Соломон Кейн и другие герои

Этельстан молча посмотрел на него. Большие серые глаза смотрели серьезно и без страха. Он сам был сущим варваром — скорее язычником, нежели христианином, — и прекрасно понимал, что такое кровная месть. Турлог поднял топор, но в это время между ними, раскидывая худые руки, бросился священник.

— Хватит убийств! Именем Божиим повелеваю тебе — остановись! Силы Небесные, да неужто в эту страшную ночь пролилось еще недостаточно крови? Во имя Всевышнего — оставь мне этого человека!

Турлог опустил топор.

— Забирай, он твой, — сказал он священнику. — Не то чтобы я так уж боялся твоего проклятия или уважал твою веру… Просто ты показал себя мужиком. И, как мог, постарался ради маленькой Мойры…

Тут его сзади тронули за руку, и Турлог оглянулся. Перед ним, глядя бездонными черными глазами, стоял вождь темноволосых.

— Ты вообще кто? — спросил его гэл. Правду сказать, от усталости он не ощущал даже любопытства.

— Я Брогар, — прозвучало в ответ. — Вождь пиктов, о Друг Темного Человека.

Турлог спросил:

— Почему ты так меня называешь?

— Потому что Он отправился в плавание на носу твоей лодки и вывел тебя к Хелни сквозь снежную непогоду. А потом спас тебе жизнь, сломав длинный меч того датского воина.

Турлог покосился на хмурое изваяние, и ему в который раз померещился человеческий — или, скорее уж, сверхчеловеческий — разум, мерцавший во взоре каменных глаз. И уже не верилось, что всего лишь случайность притянула к статуе меч Тостига, занесенный для смертельного удара.

— Что он такое? — спросил гэл.

— Это единственный бог, который у нас остался, — торжественно проговорил пикт. — Это прижизненный образ нашего величайшего короля — Брана Мак Морна. Того, кто сумел собрать готовые оборваться нити пиктских племен и выплести из них могучее племя. Того, кто сумел отбросить бриттов и северян и сокрушить римские легионы. Это было много столетий назад… Мудрый колдун изваял эту статую во дни жизни и правления великого Морни, а когда тот погиб в последнем великом бою, изваяние приняло его дух. Теперь это — наш бог.

Много веков назад — прежде датчан, прежде гэлов, бриттов и даже римлян — мы повелевали западными островами. Тянулись к солнцу круги камней, которые мы возвели. Мы обрабатывали кремень, выделывали кожи и были счастливы. Потом пришли кельты и оттеснили нас в дикие земли, забрав себе юг. Но и на севере мы выжили, став только сильней. Затем Рим подчинил бриттов и навалился на нас. Но среди нас поднялся Бран Мак Морн — кровный наследник Брула Копьеметателя, друга Кулла, короля Валузии, что правил за много тысячелетий до того, как океан поглотил Атлантиду. Бран стал королем всего Каледона. Он сломил железную мощь римского войска, и разбитые легионы в страхе откатились на юг, за свою стену.

Когда Бран Мак Морн пал в бою, у нас снова начались усобицы. Опять пришли кельты и на развалинах Круитни воздвигли королевство Далриада. Когда скотт Кеннет Мак-Альпин разрушил королевство Гэллоуэй, вместе с ним, точно снег в горах по весне, исчезли последние остатки былой империи пиктов. Теперь мы, точно волки, живем на разрозненных островках, в скалистых горах и туманных холмах Гэллоуэя. Наше время миновало. Мы уходим… Но над Темным Человеком время не властно. Вот он, наш бог, наш великий король Бран Мак Морн, чей дух нашел вечное пристанище в каменном образе, изваянном при его жизни!

Словно во сне, Турлог увидел старого, невозможно старого пикта, очень похожего на того, в чьих мертвых объятиях он впервые увидел Темного Человека. Подойдя к статуе, старец снял ее со стола. Руки старика были подобны иссохшим ветвям, кожа обтягивала череп, делая его похожим на мумию, но он с легкостью нес изваяние, совсем недавно доставившее двум дюжим викингам столько хлопот…

Брогар словно прочитал мысли гэла.

— Лишь друг может прикасаться к Темному Человеку, не навлекая на себя опасности, — проговорил он негромко. — Мы поняли, что ты — его друг, потому что он ехал в твоей лодке, и тебя не постигла беда.

— А как вы об этом узнали?

Вождь указал на древнего старца.

— Это Гонар, великий посвященный и жрец Темного Человека. Дух Брана порою является в его сны и говорит с ним. Случилось так, что младший жрец по имени Грок со своими людьми украл изваяние и отправился с ним в море, взяв длинную лодку. Гонар сновидчески последовал за ними: лег спать и отправил свой дух в путешествие вместе с призраком великого Морни. Он все видел — и погоню, затеянную датчанами, и кровавую битву на Острове Мечей, в которой не осталось живых. Он видел, как появился ты и забрал Темного Человека, и понял, что дух Брана был тобою доволен. Горе постигает врагов Мак Морна! И удача сопутствует удостоенному его дружбы!

После разговора с пиктом Турлог вернулся к действительности, словно выйдя из транса. К нему уже подбирался жар от горящей стены. Колеблющееся пламя бросало тени и отсветы на лицо Темного Человека, которого его верные выносили из зала, и каменные черты казались совершенно живыми. Настолько, что мысль о душе давно погибшего короля, вселившейся в изваяние, уже не казалась невероятной. Должно быть, Бран Мак Морн любил свой народ исступленной любовью, не ведающей преград. И питал к его врагам столь же исступленную ненависть. Что, если кому-то вправду удалось вселить в мертвый камень живую ненависть и любовь, которые преодолели столетия?

Турлог поднял на руки почти невесомое тело погибшей девушки и понес его наружу из охваченного пламенем чертога. У берега стояло пять беспалубных лодок. Возле догоревших костров лежали бездыханные тела воинов, что так славно и шумно веселились, а потом умерли — очень внезапно и тихо.

— Как это вы сумели подобраться к ним незамеченными? — спросил Турлог. — И откуда вы пришли — в таких-то лодчонках?

— Мы привыкли жить скрытно, так что нам не занимать умения оставаться невидимыми, — отвечал пикт. — И потом, они были слишком пьяны. Мы же шли по следу Темного Человека и прибыли сюда с Острова Алтаря, что лежит возле края той земли, где живут скотты. Это оттуда Грок похитил священное изваяние.

Остров с таким названием был неизвестен Турлогу, но он отдал должное мужеству этих людей, взявшихся измерять открытое море на беспалубных суденышках. Подумав о своей собственной лодке, гэл попросил Брогара послать за ней воинов, и пикт уважил его просьбу. Ожидая, пока ее подгонят кругом мыса, Турлог смотрел, как священник перевязывал раны уцелевших. Пикты в полном молчании принимали его заботу — не жаловались и не благодарили.

Лодка, позаимствованная у рыбака, появилась из-за скал, как раз когда морские волны обагрил первый намек на рассвет. Пикты уже грузили в свои суденышки раненых и убитых. Турлог шагнул через борт и бережно опустил на доски бедную Мойру.

— Пусть спит в родной земле, — проговорил он угрюмо. — Нечего ей лежать на этом холодном чужом острове! А ты куда теперь отправишься, Брогар?

— Мы отвезем Темного Человека обратно на его остров и утвердим на алтаре, как тому надлежит быть, — сказал пикт. — Знай же, что он благодарит тебя устами cвоего племени… Теперь между нами кровная связь, гэл. Может случиться, мы еще выручим тебя в трудный час. Мы придем — как Бран Мак Морн, великий король пиктов, еще придет на выручку к cвоему народу когда-нибудь в грядущие дни…

Турлог повернулся к священнику.

— А ты, добрый Иеремия? Поедешь со мной?

Священник покачал головой и указал на Этельстана. Раненый сакс покоился на ложе, кое-как сооруженном из шкур, сваленных на снегу.

— Я останусь, чтобы позаботиться об этом человеке. Он опасно изранен…

Турлог огляделся по сторонам. Пожар обрушил стены скалли, превратив их в груду рдеющих углей. Люди Брогара подожгли и сараи, и длинный корабль. Дымное пламя уходило в постепенно светлевшее утреннее небо.

— Ты замерзнешь здесь или с голоду помрешь, — сказал Турлог священнику. — Едем со мной!

— Я сумею найти пропитание нам обоим, — ответил тот. — Не надо меня уговаривать, сын мой.

— Он язычник. И разбойник к тому же.

— Какая разница? Это человек, создание Божие. Я не брошу его умирать.

— Ну, значит, быть по сему, — сказал Турлог и стал готовить лодку к отплытию. Кораблики пиктов уже скрывались за мысом. Было еще слышно, как размеренно щелкали весла в уключинах. Люди в лодках не оглядывались на берег.

Турлог посмотрел на мертвецов, густо лежавших вдоль берега, на головни, оставшиеся от скалли и от корабля. В неверном освещении худенький седоголовый священник казался почти бесплотным, напоминая святого с миниатюры какой-нибудь древней рукописи. Да, его бледное усталое лицо было определенно отмечено более чем просто человеческой усталостью и печалью…

— Смотри! — неожиданно воскликнул божий служитель, указывая в сторону моря. — Океан весь из крови! Солнце восходит, превратив воду в кровь! О мой народ, мой народ! Кровь, пролитая во гневе, заливает алым самое море! Как же ты намерен его пересечь?..

— Добрался же я сюда в бурю, хлеставшую мокрым снегом, — не очень поняв смысл сказанного, ответил Турлог. — И теперь как-нибудь одолею…

Но священник покачал головой.

— Дело не в вещном море, которое есть лишь вода. Твои руки в крови, ты следуешь кровавым путем, но тебя невозможно в полной мере за это винить… Господи Всемогущий, когда же прекратится царство кровопролития?..

Турлог пожал плечами.

— Да уж навряд ли прежде, чем пропадет с земли наше племя.

Утренний ветер наполнил парус и погнал лодку вперед. Турлог правил на запад, словно тень, убегающая от рассвета. Вот и скрылся Турлог Дуб О’Брайен с глаз отца Иеремии, который следил за ним, прикрывая усталые глаза худой рукою, пока маленький парус не превратился в крохотную точку, плясавшую на неспокойных волнах синего океана…

Перевод М. Семеновой