Вершины и пропасти

Алаойш Та-ци, леса южнее Ульменгарма

Ещё до того, как проснуться, Алар осознал: что-то не так.

Во-первых, он был связан.

Во-вторых, кто-то сидел у него на груди и прижимал к горлу нож.

«Если б это был враг или убийца, то проснуться я бы не успел, – подумал Алар. – А значит, можно подремать ещё».

Но заснуть, конечно, больше не смог.

Он аккуратно, стараясь не привлекать внимания, стянул к себе немного морт – без помощи спутника это оказалось не так-то просто – и распределил её тончайшим слоем между чужим клинком и собственным горлом; затем немного изменил стремление, вложенное в морт – и перерезал гладкие верёвки, стягивающие его запястья над головой и опутанные вокруг щиколоток.

«А ведь искусно это провернули, – подумал он. – Я даже и не почувствовал».

И открыл глаза.

На груди у него сидела Тайра, злющая, как тысяча хадаров, и явно не спавшая несколько дней – и вот тут-то ему стало страшно.

– Говори, эстра, куда тебе пять золотых засунуть, – очень-очень тихо произнесла она, не отрывая от него яростного взгляда. – Видишь, какая я добрая – ещё выбор даю.

Земля под лопатками была пышной и тёплой; в ухо настырно лезла метёлка травы; в вышине, за густым переплетением ветвей, быстро неслись по небу облака – день обещал стать погожим и ветреным. Пахло разноцветьем, живой древесиной и самую малость рекой, которая текла поодаль, в низине…

Помирать не хотелось.

– В кошель к себе сунь, – предложил Алар миролюбиво. – Там им самое место.

– А вот я так не думаю! – рявкнула она и так тряхнула его за плечо, что если б не прослойка из морт между кожей и лезвием, то щеголять бы ему с перерезанным горлом. – Рейну до слёз довёл!

– Поплачет и перестанет – всё лучше, чем угодить на юге к работорговцам в лапы.

Тайра склонилась к его лицу низко, как для поцелуя, и прошипела:

– А это уж ей позволь самой решать.

– Выходит, ей ты это право даёшь, а мне – нет? Я-то решил, что пойду один, – спокойно ответил Алар. – Как ты меня нашла? Следов я не оставлял… – Он скосил взгляд и заметил наконец, что с Тайрой они не одни. – Здравствуй, Рейна. Значит, с простым поисковым маятником ты управляться научилась – похвально. Но за то, что от Телора убежала, хвалить не стану.

Девочка, до сих пор заплаканная и перепуганная, хлюпнула покрасневшим носом и ответила, насупившись:

– Не он мне учитель, а ты.

– А раз я учитель, зачем идёшь против моей воли? – Алар выгнул бровь. Рейна застыла, потом губы у неё задрожали. – Ну, ну, не плачь. Тоже мне горе – врозь побыть. Я ведь не навсегда уходил – да и не по своей воле; есть важное дело.

Она судорожно вдохнула, обняла собственные колени, успокаиваясь, и спросила:

– Так ты вернулся бы?

«Не знаю, – подумал он, на миг прикрывая глаза. Ветви над головой с узкими тёмно-зелёными листьями, голубое небо и перья облаков исчезли, точно их и не было. – Если б выжил, то, может, и вернулся бы… Да только вряд ли бы ты сама меня видеть захотела».

А вслух солгал:

– Конечно. Киморты ведь долго живут, непременно бы встретились – чуть позже, чуть раньше…

– Ну хватит время впустую тратить, – раздался вдруг новый голос, смутно знакомый, ласкающий слух, точно бархат. – Разве вы не видите, что совести у него нет – и что он кого хочешь заболтает?

Из подлеска выступил мужчина с мягкими, нежными чертами лица, словно бы тронутыми печалью. Глаза у него были ясные, светло-голубые, чуть вытянутые к вискам и как бы удивлённо распахнутые; губы тонкие, с капризным изгибом. Снежно-белые волосы он собрал в простую причёску: две пряди шли от висков и на макушке скреплялись серебряной заколкой в виде цветущей ветви. На нём были белые, без единого пятнышка одежды по ишмиратской моде, длинные, с широкими рукавами хисты и узкими – нижней рубахи, но при всём его изяществе и изысканности отчего-то очень хорошо представлялось, как он бранится на чём свет стоит или опрокидывает в себя вино чашу за чашей.

За спиной у него висела семиструнка; поймав чужой взгляд, он улыбнулся.

– Дёран, – опознал тотчас его Алар. – Сказитель из Беры и приятель этого чудаковатого Сэрима… Верёвкой ведь ты меня связал? – добавил он вдруг, сам себя удивив: слишком это напоминало воспоминание, а не догадку.

Дёран – а это именно он и был – улыбнулся:

– Почему ты так решил?

– Потому что ты уже заметил, что я разрубил узлы, а Тайра – нет. Значит, не её работа, – сообразил Алар быстро. И перевёл взгляд на кьярчи. – И, кстати, если б я не защитил шею от лезвия, то ты сейчас бы меня третий раз убила – слишком давишь.

Побледнев, она выронила нож – и ойкнула; затем подобрала его, перегнувшись вбок, и наконец слезла с Алара, отпуская его:

– На всё-то у тебя есть ответ, всё-то ты знаешь… И чего ж ты один пошёл, если умный такой?

– На юге нужней всего две вещи: чистая вода и надёжные друзья, – добавил Дёран, чуть прищурившись. – Уж поверь мне, я те края хорошо знаю… Ну что, не погонишь своих девиц прочь?

– Таких прогонишь, если они дюжину дней по моему следу шли, – пробормотал Алар, стряхивая верёвки и поднимаясь. – Держи. Где научился вязать такие узлы?

– В Шимре, у богатой любовницы, триста лет назад, – усмехнулся Дёран – не то пошутил, не то просто солгал. – Завтракать будешь?

– После такого пробуждения плотный завтрак не повредит…

Трапеза вышла скромная, но сытная – хлеб, сваренные вкрутую яйца и молодые стебли, хрустящие и водянистые, которые Тайра отыскала у реки и очень обрадовалась:

– Они на ярмарке в Ульменгарме по серебрушке за пучок идут! А тут ешь – не хочу, и платить не надо. И Тарри их любит, вот был бы он здесь… – Она осеклась.

Пояснений не требовалось: одно дело – расстаться на время, с уговором встретиться в определённом месте, и совсем иное – убежать, не зная, когда возвратишься – сумеешь ли вообще… С братом Тайра никогда надолго не расставалась и, хоть и бранила его изрядно, однако явно любила.

«Но сейчас выбрала меня», – подумал Алар, и ему стало совестно – и приятно в то же время.

Наверное, поэтому он сказал позже, рискуя нарушить хрупкое перемирие:

– Сейчас ещё не поздно повернуть. Может, лучше отправиться на север, чем идти со мной? До Орма рукой подать, а там за пять-то золотых можно нанять дирижабль и добраться до Хродды быстро и безопасно.

Тайра как раз убирала вымытый котелок в сумку, готовясь взвалить её на гурна, и едва не уронила.

– Шутишь, что ли? – обернулась она, упирая руки в бока. – Я не для того за тобой гналась без продыху, чтоб сейчас отступиться. И попробуй-ка возрази, что одному странствовать лучше: вон, сам не заметил, как тебя спеленали по рукам и ногам!

Возражать Алар не стал: он вопрос задал не для того, чтоб поспорить.

– Рейна? – Девчонка предсказуемо замотала головой, и он обернулся к сказителю: – Ну а ты, Дёран?

– Меня за тобой друг попросил приглядеть, – ответил тот просто, подтягивая струны на своём инструменте. – Приглядеть и уму-разуму поучить, если с пути собьёшься.

– Сэрим, что ли?

Дёран отвлёкся от настройки и уставился вдруг на него в упор немигающим взглядом, тем более жутковатым, что глаза были светлые до прозрачности:

– Нет. Ты.

Алар не нашёлся, что сказать.

После этого вопрос о возвращении больше не вставал. Да и вообще все так себя вели, словно с самого начала отправились путь вместе, сговорившись; наверное, так правильно – ведь чем опаснее дорога, тем важней друг другу доверять, а доверие не растёт из взаимных упрёков… И даже если поначалу это, скорей, было притворством, то мало-помалу стало правдой. Дни сменялись днями; реже встречались хвойники и чаще – деревья с раскидистыми кронами и крупными резными листьями. Цветы стали ярче и пышнее, луга – зеленей. Ближе к югу птицы уже отпели свои весенние песни, свили гнёзда и высидели птенцов, а потому ночи были тихими; разных зверей здесь попадалось больше, хоть и не всегда безобидных: однажды лагерь окружили крупные собаки рыжего окраса, с чёрной полосой по хребту, и отпугнуть их удалось лишь волной морт… А раз издали Алар увидел молодую гибкую лисицу с двумя хвостами. Она тявкнула приветственно, точно прежде уже встречала его, и шмыгнула в лес, а наутро у костра обнаружилось несколько внушительных рыбин, заботливо уложенных у потухшего костра одна на другую.

…Орм, город воинов, появился на пути внезапно – выскочил из-за очередного лесистого холма, как разбойник, выставил крепостные стены в три ряда, зачернил небо дымом от множества кузниц.

– Как так? – нахмурилась Тайра, скрещивая руки на груди. – Мы сюда должны были выйти только через дюжину дней!

– Это потому что я с вами, – лукаво улыбнулся Дёран и тронул семиструнку, отозвавшуюся нежным звоном. – Говорят, что бродячих музыкантов дороги любят – сами нам под ноги стелются и вмиг доставляют, куда попросишь.

Она недоверчиво стрельнула взглядом и пробормотала:

– Пусть так, но мы-то шли по бездорожью, охотничьими тропами… И, будь я дорогой, ни за что бы не отпустила раньше срока того, кто нравится.

В город Алар сперва вошёл один и быстро убедился в том, что Кальв, наместник востока, был хозяином строгим, но справедливым: никакого беззакония дружинники здесь не чинили, эстре оказали уважение и почёт – и подсказали даже, как лучше всего преодолеть Пограничные горы, степь и достичь переправы через Рукав Мира.

Собственно, быстрый и безопасный способ был только один.

– Мы наймём дирижабль, – сообщил Алар, вернувшись к месту стоянки. – Завтра утром как раз отправляется один, ишмиратский. С капитаном я переговорил; сторговались на одной золотой монете. С отъездом лучше не медлить: в последнее время стало беспокойно, ходят слухи, что наместники юга и востока тяжело ранены, а кто-то вовсе убит, но это скрывают… А запад, говорят, взбунтовался.

– Что ещё говорят? – нахмурился Дёран; не удивился, впрочем, словно ждал подобных новостей, а может, и худших даже.

Алар помолчал, прежде чем ответить: пересказывать досужие сплетни ему не хотелось. С другой стороны, ещё путешествуя в одиночку, как-то перед рассветом он ощутил эхо чудовищного землетрясения – и вспомнил глубокую, жуткую расщелину, из которой выбрался червь Шалпана.

– …говорят, что леса близ Кимень-горы наводнили невиданные чудовища – и что именно потому и вспыхнул бунт.

– Может, и к лучшему тогда, что мы отправляемся на юг, – задумчиво откликнулся Дёран. – Бунты-то ведь беспощадны, а страдает сильней тот, кто слаб и беззащитен: странники, чужаки, вроде кьярчи, и дети.

– Я киморт, а не ребёнок! – возмутилась Рейна, подбоченившись – но, конечно, никто её не послушал.

Несмотря на высокую цену, спорить и искать другой путь никто не стал: так и впрямь получилось бы избежать множества опасностей и добраться скорей, чем задумывалось изначально. А Тайра так и вовсе целый вечер посматривала гордо и выглядела исключительно довольной – ровно до того момента, когда Алар достал потайной кошель и легко расплатился золотой монетой.

– А ты думала, я тебе тогда отдал последнее и теперь мне придётся занимать? – понимающе усмехнулся он. И напоказ взвесил мешочек с золотом и серебром. – Как видишь, Телор был весьма щедр. Так что лучше побереги свои монеты на приданое.