Вспышка. Том 1, 2

Глава 2

А в это время в секретной лаборатории, спрятанной за высоким забором в лесу, происходил разбор ЧП.

— Как? Как это могло случиться? — возмущался профессор Запольский, меряя комнату охраны короткими резкими шагами.

Двое охранников, Лузин и Коротков, тупо моргали и в очередной раз оправдывались.

— Да мы не знаем, как он прошел! — бормотал Коротков. — Он нас, похоже, загипнотизировал!

Профессор остановился перед ними, прожигая увеличенными стеклами очков глазами. Про себя же подумал, что подтвердилось мнение о том, что дикие люди обладают гипнозом и внушением. Что ж, это интересно.

— Э-э, — начал Лузин, — Эдуард Янович…

Тот вышел из размышлений, продолжил с грозным видом.

— Хорошо! А как же он мог решетку выломать голыми руками? Он же чуть живой был, в коме пролежал почти месяц!

Охранники отводили взгляды, пожимали плечами. Откуда им знать? Не их это дело разбираться в причинах бегства полуживого чудовища, они лишь следили за безопасностью доступа внутрь помещений лаборатории, а никак не наружу. Виктор Лузин, майор в запасе и старший этой злополучной смены, нервно провел рукой по седым коротко стриженым волосам. Он до сих пор не мог без содрогания вспоминать эту сцену появления монстра. Он только надеялся, что не очень долго ему, боевому офицеру, прошедшему, как ему казалось, огонь и воду, будут сниться по ночам кошмары.

Они как обычно сидели с Антошкой Коротковым, который совсем недавно уволился в запас из ВДВ, здоровенный и накачанный, следили за камерами наблюдения на мониторах, болтали о том о сем, как вдруг… в коридоре появилось ОНО. Сколько раз они ходили смотреть на это чудо природы, неподвижно вытянувшееся в дальней комнате на столе, за толстенными стальными прутьями. Он уже настолько привык видеть его недвижимым, что появление лохматого гиганта в коридоре, подпирающего огромной головой потолок, показалось ему сначала видением, призраком. Он вспомнил, как сначала открыл рот, замерев под взглядом маленьких желтых глаз, потом медленно протянул руку к напарнику.

— Эй, Антоха… — только и успел сказать он, как чудище бодрыми шагами двинулось на него.

Вмиг сердце сковало стальными кандалами ужаса — он понял слишком поздно, что оно на самом деле встало, ожило и каким-то образом вырвалось на свободу. А теперь рвется к ним, и отделяет их от наполненных звериной злобой желтых глаз лишь тонкое стекло да хлюпенькая дверца их комнаты.

В последнее мгновение перед погружением в сладкую молочную тишину, он словно далекое эхо услышал вскрик напарника:

— Черт побери!..

Вырвалось это у Антона непроизвольно. Книжка, которую он перед этим, борясь со сном, пытался читать, выпала из рук. Он подскочил, хватаясь за кобуру, краем глаза уловил застывшую фигуру напарника с протянутой к нему рукой. И лишь одно сейчас неожиданно пришло ему на ум. Ему, десантнику, ростом под метр девяносто, пришлось смотреть на монстра снизу вверх, высоко задрав голову. Какого же роста тогда было это чудище? Два с половиной, наверное, не меньше. Но это все, что ему удалось сделать. Рука так и застыла у пояса с амуницией, он замер в этой позе готовности. А монстр приближался, словно все больше увеличиваясь в размерах. И лишь его маленькие глазки были неподвижно устремлены куда-то вглубь его сознания, парализуя не только его волю, но и разум, ставший в этот момент не обремененным мыслями, чистым и светлым, как у младенца.

Очнулся он от этого оцепенения сразу, как ему показалось, но никого в комнате уже не было. В первую минуту, пока они со старшим приходили в себя, обоим им только что виденное показалось не более чем игрой воображения. И насколько же они были удивлены, если не сказать ошарашены, когда обнаружили взломанные двери лаборатории, въездные ворота периметра и, само собой вывороченные с корнем решетки клетки, где совсем недавно как чучело лежал лохматый монстр.

До прибытия в столь ранний час профессора, они успели просмотреть обрывки записей с видеокамер. Зверь прошел через все ограждения спокойно и не спеша, даже сигнализация не сработала. Как потом выяснилось, именно эта электрическая цепь была каким-то непонятным образом выведена из строя сильным электромагнитным импульсом. Как при ударе молнией. Так же, как и камеры. Даже сами техники немало этому удивились.

— Что же теперь делать, Эдуард Янович? — прозвучал откуда-то из угла голос ассистента профессора.

Оба охранника невольно скривили лица. Во-первых, это дурацкое сочетание — Эдуард, да еще и Янович — всегда выводило их из себя. Почему не проще говорить «профессор»? Тем более что он в этом звании тут все равно один, ни с кем не перепутаешь. А во-вторых, этот ассистент, Бабакин Иван, маленький, с ужасно глупым деревенским лицом, рыжий как масленок, которому видимо доставляло неслыханное удовольствие произносить вслух это слишком уж аристократичное имя его шефа. Это бы еще было полбеды, если бы не его речь, писклявая и глотающая окончания фраз. И откуда у него этот диалект, не переставал удивляться Виктор.

— Что делать, что делать… — повторил профессор, сел на стул и обхватил голову руками. Лицо его стало мрачным и жалким. — Я не знаю, что делать, не знаю.

— Надо идти искать, — произнес Антон очевидное для всех. — Может он где-то недалеко бродит по лесу, голодный, уставший…

— Или лежит уже где-нибудь под деревом, потеряв сознание? — подхватил Бабакин.

Профессор молча шевелит губами, прикидывая в уме возможные варианты. Все терпеливо ждут его решения.

— Хорошо, — он встает, потирает руки, указывает на Лузина. — Виктор Иванович, срочно звоните всем своим подопечным, вызывайте сюда. Вы, Антон Сергеевич, открывайте оружейную комнату, все что есть — берем с собой. — И, предотвращая последующий вопрос, добавляет. — Мы же не знаем, что у этого… зверя на уме?

Оба молча кивнули, немедленно приступили к исполнению.

— А мне что делать, Эдуард Янович? — спросил почему-то испуганным голосом Иван, незаметно подкравшийся к профессору сзади.

Профессор нервно вздрогнул, обернулся.

— А мы с вами, Иван Павлович, соберем кое-что из аппаратуры и медикаментов. Вдруг нашему пациенту необходима будет помощь.

Они прошли мимо стальной двери оружейной, где гремел Антон, зашли в небольшую комнату по соседству.

Запольский открывает поочередно шкафчики, достает коробки с лекарствами, отбирает кое-что и складывает на столик в середине комнаты. Иван со стеллажей напротив снимает чемоданчики с переносной аппаратурой слежения.

— Так, — вслух размышлял профессор, читая названия лекарств из списка наклеенного на следующую коробку, — значит, он проснулся где-то в четыре сорок.

— Ага, — сказал Иван, не сразу сообразив, о чем говорит его шеф, — в четыре сорок.

— Камеры зафиксировали его в четыре пятьдесят пять.

— Точно… это брать, Эдуард Янович?

Профессор перевел взгляд на тяжелый громоздкий предмет.

— Нет, надеюсь, нам это не понадобится. Кстати, Иван Павлович, — продолжил профессор свои рассуждения, — вы ведь тоже обратили внимание на то, что записи на камерах прерывались именно в тот момент, когда зверь замечал их?

— Да, — подтвердил ассистент. — Кроме одной, которую он видимо просто не заметил.

— Вот, вот. И сигнализация вырубилась. — Запольский на миг задумался. — Стало быть, подтвердилась еще одна догадка.

— Какая?

— Что зверь может воздействовать электромагнитным импульсом! Потрясающе!

— Да уж, — пробормотал Иван. — Сейчас для нас особенно.

— Ну, ладно, я отвлекся. Итак, сейчас половина шестого.

— Тридцать пять минут…

— Тем более. Значит, он уже больше получаса как бродит по лесу.

— Выходит так.

— И куда же он, скажите на милость, в таком состоянии может уйти?

Иван пожал плечами.

Профессор тяжело вздохнул, поставил коробки на место.

— Вот и я не знаю. Не уверен, что он помнит, кто он и откуда. И куда же ему в таком случае идти? Он же захочет есть… а что он вообще ест?

— Я думаю, что он всеядный, как мы, то есть, как почти человек.

— Почти человек, — задумчиво повторил Запольский, — почти человек.

— Или не совсем животное, — поправился Иван, думая, что немного озадачил профессора этой фразой.

— В том-то и дело, дорогой мой Иван Павлович, что мы не можем назвать его ни человеком, ни животным. Одно слово — зверь.

Он устало опустился на стул, пристально посмотрел в глаза замершему ассистенту, осененный какой-то неожиданной догадкой. Продолжил медленно, чуть слышно, заговорщицки.

— А потому мы не можем быть до конца уверенными в том, как он себя поведет — как человек, или же, как животное.

От этих слов по комнатке, находящейся на глубине шести метров, пролетел холодный ветерок. У Ивана волоски на руках встали дыбом, дорогой аппарат чуть не выпал из рук. И тут профессор добил его последней фразой, спускающейся до шепота:

— А что более вероятно, дорогой мой, что наш пациент сейчас и то, и другое одновременно. Он обладает разумом человека и инстинктами зверя. И ой как нелегко нам будет его найти. Ой, как нелегко.