Гранитный чертог

* * *

Хальвдан вместе с десятком парней, которые приехали с ним из Лерги, отправился в путь раньше, чем отобранный для дружины отряд. Добран еще должен был присовокупить к нему нескольких воинов, как они обговорили раньше. Но лучше было не задерживаться ради этого на день или два. Тысяцкий и сам справится. А вот Хальвдан хотел сопроводить Аксена в Кирият, на суд князя, как можно скорее. Скрытник остался в Елоге, чтобы разведать подробности и, возможно, узнать что-то, о чем посадник решил умолчать. К тому же этот случай мог оказаться связанным со смертью данников. Посадник после того, как рассказал, что нанял убийцу по воле жреца Зорена – а так сам бы никогда! – совсем сник. Молчал и все разглядывал дорогу по бокам телеги, на которую его его, связав, усадили вместе с увезенным из Излома внуком Наяса. За весь день, что прошел после отъезда из Елоги, он почти не шевелился, не просил есть или пить. Прекрасно знал: щадить его никто не будет.

Многое ему предстояло переосмыслить за последние оставшиеся дни жизни.

На второй день пути до Кирията отряд должен был остановиться на ночлег в древнерской деревне Гремячий Ключ. До нее все торопились доехать поскорей, потому как в спину подгонял нескончаемый ветер и снегопад, что еще накануне запорошил дорогу, отяготил ветки сосен густыми белыми шапками. И только телега, запряженная неторопливым тяжеловозом, не давала ехать так быстро, как можно было. Но верхом Аксена усаживать не стали: зачем давать ему лишнюю возможность сбежать? Пусть он никогда не походил на изворотливого и хитроумного человека – а ты ж погляди, каких дел наворотил.

Парни, чтобы отвлечься и скоротать время, без устали травили байки, и иногда лес почти содрогался от их зычного хохота. В этот миг посадник угрюмо поглядывал на них, но снова отворачивался. А кметям-то до его печалей какой интерес?

Хальвдан, устав от трепотни ватажников, поехал наособицу – впереди. И потому первый заметил, что лес кругом будто бы стал знакомым, промелькнул в стороне между деревьями луг. А за поворотом тропы показалась и деревня. В густых сумерках виднелись темные силуэты домов, кое-где над крышами поднимался дымок печей. Устроен Гремячий Ключ был ровно так же, как Излом: спиральная улица, вдоль которой мостятся избы, а в середке – самая большая, некогда общинная, а теперь отданная старосте и его семье.

– Ленне! – крикнул Хальвдан, оглянувшись. Парни тут же притихли. Ватажник подъехал ближе. – Ты и еще двое поедут со мной к старосте. Остальные – к гостиным избам. Аксена и Брамира пусть с собой забирают да приглядывают за ними хорошенько.

Ленне кивнул, быстро передал приказ товарищам и присоединился к Хальвдану вместе с двумя кметями. С отрядом они разделились у деревенских ворот. Без надобности дожидаться телегу, Хальвдан пустил Расенда бодрой рысью. Дома глядели на проезжающих мимо всадников желтыми глазами окон. Собаки, встревоженные внезапными гостями, заходились бешеным лаем. Тут и там слышались рассерженные окрики деревенских на расшумевшихся сторожей, но общего спокойствия в деревне прибытие отряда не нарушило.

Хальвдан остановился у избы старосты Могуты – высокой, сложенной из толстых бревен, потемневших от времени, – спешился и громко постучал в калитку. Тут же хозяйский пес, который и до того разлаялся так, что уши закладывало, взвился пуще. Огромный, лохматый волкодав встречал Хальвдана всегда с неизменной яростью и, верно, с удовольствием вцепился бы ему в глотку – да цепь мешала. И ведь ни на кого больше так не бросался. Уж отчего невзлюбил, непонятно.

Свежий снег тихо заскрипел под ногами вышедшего встретить гостей человека, и калитка отворилась. Могута, невысокий и плотно сбитый мужик, по возрасту чуть старше Хальвдана, выглянул в широкую щель. С легким удивлением, которое как будто сменилось растерянностью, окинул гостей взглядом и посторонился. Не слишком-то он приятный человек, но в помощи и ночлеге никогда не отказывал, хотя приветливостью особой не отличался.

– Рад тебя видеть, воевода, – Могута широко улыбнулся. – Думал, правда, что через денек-другой приедешь. Проходите.

Хальвдан только подивился его нынешнему гостеприимству.

Ворота открыл старший сын старосты – и дружинники тоже вошли во двор. Хозяин жестом позвал всех за собой и пошел впереди; пес на цепи захлебывался лаем и рвался, будто стремился самого себя удушить ошейником. Хальвдан, проходя мимо, беззвучно оскалился на него в ответ. Могута раскатисто прикрикнул на волкодава:

– А ну, пшел прочь! Чего разлаялся!

Пес, поджав хвост, скрылся в огромной конуре, продолжая, однако, недовольно рычать. Позади хлопотал сын старосты, принимая поводья у кметей и успевая при этом кутаться в толстый тулуп, явно ему не по размеру.

– Ты ж, воевода, должен был с большим отрядом возвращаться, а вас всего ничего, – не оборачиваясь, на ходу проговорил Могута. Остановился в сенях и обил с сапог налипший снег. – Вы проходите-проходите.

– Спасибо, Могута, – Хальвдан заставил себя улыбнуться. – У нас тут приключилось кое-что неприятное. А потому планы пришлось изменить. Остальные мои люди поехали к гостиным избам.

Жена старосты Удеса встрепенулась, как только пятеро здоровенных мужиков вслед за мужем ввалились в дом. Из ее рук едва не выпала горка мисок – видно, недавно домашние отвечеряли. Теперь ей, бедняжке, снова хлопотать. Можно было и не заходить к Могуте в гости на ночь, но больно невежливо проезжать мимо и не заглянуть к хозяину. К тому же и расспросить про древнерские стрелы сразу можно. Хальвдан приветливо улыбнулся Удесе и почтительно наклонил голову.

– Здравы буди, – кивнула в ответ хозяйка и снова тревожно пробежалась взглядом по сопровождающим его кметям.

Могута жестом указал на стол, садитесь, дескать. Оголодавшие в пути парни с готовностью расселись по лавкам. Домашняя еда – это не сухомятину из заплечных мешков жевать; тут и похлебки какой нальют, которая согреет после промозглой улицы, и хлебом свежим угостят, если хозяин не сквалыга распоследняя.

Хальвдан устроился напротив Могуты, и тут же надо всеми нависла странная неловкость, будто видятся первый раз. Староста, помолчав, прокашлялся и снова улыбнулся. Никогда он не делал этого так часто, как теперь. Пьян, что ли?

– Так что у вас за неприятность случилась? Может, я помочь чем могу.

– Все, чем ты можешь помочь, это вовремя отправить людей в сотни, – Хальвдан вовсе не собирался плодить сплетни рассказами о предательстве Аксена. И сами доберутся сюда с первым гостем из Елоги или досужим странником.

Могута с готовностью закивал:

– Конечно, воевода. Я приказ князя получил и уже отрядил для этих дел крепких ребят. Как только Добран свистнет, созовет всех то бишь, сразу отправлю.

Староста выдохся и замолчал. Снова киселем разлилась по клети тишина, нарушаемая лишь бряканьем ложек по стенкам мисок. Кмети споро уплетали знатные щи, которыми их попотчевала Удеса – аж за ушами трещало. Хальвдан продолжать разговор не стал – огляделся. Что-то беспокоило его. Вокруг было пусто. Жена Могуты куда-то незаметно убежала, а ведь раньше любила пристроиться с краешку стола и послушать серьезные мужские разговоры. Да и детей – а их у старосты было, кажется, шестеро – видно не было. А уж ребятня – это такое шило, которое в мешке не утаишь: они всегда выдадут себя беготней, топотом и галдежом. И уж точно никогда не упустят возможности поглядеть на оружие кметей или расспросить о службе у князя или городе Кирияте. Сегодня же все словно попрятались по углам, да и старший сын Могуты с улицы еще не возвращался.

Староста наконец оторвал взгляд от нетронутых Хальвданом щей и хлопнул себя ладонями по ляжкам:

– Я же тебе, воевода, и вина ариванского припас! Думал, а вдруг когда приедешь. Был нынче на Торге, не смог удержаться. Одну бутыль приговорил самолично, признаюсь.

Он масляно прищурился, всем видом показывая, насколько ему понравился ариванский нектар. Его заискивающий тон заставил Хальвдана удивленно вскинуть брови. Обычно Могута не предлагал вина из своих запасов, если те у него вообще когда-то водились.

– Неплохо живешь, староста, раз ариванское вино себе позволить можешь.

Кмети оторвались от своих мисок и хитровато переглянулись – неровен час, и их угостят южным вином, слава о котором дошла до ушей даже тех, кто его никогда не пробовал. Только Хальвдан не разделил их тихой радости. Целая бутыль ариванского красного у старосты не такой уж большой деревни – это как украшенные самоцветами колты [28] на ленте чернавки. Не то чтобы у старост не было денег на дорогое вино, но они обычно не тратили серебро на подобные покупки, считая их излишеством. Да и чтобы Могута постарался нарочно для Хальвдана, которого не очень-то и жаловал? Не иначе, где-то головой ударился.

– Хвала Рожаницам, не бедствуем, – развел руками староста. – Урожай нынче собрали обильный, да и князь обеспечивает нам спокойную жизнь.

– Стало быть, близость вельдов вас не пугает?

Могута суетливо поднялся, словно его ткнули локтем в бок, и скрылся в отгороженном занавеской чулане; оттуда послышался его голос:

– Нас они пока минули, и на том спасибо… Надеемся, что теперь уж зимой и вовсе сюда не доберутся.

Он погремел чем-то в кладовой, а затем вернулся с пузатой глиняной бутылью в руках, бережно обтирая с нее пыль. Хальвдан, поджав губы, наблюдал, как староста разливает вино по выставленным на стол кружкам.

– Может, и не доберутся, – помолчав, согласился он со словами Могуты. – Хорошо вы спрятались в лесу, и близость города помогает. Беглицу вон тоже не трогают. Да и поход скоро.

– Нам повезло… – староста резко поднял кружку, вино плеснулось и капнуло на стол.

Уголок рта Могуты дернулся, словно он хотел в очередной раз улыбнуться, но передумал. Хальвдан, поглядывая на старосту, медленно покрутил в руках свою кружку; вино, слегка тягучее, омывало ее стенки. Кмети обеспокоенно косились на него, не решаясь пить вперед – не положено. Хальвдан поднес вино к губам, понюхал и снова опустил руку на стол. Могута вопросительно взглянул на него поверх своей кружки, не торопясь отпивать.

– Ты пей-пей, староста, не смотри на меня.

– Ну как же… – поспешно отговорился тот. – Поперек гостей не стану.

Хальвдан остановил руку сидящего по соседству Ленне, который, плюнув на все, собрался выпить вино. Верег посмотрел удивленно, но он только покачал головой. Кмети заерзали на местах.

– Пей! – твердо процедил Хальвдан, снова поворачиваясь к Могуте.

Дружинники, переглянувшись, и вовсе отодвинули от себя кружки подальше. Могута вздрогнул, с размаху опустил свою на стол – и та раскололась от удара. Вино полилось, пробегая ручейками меж расставленных на столе плошек, и закапало на пол.

– Как неосторожно, – глухо проговорил Хальвдан. – Нельзя так. Не ценишь ты труд ариванских виноделов.

– Скажешь тоже, – Могута махнул рукой; его пальцы едва заметно подрагивали.

Старосту будто трясло от холода, хотя в избе было тепло, даже и жарковато на чей-то вкус. Он безуспешно пытался совладать с собой, но бледность растекалась по его лицу, нижняя губа оттопырилась в обиде на еще не произнесенные слова.