Гранитный чертог

* * *

Новый день встретил Гремячий Ключ непроглядным снегопадом, однако ветер стих. Дома тонули в слепой пелене и люди, растревоженные вестью о смерти старосты, плыли в ней, как призраки. Весь день продолжалась подготовка к погребению Могуты. Некоторые кмети по приказу Хальвдана помогали, носили дрова, укладывали их в краду. Другие остались сторожить Аксена, который на весть о гибели соратника как всегда промолчал.

Деревенские не роптали, лишь украдкой недобро оглядывали княжеских воинов, а в особенности Хальвдана. Иногда он слышал, как его обвиняют в смерти Могуты – сварливые бабы не торопились замолкать при его появлении – но никто не решался высказать обвинения в лицо. Потому что они все знали, какую цену староста хотел заплатить за их мнимую безопасность. Только признаться в этом никто не признается – расплаты не хочется никому. Да и вряд ли они догадывались, что вельдский жрец, скорей всего, все равно расправился бы с ними. Потом.

К вечеру прояснело. Лишь солнце пошло на закат, местный волхв поджег краду, и пламя заскакало, затрещало по сухим березовым поленьям. Старосту хоронили с почестями, как любого уважаемого человека. Другого просто уложили бы в землю с горстью монет и украшений. А Могута обращался пеплом на погребальном костре, как воин. Надо же.

Хальвдан смотрел на горящую краду, на вереницу рваных облаков, которые тлели в другом, закатном, костре, и ему вспоминалось, как хоронили его отца, погибшего в сражении. Пылающая ладья удалялась, уносимая ветром, и дым щипал глаза. Скоро она совсем пропала среди вздыбленных громадин фьордов. Звук погребальной песни вился над огненной в закатных лучах морской водой. Отец, уважаемый всеми ярл Карскур, уходил безвозвратно, но Хальвдан, маленький еще тогда мальчик, верил, что он все равно всегда будет рядом и поможет. А потом они встретятся снова в сияющем чертоге Праотца.

Сейчас же скорбные голоса подхватывали заунывную песню, множились, провожая душу Могуты в загробный мир. Наверное, старший сын старосты, спустивший волкодава, чувствовал себя так же, как и Хальвдан на похоронах своего отца. Он не стал наказывать мальчишку – любой на его месте поступил бы так же. Но кто знает, не зародилась ли в душе парнишки мысль о кровной мести.

Еще немного постояв у костра, Хальвдан развернулся и тихо ушел.

Утром следующего дня его небольшой отряд покинул деревню. Теперь здесь дружинникам нескоро снова будут рады.