Гранитный чертог

Поединок закончился внезапно. Точным движением кметь ткнул верега затупленным концом меча в бок и, отбив удар, приставил клинок к его шее. Горожане и товарищи Медведя только вздохнули с облегчением – настолько всех увлекла зрелищная схватка. Сотник поднял руку Медведя в победном жесте.

Награждал его сам Драгомир – нет большей чести для дружинника. Но кметь слишком торопливо принял из его рук поблескивающий искусно украшенной рукоятью и ножнами меч – даже разглядывать не стал. То и дело косясь в толпу и рассеянно улыбаясь, он выслушал поздравление и похвалу – да поспешил с ристалища вон.

А место мечников поспешили занять кмети, вооруженные боевыми топорами. Но не успели они еще хорошенько погонять друг друга, как Млада почувствовала, как кто-то упорно проталкивается к ней сквозь плотные ряды горожан. А увлеченные поединком люди на это только лениво поругивались. Она застыла, прислушиваясь, и медленно опустила ладонь на рукоять скрамасакса. Лишь бы не обернуться раньше времени. Кто бы там ни был.

Младу схватили за руку и потянули прочь, так уверенно и настойчиво, что она даже растерялась, осознав, что тайный убийца уж точно не станет так поступать. Она неловко развернулась и попыталась высвободиться, но передумала, увидев Медведя. Тот вдобавок подхватил ее за пояс и единым рывком вытащил из толпы.

– Я ведь хотела тебя зарезать, – отойдя в сторону от рокочущей гурьбы горожан, Млада сердито вытерла со лба испарину. – Думала…

– Что? – Медведь усмехнулся, приподняв бровь.

Он выглядел настолько довольным и сияющим, что ворчать на него тут же расхотелось. На поясе кметя висел только что полученный от князя меч – и правда, великолепный, выполненный, не иначе, самим Деяном. О такой чести не стыдно рассказывать детям, а потом и внукам. И показывать клинок, гордо вынимая его из ножен на вершок – чтобы детишки не поранились, если захотят потрогать.

Млада вздохнула и улыбнулась одним уголком рта.

– Не важно.

Медведь, проследив за ее взглядом, едва не подбоченился, шутливо выпячивая грудь – гордись, мол, кто у тебя в друзьях ходит. А затем беззвучно рассмеялся. Но, видно, не за тем, чтобы похвалиться наградой, он тащил Младу сюда, в тихое место, куда почти не дотягивается свет костров и людские разговоры. В следующий миг улыбка сползла с его губ, а взгляд стал серьезным и пытливым.

– Ты все-таки пришла, – проговорил он негромко, делая шаг навстречу. – То-то я чувствовал особую силу.

– Я же обещала, – Млада и хотела бы отступить, но не стала. – И я тут ни при чем, Медведь. Ты сегодня сражался очень хорошо. Вряд ли я смогла бы тебя победить.

Кметь в сомнении покачал головой. Как будто наверняка знал, что она немного лукавит.

– Ты многому меня научила…

– Ерунда. Не я одна считаю тебя одним из лучших воинов в дружине. И в этом нет моей заслуги.

Медведь вдохнул, задержал дыхание и подошел совсем близко. Млада удивленно посмотрела на него.

– Не думал, что когда-нибудь ты это скажешь…

Не осталось в его движениях и взгляде извечной осторожности – как бы не обидеть, не налететь, точно на булыжник в траве, на очередное сопротивление и грубость. Таким, наверное, его видела Раска: не увальнем, который конфузится от любого упрека – а мужчиной, уверенным в себе и в том, что он поступает правильно.

– Не стоит, – прошептала Млада, когда, стянув с ладони рукавицу, Медведь тронул ее шею и, вплетая пальцы в волосы, провел дальше, до затылка.

Только руки его она убирать не стала, потому что, кажется, уже много лет никто не касался ее – так… А тихие и совсем не убедительные слова остались неуслышанными. Пусть их Млада могла повторить сотню раз: не стоит с ней связываться, не стоит привыкать, ведь она здесь не навсегда! Она погибнет от руки Палача, поляжет в сражении или уйдет по собственной воле. Потом. Но так или иначе в дружине ей не быть. И с Медведем не быть, хоть, наверное, с ним надежно и спокойно. Если суждено Младе когда-то познать спокойствие.

Но Медведю неведомы были ее мысли. Он склонился и прижался жесткими обветренными губами к ее губам. Так просто, будто делал это сотню раз. И Млада приняла его поцелуй, словно не был он первым. Потому что от него становилось тепло – как в обжитом доме, куда возвращаешься каждый день после тяжелой работы.

Медведь прижал к себе Младу крепко ровно настолько, чтобы не причинить боли, но и не дать вырваться, если бы подобная глупость могла вдруг взбрести ей в голову. Она опустила руки ему на плечи – вырываться вовсе не хотелось. Пусть будет так. Сегодня. А что дальше – она давно уже отчаялась предугадать.

От Медведя пахло влажным мехом воротника и сталью, зима вплетала в этот запах свежесть мороза; снег падал на лицо, а ветер лизал щеки, от чего губы кметя казались еще горячее. Но больше ничего… Не поднималось внутри желания, которое, затопив разум полностью, не оставило бы места сомнениям. Ощущение нарастающей ошибки ворочалось в груди собственными только что произнесенными словами: «не стоит». Так будет только хуже.

Но Млада упрямо прильнула к Медведю еще теснее, и кто знает, куда завел бы их этот поцелуй, если бы издалека ее не окликнул Рогл.

– Млада, где ты ходишь? Там… – он осекся, видно, разглядев сквозь снегопад и Медведя.

Она отпрянула от кметя, выдохнув, и поправила почти слетевшую с головы шапку. Тот едва слышно выругался, желая мальчишке вскорости быть пришибленным сосулькой.

– Что у тебя стряслось?

Вельдчонок, странно скривившись, помолчал и добавил гораздо более тускло:

– Там князь с Хальвданом поединок удумали.

– Чего это на воеводу нашло? – Млада переглянулась с Медведем.

– Не на воеводу, – качнул головой Рогл. – Это князь его вызвал.

Да уж, на такое местные зеваки, верно, и не рассчитывали. Не каждый день сходятся в схватке правитель и его ближник. На это стоило взглянуть хотя бы потому, что становилось любопытно, каков в бою Драгомир. А уж тяжесть руки Хальвдана Младе довелось ощутить на себе.

Она быстро пошла обратно, не заботясь, поспевают ли за ней Рогл с Медведем. Нарастал в ушах гул возбужденной толпы. Кажется, людей кругом стало еще больше – и каждому хотелось подобраться к месту поединка ближе. Князь и воевода, скинув с плеч кожухи, уже спускались на ристалище. Драгомир впереди, Хальвдан, слегка удивленно его оглядывая – позади. Ох, по всему видно: не ожидал верег такого вызова и, знать, как и все вокруг, гадал сейчас, что же послужило ему причиной.

Нагло протолкнувшись к самому помосту, Млада остановилась под навесом с молчаливого разрешения гридня. Отсюда наблюдать было удобнее всего: не мелькали перед глазами головы и спины, никто не бубнил в ухо, обсуждая увиденное с соседом.

Драгомир вышел в круг, кивком принял из рук подоспевшего отрока турнирный меч, взмахнул им, примериваясь, и повел плечами. Ветер трепал его тонкую шерстяную рубаху, то обрисовывая мышцы на руках и груди, то снова скрывая. Он, пожалуй, ничем не уступал воеводе в силе, только телом был чуть более суховат. Хальвдан подошел к нему нарочито неторопливо, покачивая клинком в руке; сосредоточение на его лице уже сменилось извечной полуулыбкой, за которой не разгадаешь истинных мыслей.

Верег протянул князю руку, и они пожали друг другу запястья, показывая, что никаких обид между ними нет. Драгомир сделал пару шагов назад и медленно начал обходить Хальвдана сбоку, разглядывая, словно никогда до этого не видел. Воевода поворачивался вслед за ним, наблюдая за малейшими движениями Драгомира, но меча пока не поднимал. Так и держал в опущенной руке. Но его поза мгновенно переменилась, и Хальвдан ударил с замаха. Драгомир легко парировал и тут же атаковал. Верег ловко крутанулся, отступил вбок, но нападать не стал, подпуская князя ближе. Меч Драгомира сверкнул размытой дугой и с лязгом врезался в клинок верега. Тот покачнулся, шагнул навстречу и что-то негромко сказал. Драгомир оттолкнул его и снова встал в боевую стойку.

Млада напрягала слух, как могла, но ветер унес слова Хальвдана в другую сторону. Люди вокруг перешептывались, обсуждая поединщиков и делая предположения, кто же из них победит.

Князь крутанул мечом и снова рванулся вперед. И если верег вальяжностью по-прежнему напоминал лесного кота, то князь – боевого коня, поджарого и стремительного. Они схватились, осыпая друг друга быстрыми ударами, многие из которых даже невозможно было рассмотреть за снежной пеленой.

Хальвдан как будто нарочно злил Драгомира, позволял ему нападать чаще, чем нужно. Хотя и сам уже мог нанести с десяток ударов. Нет, воевода не так прост, чтобы убегать, но он, казалось, истоптал уже все ристалище, уворачиваясь от княжеского меча. И как любой противник, которого нарочно изматывают, Драгомир свирепел все больше. Резче и тяжелее становились его удары, все реже он позволял верегу ускользать. И силы его, казалось, не уменьшались. Словно осознав это, Хальвдан одумался, начал наступать, вынуждая теперь князя пятиться и отклоняться.

Драгомир парировал очередной удар, увернулся от следующего и толкнул верега ногой под дых. У другого, верно, хрустнули бы ребра, но Хальвдан, вовремя изогнувшись, сделал несколько шагов назад и повалился на спину. Князь тряхнул головой, отбрасывая упавшие на лицо мокрые от снега волосы. Темные, налитые яростью глаза сверкнули в свете костров. Сейчас Драгомир казался гораздо старше своих лет, и искаженные глубокими тенями черты его были как будто совсем незнакомыми. Он удобнее перехватил меч и шагнул к Хальвдану. Млада, уже давно напряженно вцепившаяся в опору навеса, подавила желание броситься на ристалище и остановить его. Настолько могучая и неприкрытая угроза тугой волной ударила ее в грудь.

Убьет. Млада снова качнулась вперед, но замерла. Нет, вздор! Такого просто быть не может.

Хальвдан еще не успел подняться, как князь обрушился на него. Придавил коленом локоть, взял клинок обеими руками и замахнулся. Меч сверкнул, воткнулся в утоптанный снег на пядь, ударив затупленным лезвием лицо верега. Изогнулся – и переломился пополам. В толпе раздался испуганный женский вскрик. А поединщики на ристалище будто застыли. Драгомир сгорбил спину, упираясь ладонью в землю и тяжело дыша. Хальвдан держал его за запястье, словно в последний миг хотел остановить, и непонятно было издалека, жив ли он.

Наконец князь выпрямился и, отбросив обломок меча в сторону, встал. Не глядя на верега, он невозмутимо пошел к помосту.

Толпа пораженно молчала.

Хальвдан оказался невредим. Он поднялся, немного ошеломленно проводил взглядом Драгомира и отряхнул снег с рубахи. Небрежно, будто ничего не случилось, поднял свой клинок, сломанный меч и отправился вслед за правителем. Млада отошла в тень: лучше остаться незамеченной. Мало ли, не сорвется ли кто на нее за своеволие – в таком-то состоянии. Что князь, что остальные зрители на помосте выглядели мрачнее некуда.

Драгомир спешно, надевая кожух на ходу, ушел в сопровождении Вигена и Бажана с тысяцким. Воевода, кажется, даже начал ворчать, но правитель вряд ли его слушал. Геста тоже поднялась, сделала знак служанке следовать за ней и вернулась в замок. За спиной сотник степенно объявил об окончании ристаний и попросил всех горожан покинуть детинец. Люди зашевелились, и толпа разделились на два потока: один двинулся к воротам детинца, а другой – в сторону дружинницких, где кметей ожидал пир в честь Индры.