Мост Невинных

Ренолец поморщился:

— Все знают, что это запрещено, и все равно до сих пор люди верят, будто оно само пройдет, как прыщи.

— Я ничего такого не помню! — возмущенно вклинился отец Оноре. — И у Рено не было никакого третьего сына!

— Может, и впрямь не было, — пробормотал Николетти. Солерн раздраженно вскинулся, но ничего сказать не успел: на пороге кабинета появился один из гвардейцев и, немного задыхаясь, выдавил:

— Мессир, нам лучше не выходить наружу!

— Это еще какого черта?

Отец Оноре возмущенно затрепыхался.

— Там… там народ, мессир. Собрался и идет!

— Проклятие! Опять?!

— Двери и окна запереть и забаррикадировать, — велел Николетти. Подчиняющая волна скользнула мимо Солерна и обволокла гвардейца и священника. Они кинулись выполнять приказ, а Ги выбежал из кабинета и бросился к лестнице, что вела на колокольню. Чертов Жильбер! Чертов регент! Чертовы байольцы! Какого дьявола им не сидится по домам?!

Ги вырвался на вершину колокольни, продуваемую сырым холодным ветром. Внизу через Мост Невинных сосредоточенно маршировала толпа горожан. Они двигались так слаженно, что дознавателю на миг показалось, будто это армия. Над толпой горели факелы и возвышались палки, обмотанные чем-то светлым.

— Кретины! Они опять тащатся ко дворцу!

— Давно не видел, чтобы правитель вызывал у народа такую единодушную антипатию, — заметил Николетти, свесившись через хлипкое ограждение.

— Я думал, после бойни у Эксветена они уймутся хотя бы на неделю!

Толпа неостановимо текла по улице. Дознаватель мог лишь бессильно наблюдать, как вожаки тащат горожан на верную смерть, а те и идут, словно безмозглые бараны. Герцог фон Тешен охотно повторит угощение пулями и картечью, но почему им всем плевать?!

Вплеснувшись на Площадь Невинноубиенных, толпа сбавила шаг, над ней прозвучала какая-то команда, которую Солерн не разобрал. Спустя секунду палки исчезли, а над головами людей развернулись флаги — огромные, пурпурно-бело-зеленые полотнища, затрепетавшие на ветру. Ги в отчаянии врезал кулаком по ограждению так, что оно зашаталось. Мастер издал короткий смешок:

— Хотел бы я увидеть сейчас физиономию вашего регента. Я бы даже заплатил за такое зрелище!

***

Фонтанж промокнул лоб платком. Жизнь не баловала графа в последнее время. Мало того, что он фактически сидел под арестом во дворце, так еще и регент выставил утроенную охрану вокруг своих покоев. Проникнуть внутрь, чтобы подменить последнюю копию эдициума, пока не представлялось возможным. Поддельный документ жег карман, как уголь. Фонтанж прекрасно понимал, что с ним будет, если его поймают с такой бумагой за пазухой.

Глава Секрета Короля прошелся по залу совещаний при Яшмовом кабинете. Здесь по традиции, укрепившейся со времен Генриха II, король встречался со своими министрами. Регент не стал ее нарушать, но последние полчаса безвылазно сидел в кабинете, не показываясь на глаза ни министрам, ни маршалам, и Фонтанж всеми фибрами души ощущал, как почтенное собрание первых лиц государства доходит до белого каления.

Он остановился у окна. Отсюда были видны и массивный полукруглый выступ Зала Ястребов, и площадь перед дворцом, и расчеты солдат-амальцев, охраняющих покой регента. В темноте терялись жерла пушек, но граф знал, что они там, смотрят на площадь — однако даже под их защитой герцог едва ли спит спокойно.

Вдруг в темном городе Фонтанж заметил движение: от Моста и Площади Невинных к Эксветену плотной тучей шла толпа, подсвеченная факелами, как молниями. На миг туча приостановилась, и над ней распахнулись, словно крылья, трехцветные стяги.

У графа отвисла челюсть. Несколько секунд он в тупом изумлении наблюдал, как байольцы движутся ко дворцу под этими странными знаменами, молча, без шума и выстрелов, пока из кабинета не вылетел герцог фон Тешен и не взревел, как раненный тур:

— Какого черта тут происходит?! Что это за флаги?! Кто посмел! Вы! — взор регента впился в графа. — Отвечать!

— Очевидно, байольцы недовольны арестом парламента, мессир, — как мог спокойно отозвался Фонтанж, в надежде, что эти слова произведут на герцога такое же действие, как искра на пороховой склад. И не ошибся: регент побагровел, на лбу и висках вздулись вены, кулаки сжались.

— Недовольны? — зарокотал он. — Они недовольны?!

— Созыв парламента перед коронацией монарха — уважаемая многовековая традиция, — прошамкал министр казны Его Величества, к радости Фонтанжа, подлив масла в огонь. — Даларцы рассчитывали на праздники и торжества, а не на бойню у этих стен.

— О, я охотно повторю! — регент метнулся к окну. Толпа заполняла Площадь Роз: люди в первых рядах несли пучки ветвей, перевитые лентами. Они складывали эти странные букеты там, где на площади до сих пор виднелись темные пятна крови.

— Свободу парламенту! — внезапно взревела толпа так, что стекла зазвенели. — Долой регента! Долой Амалу! Слава Даларе! Народ и Далара!

— Вайс! — взвыл герцог, и тут грянул поразительно слаженный залп. Фонтанж бросился на колени, опрокинул стол и заполз за него, прикрывая голову папкой с документами. Окна разлетелись вдребезги, обдав зал фонтаном осколков вперемешку с пулями.

“Господи, хоть бы он сдох!” — в отчаянии подумал граф. Но против ожидания среди стонов и криков прогремел голос регента:

— Вайс! Полк к оружию! Артиллерию к бою!

— Ваше высочество, — послышался мягкий увещевающий баритон посла фон Линденгардта, — будьте же благоразумны: если вы снова расстреляете толпу, то последствия…

— Срал я на последствия! — рявкнул герцог, окончательно забыв, где находится. — Я передавлю этих даларских вшей, даже если в чертовом городе ни одной не останется!

Зал наполнялся холодным воздухом и запахом пороха. Вокруг стонали и вскрикивали раненые — осторожно высунув голову из-за стола, Фонтанж увидел истекающего кровью министра казны: старик хрипел и зажимал руками простреленный живот. Под ногами фон Тешена захрустело стекло: невредимый герцог, слегка пригибаясь, быстрым шагом покинул кабинет. За ним следовал фон Линденгардт. Впереди мелькнул мундир Вайса, капитана герцогского полка.

Грохнул второй залп. Фонтанж сжался за столом. В кабинет наконец-то вломились гвардейцы под командованием Турвеля, бросились к окнам и открыли ответный огонь. Несколько солдат потащили к выходу министров и маршалов, раненных, уцелевших и умирающих. Кто-то помог Фонтанжу подняться, но граф старался так втянуть голову в плечи, чтобы в случае чего в нее не попало шальной пули.

— Они же так перебьют этот чертов парламент! — прохрипел он. Гвардеец покачал головой:

— Они не стреляют по окнам Зала Ястребов. Только по соседним.

Оказавшись снаружи, граф привалился к стене, перевел дух и обнаружил, что герцог, вместо того чтобы ускакать к своим любимым пушкам, стоит перед дверями Зала Ястребов. Посол фон Линденгардт что-то изо всех сил доказывал ему вполголоса по-амальски. Но регент, очевидно, не слушал: по его знаку солдаты из Амалы отворили двери, из-за которых хлынул поток зловонного, душного воздуха, пропитанного тяжелым духом от почти ста семидесяти человеческих тел. К тому же нужду парламентариям приходилось справлять в вазы, ранее украшавшие зал, что тоже не добавляло воздуху свежести.

— Вывести десять, — приказал фон Тешен.

— Что вам нужно? — подал голос высокий, полуседой мужчина лет сорока. Фонтанж с некоторым усилием припомнил, что это адвокат Жан-Клод Дюбуа, о котором ему докладывал Солерн. Солдаты герцога принялись выволакивать из зала парламентариев. Один схватил пожилого священника, и какой-то юнец бросился на защиту дряхлости с возмущенным возгласом:

— Не троньте старика! Вашей храбрости на большее не хватает?!

Солдат отпустил священника и без особого колебания врезал молодому парламентарию прикладом мушкета в лицо. Юный идиот упал, обливаясь кровью, и по жесту регента из зала вытащили обоих: и щенка, и священника.

— Куда вы их ведете?! — закричал Дюбуа; двери снова захлопнулись, и регент быстро направился прочь от зала. Десяток парламентариев тащили за ним. Снаружи все еще трещали выстрелы, хотя уже не так часто и слаженно. Граф почти пришел в себя, когда выстрелы вдруг сменились громкими криками, и стрельба стихла. Начальник Секрета Короля рискнул подползти к окну и выглянуть поверх подоконника. На балконе над Яшмовым кабинетом он узрел десять членов парламента и регента, и в очередной раз поразился его бесстрашию на грани слабоумия.

— Прекратить огонь! — крикнул герцог; его голос звучно разнесся над площадью, и выстрелы действительно прекратились. В регенте все-таки было нечто властное. Амальские солдаты, по крайней мере, без раздумий шли за ним в огонь и воду, что вызывало очень мучительное беспокойство у брата фон Тешена, короля Людвига. И почему он не удавил младшенького брата еще в колыбели?!

— Ваши парламентарии, — отрывисто продолжал герцог; один из солдат поднес фонарь поближе к заложникам, чтоб их было лучше видно. Священник упал на колени и стал молиться.

— Ваши действия — сложить оружие и убраться отсюда, — фон Тешен кивнул солдатам. Те вскинули мушкеты; по площади пробежал глухой ропот. — Иначе парламентариев станет на десять голов меньше.

Ропот перерос в гневный рев, но ни одного выстрела со стороны байольцев не последовало. Фонтанж удивился: он никак не ожидал такой любви к парламенту у бунтовщиков. Наводило на мысли…

— Если я через минуту не увижу отступления, — грозно продолжал фон Тешен, — то начну сокращать число парламентариев. Убирайтесь! Живо!

Фонтанж сглотнул. Он бы не стал так разговаривать с ополоумевшей чернью, даже имея за спиной пушки и полки. Но чернь, против ожиданий графа, вдруг подала назад. Медленно и неохотно, сохраняя порядок, будто солдаты, байольцы отступили от Эксветена. Под светом факелов и полощущимися на ветру трехцветными флагами они отходили, растекаясь, словно ручьи, по улицам и переулкам.

— Надеюсь, я был достаточно дипломатичен? — осведомился у фон Линденгардта регент, когда последние бунтовщики покинули площадь и скрылись в ночи.

— О, более чем, ваше высочество. Это был тонкий и разумный ход.

— Отлично. Этих — расстрелять, тела повесить на площади. Остальным — ни крошки еды и ни капли воды, — герцог повернулся на каблуках и гордо удалился под громкие возгласы посла. Фонтанж отвернулся и прикрыл глаза. За окном раздались выстрелы.

***

— Мессир, может, мы пойдем? — почти заискивающе спросил один из гвардейцев. — Пока там тихо.

Отец Оноре с надеждой уставился на дознавателя. Солерн, который спустился с колокольни, когда толпа дисциплинированно отступила, осторожно выглянул в окно кабинета поверх серванта — его гвардейцы придвинули к окну в качестве баррикады. На улице никого не было. Армия байольцев рассеялась в переулках и ночном мраке, словно ее и не было.

— Идем, — решил Ги. — Пока на улицах относительно тихо, мы успеем взять след дикого мастера.

— Сейчас? — спросил Николетти. — Ночью? Вшестером? И какой след, простите, вы собрались брать? Уверен, что он стер память всем своим соседям.