Правила игры: без правил

Глава 17

Из кармана послышалось гудение звонящего телефона, и Оксане пришлось отложить в сторону пачку рисунков, которые она рассматривала, чтобы ответить на вызов.

— Я слушаю.

— Привет! Я не сильно отвлекаю? — непривычно дружелюбный голос Арсения не предвещал ничего хорошего.

— Чего надобно?

— Меня тут попросили проинформировать тебя о том, что на следующую неделю назначено Собрание Совета.

— Проинформировать? Меня? — Оксана почувствовала, как в ней вновь закипает древняя, звериная ярость, вызванная очередным открытым посягательством на ее статус, и ей потребовалось сделать пару глубоких вдохов, чтобы немного усмирить огонь внутри. Что ни говори, а у Арсения был несомненный талант на подобные провокации. — Теперь это так делается? Теперь Вожака достаточно просто проинформировать? А вдруг у меня дела какие неотложные?

— Конкретная дата еще не согласована, и если у тебя есть какие-то пожелания — говори.

Еще пара вдохов. Разговаривай они не по телефону, Арсений уже валялся бы на полу со сломанной челюстью. Он что, в самом деле не знает, что такое сарказм?

— Вопрос был риторический, — Оксана надеялась, что голос не выдает ее бешенства. — И кому в голову пришла сия замечательная идея?

— Это решение, скажем так, инициативной группы членов Совета.

— Подобные решения в Стае принимаю я, а вы можете меня лишь об этом попросить!

— Ты все равно обязана нашу просьбу удовлетворить, так что все это — пустые формальности. Не придирайся.

— Ах, да! Как же я могла забыть! — у любого человека, услышавшего такое наигранное веселье в голосе Оксаны, мурашки бы побежали по спине. — Времена изменились, и пора отказаться от старомодной чуши, разумеется! К черту формальности!

— Не горячись так…

— Насколько я понимаю, вы уже подготовили проект новых Правил, коли старые списаны в утиль, — продолжила девушка немного спокойней, — и в них, наверное, говорится, что Вожак отныне обязан удовлетворять любую прихоть своих подданных, которые, в свою очередь, могут класть болт на исполнение его указаний и прочую субординацию. Я ничего не упустила?

— О внесении изменений в Правила пока речи не идет. Этот вопрос мы еще не обсуждали.

— Надеюсь, когда сочините новую версию, вы не забудете меня проинформировать?

— Всенепременно, — процедил Асений сквозь зубы. Ну наконец-то ей удалось сдернуть с него маску невозмутимости!

— М-м-м, а зачем же мы тогда собираемся, если не секрет?

— В повестку предложен всего один вопрос — Вотум Недоверия действующему Вожаку.

— О! Как неожиданно! А кворум будет?

— Не беспокойся, соберем.

— Что ж, я все поняла.

Вот так-то. Забавно, что ее оппоненты, манкирующие своими обязанностями и игнорирующие Правила, когда им это угодно, все же решили воспользоваться одним из их самых древних положений. Данный механизм обеспечивал страховку от узурпации власти Вожаком, действия которого идут вразрез с интересами Стаи и вызывают неприятие большинства ее членов. В том случае, если он настолько силен, что никто из бросивших Вызов, не в силах одолеть его один на один, остается возможность объявить ему Вотум Недоверия от лица Совета Стаи, и тогда ему придется противостоять всем его членам, поддержавшим данное решение. Фактически, это становилось своеобразной публичной казнью, поскольку в такой ситуации участь свернутого Вожака была предрешена.

Да, обвиняемый Вожак может воспользоваться помощью членов Совета, которые его поддерживают, но, если уж дело дошло до Вотума Недоверия, то это означает, что они окажутся в явном меньшинстве и отправятся на тот свет вместе со своим лидером. Конечно, было бы неплохо иметь под боком, скажем, Гришу Хуварина, что здорово охладило бы пыл оппонентов, но Гриша всегда старательно увиливал от сложных вопросов и избегал любой ответственности, словно малый ребенок, а потому отказался войти в состав Совета, когда обсуждалась его кандидатура.

Кроме того, Оксана считала себя не вправе предлагать кому-то еще отправиться вместе с ней на верную смерть. Надежда оставалась лишь на то, что Арсению сотоварищи не удастся сформировать в Совете убедительное большинство, выступающее за ее отставку, но, по-видимому, ее собеседник там, в Красной Поляне, был прав. Его, действительно, боялись больше. Когда все колеблющиеся были сломлены и убраны с дороги, Оксане вынесли приговор и теперь приглашают на собственную казнь.

— Я все поняла, — повторила она.

— Так на какой день назначить мероприятие?

— Мне все равно. Это тебе публику собирать — пусть у тебя и голова болит.

— Хорошо. Я тебя потом проинформирую.

— Не забудь официальное уведомление на сайте выложить. И, кстати, я бы на твоем месте особо не спешила.

— Почему? — Арсений был сама невинность, и, наверное, именно по этой причине Оксана не сдержалась, внезапно сорвавшись на звенящее от ярости шипение:

— Потому, что чем бы все не закончилось, твою глотку я разорвать успею!!! Ты, мелкий блохастый щенок, сдохнешь там первым!!! Так что не торопи свои последние денечки, наслаждайся, пока у тебя еще есть такая возможность!

Она бросила трубку, вне себя от гнева. В первую очередь на саму себя. Вожак должен в любой ситуации сохранять выдержку и самоконтроль. В любой! А на Арсения у нее будто аллергия какая-то!

Чтобы немного успокоить нервы, Оксана вновь взяла в руки пачку рисунков и продолжила их изучать. С первого же взгляда становилось очевидно, что их автор особыми художественными талантами не отличался, и нигде специально не учился. Хотя он определенно старался, что также было заметно. Рядом на столе лежало и основное учебное пособие, которым он пользовался — тоненькая затертая до дыр брошюрка «Рисуем собак. Десять простых шагов» — одна из тех, что продаются в каждом газетном киоске и обещают за несколько коротких уроков сделать из вас профессионального художника-анималиста.

Среди рисунков присутствовало немало явно тренировочных, сделанных по схемам из книги, либо скопированных с фотографий. Но все же основную их часть составляли попытки изобразить одну, вполне конкретную собаку. Сидя, стоя, на бегу, в прыжке, в фас, в профиль — один и тот же точеный силуэт кочевал с листа на лист в безуспешных попытках поймать тот самый, буквально осязаемый, но постоянно ускользающий образ. Автор, словно Пигмалион пытался выточить свою собственную Галатею.

На одном из последних рисунков Оксана невольно задержалась. Его буквально пропитывали муки творчества, знакомые каждому, кто когда-либо пытался изобразить что-то, что неотвязно стоит перед глазами в самых мельчайших деталях, но упорно отказывается переноситься на бумагу в силу нехватки навыков и опыта. От многократной и усердной работы ластиком лист стал слегка серым, а в некоторых местах аж просвечивал насквозь.

Оксана отставила рисунок на вытянутой руке и критически осмотрела изображенную на нем большую собачью голову.

— Хм, — заметила она вслух, — даже немного похоже.

Она положила лист обратно в пачку и осмотрелась.

Здесь, в комнате, вообще доминировала собачья тема, словно ее обитателя слегка заклинило на четвероногих друзьях. Большой календарь на двери, выстроившиеся на шкафу статуэтки, фотографии за стеклом книжных полок…

Оксана почувствовала, как екнуло ее сердце. Она отодвинула стекло и вынула с полки одну из фотографий. Старая, истрепанная, разорванная на несколько кусков, но бережно склеенная обратно и аккуратно заламинированная. Человек и собака, большая рыжая собака. Та самая, образ которой хозяин квартиры из раза в раз силился перенести на бумагу.

Видимо права народная мудрость, утверждающая, что в жизни мужчины бывает только одна Женщина, а все остальные — лишь ее копии.

— Нет повести печальнее на свете, — пробормотала девушка и вдруг замерла, прислушиваясь.

С лестничной клетки послышались приближающиеся шаги. Оксана бросила фотографию поверх стопки рисунков и бесшумно скользнула в тень за шкафом, недвижимо застыв там и слившись с занавесками.

В замке входной двери загремел ключ, и из прихожей донеслись звуки какой-то возни, сопровождаемой кряхтением и чертыханиями. У Оксаны на вскрытие замка ушло, разумеется, заметно больше времени, и она даже сумела оставить на нем пару свежих царапин, но справедливо полагала, что в полумраке коридора хозяин квартиры их не заметит.

Спустя пару минут в дверях возник пятящийся задом человек, шлепавший по полу ногами в одних носках и волочивший за собой огромный чемодан. Установив его в центре комнаты, мужчина провел рукой по волосам, пригладив несколько выбившихся длинных прядей и словно собираясь с мыслями, после чего выдвинул ящик стола и начал выгребать из него все содержимое. Книги, тетради, пачки фотографий бесследно исчезали в недрах чемодана. Покончив с одним ящиком, он выпрямился, чтобы немного перевести дух, и в этот момент его взгляд упал на стол.

Оксана видела, как напряглась его спина, когда он заметил ту самую фотографию, лежащую поверх стопки рисунков, самым верхним из которых как раз был последний собачий портрет. Таиться дальше не имело смысла.

— Охота к перемене мест обуяла? — она шагнула на свет из своего укрытия за шкафом.

Мужчина аж подпрыгнул от неожиданности, резко крутанувшись на месте и схватившись рукой за сердце.

— Даже не пытайся, — девушка предостерегающе подняла вверх палец. — Пока ты будешь вытаскивать свой «Макаров», я тебя раз десять скрутить успею.

Тянувшаяся к кобуре рука бессильно упала вниз.

— Ну, здравствуй, Женя… или Дима? Какое имя тебе нравится больше?

— Нашла все-таки, — журналист медленно опустился в кресло.

— Это было несложно. Ты изменил имя, внешность, сменил место жительства, но остался верен своей профессии.

— Я ничего другого все равно не умею.

— Да, но ты даже не потрудился переработать свою манеру письма. Твой стиль настолько узнаваем, что первая же программа статистического анализа текстов буквально ткнула в тебя пальцем.

— Почему же тогда так долго…?

— А куда торопиться? Я находила твои изыскания довольно… занятными. Особенно мне понравилась подборка легенд и мифов про песьеголовые народы. Кое-где тебя малость заносило, но в целом все оказалось довольно близко к истине, но не настолько, чтобы оказаться опасным. Но вот твое последнее расследование, про убийство в ночном клубе, — кулаки Оксаны в резиновых перчатках зловеще скрипнули, — вот это ты зря…