Хронум. Книга II

* * *

— Вечер в хату, арестанты! Часик в радость, чифир в сладость. Ногам ходу, голове приходу. Матушку удачу, сто тузов по сдаче, — я ненадолго завис, вспоминая продолжение культовой фразы из фильма, — Забыл, как там дальше… Где моя шконка?

Уж не знаю, кем был тот умник, посадивший меня в общую камеру, но я был благодарен ему. Полунин? Вряд ли. Похоже, что инициативу проявил кого-то не очень компетентный. Но лучше так, чем сидеть в одиночной камере.

Грузный мужчина средних лет, без единой наколки, в пенсне, оторвался от игры в нарды, критически меня осмотрел и нехотя указал на спальное место:

— Вон то место свободно, располагайся, — и сразу же потерял всякий интерес к моей персоне.

Я немного опешил от такой «наглости». Хронум хочет повеселиться, а ему явно дают понять, что конфликта не будет! Не знаю уж, сколько я здесь пробуду, но хотелось бы скрасить чем-нибудь тюремные денечки.

Минуты две я провозился с неудобным постельным, хмыкнув про себя, что нежные рученьки хронума совсем забыли простые вещи (этим было кому заняться). Глядя на то, как я мучаюсь с бельем, сосед снизу тяжело вздохнул, убрал в сторону книгу и принялся надевать белье, бурча что-то под нос. Меня немного смутила неожиданное вмешательство интеллигентного сидельца. Сухо поблагодарив незнакомца, вернулся к общему столу, где продолжали увлеченно играть в какую-то игру.

— Кто главный в хате?

Сзади кто-то сильно закашлялся. Мужчина, ответивший мне в первый раз, поднял на меня круглые глаза, полные недоумения, и начал хохотать.

И что это значит? Что не так?

— Молодой человек, ваши сведения о таких местах явно поверхностны и… недостоверны. Пожалуйста, не говорите глупостей и присаживайтесь к нам за столик.

— Ну, как так-то, а⁈ — с досадой произнес я.

Мужчина нахмурился, отложил нарды в сторону.

— Я правильно вас понимаю? Вы досадуете, что кулаками не удастся помахать?

На этих словах сокамерники выжидательно уставились на меня, побросав свои дела. На минуту в камере настала полная тишина, и только звук тикающих часов нарушал ее. Я даже застеснялся. Между лопаток было спокойно. Сменив тон на «деловой», протянул руку почтенному господину.

— Лев Ахматов.

За спиной снова кто-то начал закашливаться.

— И… прошу меня извинить за вышесказанное, — как-то быстро сдался я.

— Сергей Иванович, — крепко пожал мою руку в ответ. — Чай, кофе? Может, чего покрепче душа просит?

Такого приема я не мог ожидать. Ещё раз окинув глазом убранство камеры и ее жителей, заключил для себя, что они мало чем напоминают матерых преступников. У многих были смартфоны, они читали книги серьезных авторов. Со стороны все выглядело чинно и благородно. Да, непохоже было, что здесь сидели преступники. Если бы не подавляющие дар ошейники и серая арестантская одежда, я бы легко спутал это место с больничной палатой.

— Так и будете молчать, голубчик?

— Кофе, если можно, — спохватился я.

Сергей Иванович повелительно махнул рукой молодому парню, залипшему в телефоне:

— Петя, сделай кофе.

Петя тотчас шмыгнул куда-то. Мужчина же оценивающе на меня смотрел. Холеные черты лица, поставленная речь и этот, несколько презрительный взгляд насмешливых глаз, выдавали в нем аристократа. До меня наконец начало доходить, что в этой камере содержатся арестанты «голубой крови».

Отпуск начался, а мне так хотелось веселья… Впрочем, это я еще не отошел от битвы и в голове творился какой-то хаос. Минувшие дни, недели, были насыщены событиями. Ни минуты покоя. Я пёр напролом, наслаждаясь потоками крови своих врагов и, наконец, ударился о непробиваемую стену, имя которой — правосудие.

Я обреченно вздохнул, принимая новую реальность.

— Вы недовольны чем-то?

— Не люблю аристо, — признался я.

— Не все аристократы подонки, как вы думаете. За что попали сюда?

Отпив горький кофе из белой чашки тонкого фарфора и закурив крепкую сигарету, коротко бросил:

— За все.

— Хм, вот как? Давно пора было…

А вот это уже интересно.

— Что это значит?

Сергей Иванович устало потер переносицу, откашлялся и заговорил. Не только мне было интересно послушать его. Сидельцы навострили уши, вмиг побросав свои занятия.

— Пару часов назад сорока принесла весточку на хвосте, что, мол, ждите гостя. Я, конечно же обрадовался. Знаете ли, попадаются интересные собеседники. Но та же «сорока» огорошила, что гость будет не простой, а…

— Золотой? — кто-то сострил на «пальме».

— Не перебивайте, пожалуйста, — Сергей Иванович нисколько не выдал своего недовольства и продолжил. — В общем, говорит, ждите Ахматова. Палача, главного бандита столицы, и непримиримого борца с аристократией. Добавил, чтобы были с ним, то есть с тобой, аккуратней, иначе ненавистная Ахматову голубая кровь окропит вашу камеру.

За спиной снова закашлялись. В третий раз. Я обернулся посмотреть, кто этот «болезный», но кашель мгновенно прекратился.

— Это так, Лев? Ты настолько страшен?

— И да, и нет.

Мужчина кивнул сам себе, принимая мой ответ, позволил себе короткую улыбку.

Откуда-то с дальней шконки донеслось заинтересованное:

— А правду говорят, что ты можешь убивать взглядом?

— Могу. Хочешь попробовать?

В камере повисла гнетущая тишина, и даже «болезный» уже не кашлял.

Я сказал так не от бахвальства и не потому что мне нравилось щекотать нервы аристократов. Начни я отвечать на их вопросы, остановиться будет невозможно. После неудачной попытки вычислить «главного в хате», я решил принять этот эпизод моей новой жизни как неизбежность. Будь здесь Астай, непременно напомнил бы мне о судьбе. Что некая божественная сучка ведет нас за руку, как слепых, и нужно с благодарностью принимать ее дар.

Вскоре, вопреки бодрящему кофе с сигареткой, меня начало клонить в сон. Сонный, я забрался на шконку, а перед глазами все еще стояли картины минувшей битвы.

С момента нападения на усадьбу я так и не сомкнул глаз. Флэшбэк из будущего и подлый лекарь, усыпивший меня во время лечения, не в счет.

Я рвался в бой с самого момента пробуждения. Катя же убеждала меня, что сквад держится достойно, и помощи ему не требуется.

«Лежи, Лёва, и ни о чем не беспокойся», — уговаривала она меня.

Но когда в подвале послышался третий по счету хлопок артефакта защиты, я начал разрывать веревки, удерживающие меня на привязи. Залевская сработала на опережение и прижалась своими чувственными губами к моим, задержав меня на мгновение. В это время Матвей, воспользовавшись заминкой, погрузил меня в сон.

— Подлая женщина… Подлый лекарь… — успел сказать им на краю сознания.

Проспал, казалось, вечность. Хотя на самом деле прошло не больше получаса. За это время на шее не осталось и следа от раны. Подумать только, приложи клоун чуть больше рвения, и моя смерть была бы неотвратимой. Но чудом я остался жив.

После пробуждения, взглядом испепелив «чудо»-лекаря, потянулся за капсулами, что ждали меня на серебряном блюдце. Хмыкнул про себя:

«Заботливый Молох».

Без особого промедления закинул в рот все три таблетки.

— Зачем столько⁈ — бросилась на перехват Залевская, но не успела.

Сложно передать словами то, что я испытал в тот момент. Как если бы у меня внутри одновременно разместились еж, гремучая змея, двухметроворостая, и бомба. Когда боль стихла, на груди медленно стали расползаться нити рисунка. Это было хоть и болезненно, но уже терпимо.

Четыре новых узла стали мне наградой. Черные, как смоль. И такие же черные витки к ним. Но я чувствовал, что это не предел. Что еще немного, и смогу взять девятнадцатый ранг. После «хронумских» таблеток, почти весь рисунок окрасился в черный цвет.

Снова Астай будет называть меня адским выродком и проверять мою «человечность» причудливым амулетом. Но два узла, доставшихся мне от Дениса и Саны, продолжали ярко светиться, как маленькие звездочки в черноте ночного неба. Они будто говорили мне: «Все будет хорошо, хронум. Мы здесь, мы всегда рядом с тобой». Это грело мое черствое сердце.

Я уже находился в полудреме, как створки камеры клацнули и меня окликнули:

— Ахматов, на выход!

Я тяжело вздохнул: не видать мне покоя.

— Руки!

Послушно протянул их вперед. Надзиратель (или как их тут называют), защелкнул массивные наручники на моих запястьях.

— Хм…

Потянул их слегка, пробуя тяжёлую сталь, но наручники были надёжны. Охранник шарахнулся в сторону, но я поднял руки в примирительном жесте. Незачем проявлять агрессию. Глядя на магические железки на руках, в голове промелькнула нерадостная мысль:

«Вот и на тебя нашли управу, ухарь».

Меня повели по нескончаемым коридорам к главному следователю. Попадавшиеся по пути работники исправительного учреждения, опасливо вжимались в стены, хотя ширина проема была достаточной, чтобы свободно разойтись четырем людям. Это какие же слухи ходят вокруг моей персоны, что «безопасники» в своем же логове не чувствуют себя в безопасности? Несколько польстил мне такой прием, отвлекая от мыслей о потерях.

На момент приезда имперского спецназа, я продолжал в облике хронума истреблять людей Златана, и совсем не думал о последствиях нападения. Вся надежда была на Молоха, шепнувшего мне напоследок, что скоро навестит. Этот может…

Каково же было мое удивление, когда в кабинете вместо следователя оказался сам Пожарский.

— Игнат Данилович, рад вас видеть! — поприветствовал я его.

— А я тебя нет. Сними с него наручники, — обратился он к подчиненному. — И скажи, пусть приготовят нам два кофе.

— Я, пожалуй, откажусь.

— Один тогда. Все, оставьте нас одних.

За спиной послышался облегченный вздох, и надзиратель спешно покинул кабинет. Оставшись наедине со мной, Пожарский с минуту пилил меня тяжелым взглядом, никак не решаясь начать разговор. Я подтолкнул его:

— Не знаете, с чего начать?

— Именно… Вот скажи мне, Лев, как с тобой работать? Только замели одни следы, ты оставляешь другие. И так по кругу. Где палач, там кровь. Ты маньяк? Психопат-убийца?

—…

— Молчишь. Сказать тебе нечего.

Закурив сигарету, Пожарский, недовольный, отвернулся куда-то в сторону.

— Я вот сижу и думаю, а не махнуть бы мне рукой и на самом деле не засадить бы тебя далеко и надолго?

— Но вы ведь должны понимать, что клетка меня не удержит? И то, что я нахожусь здесь, считайте жестом доброй воли…

Это была наглость с моей стороны, а потому договорить я не смог. Скулы свело от напряжения из-за вмешательства в мой мозг. Длилось это не больше пяти ударов сердца, после чего пейрам ослабил свой дар.

— Игнат Данилович, вам не кажется, что правда на моей стороне? Разве я напал на барона? Как же мое конституционное право — защищаться⁈ Или мне следовало самому явиться к цыгану, чтобы тот лично казнил человека, лишившего его власти и богатства?

Пожарский не стал отвечать на провокацию.

— А что скажут родители наркоманов, чьим детям больше негде взять очередной пакетик с дурью, когда узнают, что их спасителя засадили за решетку? Или вдовам…

Вот тут он не стал меня дослушивать, и его понесло:

— Вдовам⁈ Я не ослышался? Лев, скольких баб ТЫ сделал вдовами? Поешь тут сиротскую песню. А наркотики? Знаешь, как говорят: «Свято место пусто не бывает»? Вот и здесь так же. Ушел барон — пришли другие дилеры!