"Антология исторического романга-6. Компиляция. Книги 1-12

Козий Градек

На дне большой лощины, поросшей лесом, стоял, как в гнезде, прижавшись к невысокой скале, Козий Градек. Жилая башня замка и башенки крепостной стены не поднимались выше макушек сосен и елей, зеленевших на склонах, а ветер, проносившийся над лесом, не касался кровли. Прохожие не замечали замка, зато он был открыт небу. Над замком сверкало, согревая крышу и каменные стены, яркое солнце, бежали облака и кружили ястребы.

В стенах этого замка Гус нашел надежное убежище. Уже несколько месяцев жил он под защитой гостеприимного земана Ондржея — хозяина Козьего Градека, вдали от суетного мира. Но так ли? Нет! Если человек без устали дерзает и борется, то не удалится ни он от мира, ни мир от него. То же произошло и с Гусом: ему никто не мог помешать обращаться к народу с проповедями. Здесь, как и в Праге, на его столе лежали книги, перья и рукописи. Каждое слово его сочинений было вырвано из самого сердца. Речи магистра не перестанут звучать даже тогда, когда замолкнут его уста. А Вифлеем? Не стены пражской часовни, а густые леса и рощи окружали поляны и луга, на которые стекалось гораздо больше людей, чем в его капеллу. Из лесных домишек, окрестных сёл, ближайших городков и далеких городов каждую неделю сходились сюда люди послушать своего магистра.

Вначале он читал проповеди во дворе замка, а потом там стало тесно. Гусу пришлось выйти из стен замка и подняться на косогор, под сень могучей липы, перед которой открывались широкие луга и поля, заполнявшиеся в день проповеди тысячами паломников. Иногда он выезжал в сёла. Конь земана и вооруженная свита за один день или несколько дней пути доставляли его на юг, в родные места, до Прахатиц, или на север, до Раковника. Он везде находил таких же слушателей, как в Вифлееме. Нужда и заботы сельских батраков мало чем отличались от нужды и забот безработных пражских поденщиков и подмастерьев. И здесь и там верующие покидали приходские и монастырские костелы, — никто из проповедников не давал им духовной пищи. Сельские костелы, увы, были мало доходны и не могли удержать своих пастырей: те предпочитали оставаться у египетских горшков в городах, а в сёла посылали клириков — недоучек, которые за несколько галлеров соглашались пробубнить воскресную обедню. Везде духовные и светские власти заботились лишь о поборах — десятине и барщине. И там и здесь он видел одинаково страдающих людей, а когда люди страдают одинаково, им нужны одинаковые слова утешения.

Гус сидел за дубовым столом в большой комнате, расположенной на самом верху жилой башни. Он писал. Его мысли свободно и легко ложились на бумагу.

Через открытые окна в комнату проникал свежий воздух, согретый солнечными лучами и пропитанный запахом смолы. Вдали виднелась синевато-зеленая опушка леса, а у самых окон чуть слышно шуршали своими иглами сосны и только изредка раздавался резкий крик сойки или сороки.

Солнце стояло в зените. Уже никто не шлепал башмаками по каменным плитам двора, не скрипели двери сарая и конюшни. Хозяин знал, когда магистр работал, и тщательно заботился о том, чтобы никто не мешал ему. Старая Гата бесшумно проникла в комнату, на цыпочках подошла к соседнему столу и осторожно поставила обед. Гус заметил женщину и ласково кивнул ей в знак благодарности. Когда она вышла, магистр поднялся и перенес миски на рабочий стол. За едой он просматривал всё, что написал сегодня. Магистр улыбался, — он был доволен своей работой. Отставив миску в сторону, он взял перо и быстро приписал несколько строк:

«Таким образом облегчится чтение, а сама письменность уже не будет привилегией ученых и законников, ибо такую письменность поймет всякий, кто пожелает читать книги и искать в них правду».

Так.

Неожиданно открылись двери, и на пороге появился земан Ондржей из Козьего Градека:

— Не помешаю, магистр?

— Нет, нет!.. Я уже закончил. Пожалуйста, войди и садись. Мне будет приятнее поесть в твоем обществе.

Хозяин замка остановился перед Гусом и с уважением посмотрел на столешницу, покрытую книгами и исписанными листочками.

— Ты, магистр, работаешь не покладая рук, — с восторгом сказал он.

Гус улыбнулся:

— Тружусь; здесь легко работать. Очень спокойно у тебя. Вместе с Прагой остались позади бесконечные диспуты в университете и споры с прелатами. Теперь они не отвлекают меня, и я размышляю о более важных вещах.

— Я очень рад, — сказал пан Ондржей. — Мне приятно сознавать, что ты пишешь под моей крышей.

— Посмотри, — Гус прикоснулся к пачкам бумаги, его глаза заблестели, а в голосе послышалась радость: — вот Постила, сборник проповедей на все праздники и заново исправленный, точный текст Библии. Всё это — по-чешски! Латынь я тоже оставил в Праге… Впрочем, прочти хотя бы эти последние строки!

Гус протянул земану только что дописанный лист.

Ондржей из Козьего Градека бережно взял лист в руки и прочел заключение:

— «…такую письменность поймет всякий, кто пожелает читать книги и искать в них правду…» — Хозяин вопросительно посмотрел на магистра.

Гус встал и, прохаживаясь по комнате, начал объяснять:

— Я попробовал упростить чешское правописание. Кажется, мне удалось это. Разве можно научиться читать и писать, если мы до сих пор очень сложно пишем? Посмотри, — Гус взял бумагу и склонился над столом: — раньше слово «крест» писали вот так: krzijzz. В этом написании много лишних букв, и они неудобно сочетаются. Стóит мне только поставить вместо них точку над согласной — и я смягчу ее, запятую над гласной — и я сделаю ее долгой. Тогда нам будет легко написать и прочесть это слово. Смотри: kříž.

Земан, внимательно следивший за объяснением магистра, удивился:

— Верно!..

— Если мы используем такие надстрочные значки, то сможем выкинуть из нашего письма уйму лишних букв — они только затрудняют написание и чтение слов.

— Скажи мне, магистр, как ты, занимаясь очень важными делами, успеваешь думать о таких мелочах?

— Это не мелочи, — серьезно сказал Гус. — Я хочу научить людей искать правду, — еще более уверенно продолжал он. — Видя греховную жизнь священников и пороки светских властителей, они ищут в Библии правильные ответы на свои вопросы. Поскольку проповедники лгут, необходимо сличать их слова со словами Христа.

— Но твои слушатели верят тебе, магистр, и без чтения, — улыбнулся земан.

— Верят… верят… Верить мне — мало! — вспылил Гус. — Если я хочу привлечь человека на свою сторону, мне недостаточно одной его веры. Я хочу, чтобы он сам, своим умом, проверил, пришел вместе со мной к правильному выводу и понял всё сам! Подумай-ка: мне, пожалуй, было бы легче поверить папе, — шутливо возразил земану Гус, — если бы я, разумеется, мог. Но я никогда и ни за что не поверю папе. Конечно, я рад, когда люди верят мне, но нужно, чтобы они верили в то, что я проповедую. Тогда они познают правду. Никто и никогда не заберет ее у них. Эта правда не будет зависеть от моей славы или моего позора. Она станет достоянием тысяч людей, только таким образом она устоит и победит!..

Пан Ондржей, увлеченный мыслями Гуса, сказал:

— Дай бог, чтобы этот посев когда-нибудь взошел. Прежде чем тысячи людей научатся читать, пройдет немало времени.

— Ты полагаешь, — прервал его Гус, — что в будущем понадобится меньше защитников правды и борцов за нее, чем сейчас? Борьба только началась.

Гус остановился и посмотрел вперед. Перед его глазами зеленел лес.

— Погляди-ка, — кивнул магистр земану, — люди уже сходятся…

На пнях, поваленных деревьях и на земле сидели крестьяне и крестьянки в пестрых платьях.

Земан подошел к Гусу и взглянул через его плечо.

— Это собрались твои слушатели, магистр, — с удовлетворением сказал хозяин. — Сюда приходят уже не сотни, а тысячи. С каждым воскресеньем их становится всё больше и больше. Они идут к тебе издалека — из Собеслава, Бехини, а некоторые даже из Букова, Воднян и Писека. Твои враги думали, что ты окажешься одиноким, но здесь у тебя учеников больше, чем в Праге!..

С западных холмов спускалась большая толпа празднично одетых мужчин и женщин. Эти люди пришли сюда из-под Сезимова Усти, из радимских монастырских владений, из Слап и Либейиц.

— Я вижу липу, — показала немолодая стройная женщина. Окруженная четырьмя мужчинами, словно телохранителями, она шагала впереди со своим мужем — сезимовским суконщиком Пителем и тремя красивыми сыновьями.

Суконщик приложил руку к глазам.

— У тебя, мать, соколиные глаза, — улыбаясь, сказал он жене и обратился к девушке, шедшей рядом: — Ты напрасно беспокоишься — придем вовремя.

— Я впервые в ваших краях, — заговорила девушка, — и не думала, что от Собеслава до Козьего Градека так близко.

— А из других мест сюда много приходит? — спросил Питель.

— О, теперь здесь много людей. Стóит только заикнуться, что магистр будет читать проповедь, как к нему бегут все, у кого есть ноги, — подтвердила девушка. — Больше всего здесь путников из тех мест, где хозяйничают святые отцы.

— Бедняки знают, зачем идут сюда, — добавил суконщик.

— Гусовы проповеди им как бальзам на раны.

— Разве ты не здешняя? — спросил девушку один из сыновей Пителя.

— Нет, я из Праги.

— Из Праги? Зачем же ты пришла сюда? — удивился второй брат.

— Что вы расспрашиваете ее? — добродушно одернула их мать. — Йоганка не на исповеди. У нее — нелегкая жизнь. Лучше и не вспоминать…

— Но и забывать ничего не следует… — сказала Йоганка, и ее лицо стало строгим и печальным. — В Праге убили моего жениха. Он был учеником Гуса. Я дала себе обет: делать всё, что делал бы он, если бы жил. Он умер, но его дело никогда не умрет.

Заметив на лужайке пеструю толпу, путники зашагали быстрее.

Возле липы люди рассаживались прямо на земле. То с одной, то с другой стороны к ним подходили новые путники.

У самой липы сели паломники, приведенные плотником Йирой из-под Быкова. Молодой парень Томаш, товарищ Киры по ремеслу, радостно поглядывал на друзей. Повернувшись к Йире, он восторженно крикнул:

— Смотри-ка, собралось целое войско! Столько воинов не набрал бы даже король!

— Наш Йира — настоящий гетман! — засмеялся старик, сидевший неподалеку от плотника. — Сколько людей привел он сюда только из-под одного Быкова!..

— Всех нас ведет сюда магистр Ян, — серьезно сказал Йира. — Так же он собирал нас к себе в Праге. — Йира ласково взглянул на жену и детей. — А как же иначе? В Праге у меня попы отняли топор, а вместе с ним и кусок хлеба. Они изгнали Гуса из Праги, ранили мою душу. После этого мне ничего не оставалось, как вместе с вами пойти к магистру.

При этих словах все повернули головы в одну сторону. Шум смолк, и над равниной воцарилась тишина. Потом люди поднялись на ноги.

Под липой стоял Гус.

Сложив руки, он сказал чистым и звонким голосом:

— Господи, благослови нас, собравшихся для того, чтобы задуматься над словом твоим и понять волю твою.

Потом он подал знак и сказал:

— Садитесь, друзья!

Люди снова сели на траву.

— Друзья мои! — начал Гус — Человек отличается от других животных своим разумом. Благодаря ему он возвышается над всеми живыми существами. Разум позволяет человеку взвешивать и оценивать жизнь, в согласии с ним распоряжаться и руководить ею.