"Антология исторического романга-6. Компиляция. Книги 1-12

* * *

— Идут! — крикнул голос, высокий и тонкий от изумления, и Твенг обернулся туда, куда указывал кричащий. «Боже милостивый, упаси нас, — с упавшим сердцем подумал он, — Мори таки одурачил нас».

— Где это слыхано, чтобы пехота атаковала конницу? — вопросил чей-то голос, и, обернувшись, Твенг наткнулся на ошеломленный взгляд Мудрого Ангела, жаждавшего быть обок него. Ну, хотя бы мелкотравчатые чернявые валлийские бесы, хотел было сказать он, и уж англичанам ли, участвовавшим в этих войнах, этого не знать, но их тут было раз, два и обчелся.

Он промолчал, потому что это не составит никакой разницы: если скотты продолжат продвижение, то накатят, поймав передовую дружину в ловушку в излучине реки. Вода с трех сторон, места для внятного построения попросту нет, и невозможно безопасно переправиться обратно через мост по двое за раз. Единственный выход — вперед, прямо на воронье гнездо наконечников пик.

— Крессингем! — рявкнул Мармадьюк, и жирный казначей, узрев это, разевал и захлопывал рот, словно не издавая ни звука: рев, крик и ветер глушили и уносили слова прочь.

— …атакуем их, мой государь! В атаку!

Твенг увидел, как казначей воздел меч и рыцари авангарда зашевелились, будто свора, учуявшая запах. Меч опустился, и конница неспешно тронулась, набирая ход с каждым шагом.

Иного способа выиграть время для пехоты, особенно лучников, попросту нет, понял Твенг. Все они валлийцы; ирония ситуации не ускользнула от его внимания, и он на миг озадачился вопросом, будут ли Аддаф и ему подобные сражаться.

Надев громаду шлема и поправив щит, он двинулся следом за Крессингемом, услышав песнопение, внезапно взмывшее высоко и твердо. Сладостные голоса юных Ангелов, еще не заглушенные сталью их больших шлемов.

Глупые люди, погрязшие во зле, внимайте.
Всемогущий проливает в ваши сердца всю Свою мощь радостной веры,
Да не низвергнет вас змей обратно к прежней погибели.
Наш лучший истинный Искупитель вернет вас в Свое царствие,
И Его мудрые ангелы сразятся под знаком Креста…

Они пели. Хэл смутно расслышал это, стремительно шагая мимо лучников, пускавших стрелы по высокой дуге, хаотично падавшие на массу людей, стиснутых сверкающими змеиными извивами реки. Люди из Селкерка поспешно выхватывали оставшиеся впереди снаряды, потому что тоже расслышали пение, увидели движение конницы в их сторону и хотели убраться от нее прочь, обратно в безопасность позади неуклонного рокота камнепада пикейных баталий.

Медленный, перекатывающийся рев этих баталий заглушил ангельские голоса. Он нарастал, набирая гневный накал, вспухая страхом и яростью, почти в ногу с надвигающейся конницей, теперь перешедшей на хлесткую рысь, пока не изрыгнулся чудовищным, раздирающим горло воплем, когда пикинеры остановились неровным рядом, упирая пики в землю.

Передние ряды опустили грудь на левое колено, поддерживая пику и отставив правую ногу назад. Стоявшие позади подняли свои длинные пики над головами, вдавили пяту пики переднего в мягкую землю, топнув по ней левой стопой и навалившись всем весом, чтобы удержать ее на месте. А стоящие у них за спинами просунули длинные древки между головами, кладя их на плечи передних, когда вес стал неподъемным, и уперли их пяты в собственные плечи, замотанные плащами для защиты от ожидаемых ударов.

Тяжело дыша, потея, как быки, ревя, как слюнявые звери, они застыли в собственном смраде и страхе, близкие, как возлюбленные, ожидая, когда на них накатится рушащаяся волна пришпоренных лошадей.

Время текло, тягучее и золотистое, как мед. Укрывшись позади пикейной баталии отца, Хэл видел коней — сплошь в доспехах, фыркающих бестий с безумными глазами, колышущиеся копья, подскакивающие щиты — белые лебеди, алые вепри, клетчатые, бордюрчатые. Дыхание вползало в его ноздри и вырывалось из них, ладони зудели, в паху тугим, твердым комом засела тяжесть; ему хотелось убежать, помочиться, закричать. Казалось, это невозможно выдержать…

Они ударили с оглушительным треском разлетающейся щепы, как рушащиеся деревья, и время снова с воем рвануло вперед. Кони визжали, бились и вздымались на дыбы, скрежеща желтыми зубами, выгибая шеи туда-сюда. Люди орали и кололи, валились в гвоздящую, разбрызгивающую грязь круговерть копыт и металла, перемалывавшую и квасившую их.

Хэл услышал какие-то бессмысленные крики, обнаружил, что это его собственный голос, и пришел в движение, продираясь в вихревое коловращение с ощетинившимся комом пик в центре, высматривая упавших и беспамятных. Барахтаясь, натужно толкаясь из-под мертвой тяжести своего коня, закованного в толстые кожаные доспехи со стеганой подкладкой, унизанные бронзовыми кольцами, выполз человек в кольчуге и сюркоте из такой же кожи и бронзы, украшенных геральдическим синим львом на желтом поле. Увидев Хэла, он с трудом, покачиваясь, встал на ноги, подняв руки в знак капитуляции.

В турнирных схватках рыцари не гибнут. Проиграв, рыцарь лишается коня, становящегося трофеем победителя. Даже в сражениях гибнет только скверно вооруженное отребье. Реальность полоснула рыцаря ударом меча Хэла, выпуская тонкое руно шерстяной подкладки набедренника и кровь из бедра под ним. Он еще успел ощутить боль и ошеломление, а потом острие меча Хэла, ставшее таким громадным, что заслонило собой весь свет, вошло в прорезь шлема, исхитив его жизнь.

Никакой пощады. Рана Берика на теле королевства еще не затянулась — и свет, и чернь едины в своей боли, и сегодня шотландцы не примут никакого выкупа. Никто не сказал этого вслух, но каждый шотландец твердо решил это.

Что-то ударило Хэла по затылку в шлеме — удар вскользь, заставивший его пошатнуться, оглушив, как звон колокола. Он развернулся как раз в тот момент, когда всадник извернулся в седле скользящего и поворачивающего боевого коня, пытаясь обратиться лицом вперед и найти более выгодное положение для удара секирой. Одна из пик качнулась в сторону, угодив коню между ног, и тот повалился с тонким злобным ржанием, расшвыривая комья земли бьющими копытами.

Фигура, измазанная грязью и кровью, вырвалась из давки, одной рукой замахиваясь мечом, а другой срывая с себя куполообразный шлем во все лицо, чтобы швырнуть его в Хэла, с ревом устремляясь следом, держа меч обеими руками. Шлем лязгнул о щит Хэла, толкнув его в сторону, и он едва исхитрился неуверенно отразить мечом низкий удар, нацеленный ему по ногам.

А потом у плеча рыцаря вырос Сим, закинувший арбалет за спину. Держа в одной руке длинный узкий дирк, другой он обхватил рыцаря за шею и с грохотом доспехов обрушил навзничь. Узкое лезвие сверкнуло змеиным жалом. Заметив его краем глаза, рыцарь дернулся еще до того, как Сим всадил клинок ему в череп.

Рухнув на землю, рыцарь с секирой забарахтался в грязи, отползая от почти задевающих его наконечников пик ежиной баталии, пока его конь с визгом бился, потом перекатился и подскочил, срывая громадный шлем, как поступали большинство рыцарей в пылу сражения, чтобы дышать и видеть без препон, оставляя для защиты головы и шеи кольчужный чепец и бацинет с открытым лицом.

Он заковылял к Симу, чавкая ногами в металлических кольцах по засасывающей грязи, но тут же получил удар меча Хэла сбоку по бацинету, с колокольным ударом вогнавший металл ему в щеку и опрокинувший его на бок. Он повалился, и кровь хлынула из его глаз алыми слезами.

Хэл и Сим ухватились друг за друга, чтобы устоять на ногах.

— В теле доселе, — проговорил Сим. Лицо его лоснилось от пота и чужой крови.

Покуда живы, подумал Хэл.