Божьим промыслом. Стремена и шпоры

Глава 26

Вот теперь он по-настоящему устал. В молодости всё думал, что самое тяжкое дело для солдата — это сидение в осаде. Но там непрестанное ожидание штурма перемежалось с бесконечными работами на укреплениях и дежурствами на стене или у ворот. Но те дежурства и та работа хоть как-то отвлекали от выматывающего ожидания большой и неотвратимой опасности. К тому же в те времена он был простым арбалетчиком, и надо было ему волноваться лишь за свою жизнь да не бог весть какое имущество, что ему принадлежало.

Но сейчас… Сейчас недолгая деятельность сменялась новым иссушающим ожиданием и тревожными думами. Вот они-то и донимали больше всего: Гонзаго — слюнтяй, это на вид он, конечно, крут, и вёл себя как храбрый разбойник, но как дошло дело до осквернения церкви, так задрожал сразу. Понятное дело, страшно, тут попахивает инквизицией, но ловкач Гонзаго боялся как раз не её. И генерал, возвращаясь домой, всё думал и думал: наберётся ли храбрости смелый трубочист совершить святотатство? Не побоится ли греха? Как ни странно, Божий Рыцарь Иероним Фолькоф ничего подобного не боялся, он даже и не думал о том. Барон уже давно вырос из подобных предрассудков, так как знал изнутри устройство Святой Матери Церкви и понимал, что главный собор и епископская кафедра, принадлежат никчёмным и трусливым людям, чьё и так невеликое влияние в городе надобно ещё понизить. Для того чтобы выиграл… ну конечно же, отец Доменик. Тем не менее, Волков волновался, уж больно высоки были ставки.

Впрочем, у этой нелёгкой его жизни имелась и положительная сторона. Ведь нескончаемые тревоги и бесконечные обдумывания будущих своих шагов так его выматывали, что бессонница окончательно покинула его.

В эту ночь он заснул, едва коснувшись перин, и это при том, что балбес Томас излишне прогрел спальню. Но даже жара не была препятствием для хорошего сна, ведь за ночь он ни разу не проснулся.