Божьим промыслом. Стремена и шпоры

Глава 30

Завтрак у офицеров был скромный: хлеб вчерашний, сыр не Бог весть какой, кровяная колбаса, кружка пива. Ни ветчины, ни яиц, ни мёда, молоко ещё не развозили, а кофе тут никто не пил; в общем, генерал не стал обременять своим присутствием и присутствием своей свиты офицерский бюджет и уехал к себе. Помыться, переодеться, поесть. И выпить кофе.

Барон с удовольствием поел окорока с горчицей, помылся, надел чистую одежду и уже потом уселся и выпил две чашки кофе. И всё время, пока его пил, думал о том, выполнил ли Гонзаго его просьбу. И, странное дело, теперь он почти не волновался, не переживал по этому поводу: ладно, будь что будет, даже если бандит и не сделает дела, сегодня ночью Нейман всё устроит. Денег, конечно, жаль. Денег всегда жаль. Он даже встал и с чашкой в руке подошёл к своему заветному ларцу, что стоял на комоде, такой чёрный, лакированный, красивый и крепкий даже на вид. Барон открыл ларец и понял, что денег у него осталось не так уж и много, едва ли там была тысяча талеров серебром. А золотых монет в отдельном месте ларца и вовсе не было. Да, это гарнизонное сидение обошлось ему недёшево. Конечно, после дела он напишет прошение казначею Его Высочества, но вот согласится ли принц погасить его траты? Ну, если его эпопея в Фёренбурге закончится благополучно… Если же нет…

Генерал допил кофе и выехал из дома, поехал в казармы, но уже на Колёсной улице, вдоль которой располагались конюшни, дворы коновалов и склады, ему и его людям пришлось остановиться. Вся улица была забита телегами с сеном, соломой и овсом в мешках, телеги заполоняли всю улицу так плотно, что людям, спешащим по своим делам, приходилось едва ли не протискаться между возов. А верхом отряду можно было проехать, но не без труда, не без ругани с местными.

— Эй, — окликнул фон Флюген одного возницу с ближайшей телеги, — а что вы тут устроили? Чего стоите?

— Не разгружают, — недовольно кричал ему в ответ кучер.

— Что? — не понял оруженосец Волкова. — Почему?

— Разбежался народ, на площадь все побежали слушать.

— А что слушать? — уточнял фон Готт.

— Да почём мне знать, — зло отвечал возница, — сам не знаю, вот, приехал утром, сено привёз, как договаривались, а хозяин ушёл на площадь, и работники с ним, вот и во всех местах так, никого не разгружают, никого никто не грузит, вот и стоим тут с утра.

«На площадь побежали? — генерал сразу стал думать. — Раз бюргер бросил зарабатывать своё серебро и ушёл с работы, значит, происходит нечто особенное, такое, что смогло оторвать его от его дел».

— Поедемте через проулок, — предложил Максимилиан. — Так тоже можно к казармам выехать.

Так они и поступили; хотя и там было тесно, но им всё-таки удалось добраться до площади, на которой находились казармы. Едва свернув на площадь, барон увидел людей, о которых вчера говорил Гонзаго. Да, два типа бездельничали прямо на углу, один в капюшоне, другой в небольшой шляпе. На самом деле их не так уж и сложно было выявить, мужички слонялись по улице от дома к дому. Барон даже удивился, как он не примечал их раньше. Он остановился и подозвал к себе Хенрика, и когда тот подъехал, он без всякого стеснения, не скрываясь, указал на людей хлыстом.

— Не те ли это мерзавцы, что вы видели тут вчера.

— Те, — сразу узнал первый оруженосец, едва взглянув на шпионов.

— Хенрик, прошу вас, езжайте и скажите им, чтобы убирались отсюда, — произнёс барон с неприязнью.

— Как пожелаете, господин генерал.

Оруженосец уже хотел уехать, но Волков добавил ему вслед:

— Передайте им: если я ещё их тут замечу, отправлю к ним пяток солдат с палками.

— Передам, — обещал оруженосец.

Едва Волков въехал во двор, как к нему тут же направился Карл Брюнхвальд и, поздоровавшись, сообщил:

— К вам люди от бургомистра.

— Давно ждут? — поинтересовался Волков, слезая с лошади.

— Едва вы уехали, так они заявились. Сидят, дожидаются в дежурной комнате.

Волков понял, что нужно решить вопрос с ними сразу, и пошёл в помещение, где собирались дежурные офицеры. Их было двое. И то были не рядовые писцы; кажется, бургомистр поднимал уровень переговоров. Барон никогда не видел этих чиновников, но по их одежде было ясно, что они фигуры значимые. Требующие к себе уважения. Но генерал смотрел на их визит как на возможность показать горожанам, что он уверен в своих силах ещё больше, чем день назад. И решил показать им эту свою уверенность.

— Что вам угодно, господа? — холодно начал он, едва кивнув в ответ на их учтивые приветствия.

Они удивились поначалу и потом, кажется, собирались представиться ему, но барон перевал их намерения небрежным жестом руки: не нужно этого. И произнёс, усаживаясь на лавку, а им сесть не предлагая:

— Господа, давайте уже к делу.

Пришедшие переглянулись; они, видно, не ожидали, что этот человек, приехавший к ним в город и находящийся тут как гость, будет столь неучтив, а скорее, даже груб, но делать было нечего, и один из пришедших начал:

— Мы пришли по просьбе нашего городского головы господина Тиммермана.

— Я уже понял это; что же вы хотите от меня? — барон почти оборвал говорившего на полуслове.

— Он хочет повидаться с вами, он желает, чтобы вы навестили его, — почти скороговоркой, боясь, что его снова перебьют, выпалил чиновник.

— Господа, а разве… Господа, приходившие вчера… Они, кажется, говорили, что тоже пришли от бургомистра… Неужели они не передали ему, что я на этой неделе буду занят?

— Передали, передали, — заверил его один из пришедших, — но, видно, они не довели до вашего сведения складывающуюся в городе ситуацию. И что в ваших интересах, господин генерал, встретиться с бургомистром Тиммерманом.

— Ах, это в моих интересах… Ну что же, — генерал сделал вид, что думает.

— Да, есть дела, которые вам самому захочется обсудить с главой нашего города, уверяю вас, генерал, — тут в речи пришедшего чиновника отчётливо проступила интонация, весьма схожая с угрозой. Именно с угрозой. И он добавил многозначительно: — Встреча эта в ваших интересах, уверяю вас, генерал.

Возможно, пришедшие думали, что он сейчас же начнёт выпытывать у них, в чем же дело; он должен был это сделать, но опять этот высокомерный генерал разочаровал их.

— Ну…, — Волков снова делал вид, что прикидывает что-то в уме, — ну, допустим, я могу найти время для визита. Сегодня после обеда, если дела позволят, я загляну к нему в ратушу.

— Но нам желательно было…, — хотел продолжить беседу один н из пришедших.

Однако генерал уже поднялся с места и распорядился:

— Капитан Лаубе, прошу вас, проводите господ до ворот, — и попрощался с ними: — Господа, передайте бургомистру, что, если позволит время, я загляну к нему сегодня. До свидания, господа.

— Пугать приходили, — подвёл итог Карл Брюнхвальд, находившийся в комнате при этой беседе.

— Судя по всему, — задумчиво отвечал барон.

Он как раз думал, вспоминая: «Встреча в ваших интересах — уж точно они не денег мне предложить хотят. А что же тогда? Чем меня можно испугать?».

Но гадать ему не хотелось, а хотелось знать, что происходит в городе. Он стал оборачиваться, словно искал кого-то, а потом спросил у вернувшегося Лаубе:

— Капитан, а не было ли здесь сегодня мальчишки?

— Этого Ёгана? — уточнил Лаубе. — Нет, со вчерашнего дня его не видел.

Жаль, а ведь он сейчас не помешал бы, для него нашлась бы работёнка. И тогда барон решил сам всё выяснить, снова сел на коня и со всеми своим оруженосцами и охраной выехал со двора казарм, посмотрел, нет ли подозрительных мужиков на углу и, убедившись, что нет, поехал к главной площади.

Едва выехав с площади, сразу заметил, что в городе что-то поменялось. Что-то неуловимое, то, что сразу не бросалось в глаза. Только теперь он стал замечать, что у многих, или, скорее, у некоторых лавок закрыты двери. Торговый люд не торгует? А ведь не воскресение. Немыслимое дело для торгового города. И крепких мужичков, толкающих тачки и ручные тележки, на улице поуменьшилось. Да и народу тоже. В общем, в городе что-то происходило. И, возможно, как раз то, чего он и добивался всё последнее время.

От городской цитадели они свернули налево, на улицу Святой Троицы, что как раз вела к поруганному кафедралу. Но тут им пришлось остановиться. Народу здесь было много; дальше ехать было, конечно, можно, но это если ты не боишься разозлить горожан. И чтобы не расталкивать людей конями и не давить зевакам ноги железными подковами, он решил спешиться и дальше пошёл пешком, взяв с собой лишь Максимилиана, фон Готта и сержанта Ленберга из роты Неймана.

Пошёл потихоньку вперёд, стараясь горожан не толкать и не задевать их мечом; так же аккуратно за ним следовали и его люди, но уже перед площадью, на которой и находился кафедрал, откуда и кричали герольды, дальше идти стало почти невозможно.

Барон остановился, как и всякий другой человек в той толпе, и стал прислушиваться, надеясь, что до него всё-таки долетят слова герольда. Тот со своего помоста орал, старался, но гул толпы не давал генералу расслышать многих слов. И тогда он выбрал рядом с собой почтенного, но не слишком богато одетого человека и, подойдя чуть ближе, спросил у него:

— Любезный друг мой, а не подскажете, что там происходит, от чего весь город тут собрался?

Тот взглянул на генерала коротко, а потом оглядел более внимательно и удивлённо: о, какой-то сеньор, не городского вида, но богатый. И лишь после этого ответил:

— Коммуна Габель и корпорация лодочников хотят требовать возмещения. Петицию пишут. О том сообщают герольды.

Волков поначалу насторожился: корпорация лодочников? Петиция? Неужели речь не идёт об осквернённом молельном доме еретиков? И тогда он спросил:

— Возмещения? За что и у кого?

— У города, — ответил за почтенного человека молодой и крепкий мужчина — судя по грязному переднику, либо мясник, либо колбасник. — Как будто этот город виноват, что их церковь дерьмом перемазали!

— Ах вот как? — удивился генерал. — Значит, их церковь осквернили?

— Нынче ночью, — сообщил «мясник». — Они теперь хотят отдать обгаженный дом городу и чтобы город выплатил им за него компенсацию, на которую они купят себе новый дом.

Устраивая всё это, генерал и предположить не мог, что всё обернётся таким образом. Может, ситуация складывалась даже лучше, чем он предполагал. И тогда генерал, уже чуть повысив голос, чтобы и другие слышали, спросил у «мясника»:

— Я слышал, что вчера кто-то осквернил и главный храм города, вот тот, что на площади; какие-нибудь коммуны и гильдии будут просить у города компенсацию за это?

— Вы, господин, смеётесь, что ли? — едко усмехался мясник. — То наш храм, а то их сарай. Наш храм ещё мой дед начинал строить, шестьдесят лет его строили, разве такое возместишь?!

— Да помолчи ты, — рявкнул на него один человек из толпы, — ни черта не слышно, а тут ты ещё гундишь.

— Гундишь? Вот я тебе сейчас дам в ухо, может, у тебя слух и прорежется, — пообещал ему мясник.

А барон, чтобы не попасть в какую-нибудь свару, решил сразу оттуда уйти. Но выбирался он и з толпы удовлетворённый.