Отрочество

Глава 6. Новые заботы (январь – август 1964 года)

Новый, 1964 год, Кочеты встречали опять вместе в Реутове у ёлки, с шампанским и лимонадом, но теперь ещё и у телевизора с «Голубым огоньком». Поэтому все они на этот раз долго бодрствовали. Первой сдалась бабушка, уставшая после суточного дежурства и ушедшая спать в другую комнату. Остальные же досидели до окончания телепередачи. А со следующего дня, среды, дети стали наслаждаться зимними каникулами.

Настя в основном рисовала, шила и вышивала, читала книги, не забывая и игры на улице. Платон же чаще бывал во дворе, отвлекаясь от домашних и школьных стен.

Погода позволяла детям долго находиться во дворе, где играли все вместе, особенно в футбол, в который играли долго и по несколько раз в день, захватывая и вечер, так как мощные фонари хорошо освещали футбольную площадку.

Зимой по воскресеньям Платон опять ездил в Сокольники кататься с отцом на лыжах. А в один из будних дней на неделе ходил с ним в Парк культуры и отдыха имени Горького кататься на коньках, которые отец брал для сына напрокат.

А в каникулы он пару раз сходил на этот каток с Варей.

Первый раз они пошли днём, возвратившись затемно. А во дворе высотки их поджидали гулявшие одни Клава с Ксюхой. Пока Варя относила домой коньки, Платон, как нянька, возился с её сестрёнками. А, обрадовавшаяся ему Ксюха, так увлеклась катанием с искусственной деревянной горки, воображая перед Платоном, что стала съезжать с неё даже на животе. При этом вся её шубка покрылась снегом и множеством мелких сосулек.

– «Ксюш! Ты у нас стала прям, как снегурочка!» – ласково взглянул он в глаза малышки.

– «А ты у нас, как Дед Моёз!» – в ответ засмеялась довольная такой похвалой маленькая девочка.

– «Она у вас в сосульку превратилась! Клав! Надо смотреть за сестрой!» – якобы строго вмешалась возвратившаяся Варя.

– «Не-ет! В моёженое!» – почти вскричала, разошедшаяся от всеобщего внимания, Ксюха.

– Какие же они все разные, но, не смотря на разницу в возрасте, все по-своему очень даже симпатичные! – молча любовался Кочет сёстрами.

А во вторую поездку, уже не днём, а после обеда ближе к вечеру, освоившие аллеи парка Платон и Варя, взявшись за руки, катались по его ледяным дорожкам, заезжая на площадки, где звучала музыка. Заходили они погреться в раздевалку и попить в буфете чай с «Ромовой бабой».

Они скользили по льду, наслаждаясь скоростью, свободой движений и красотой мягкой зимы. После выпавшего в ночь на 1 января снега, погода все каникулы была безморозная, бесснежная и солнечная.

Поэтому они любовались сверкающими на солнце голубыми глазами друг друга, румянцем на щеках, выступившим больше от азарта, чем от мороза, и изящным разрезом заметно красных губ.

Они были счастливы, потому что ещё по-юношески любили и были любимы, невольно и естественно гиперболизируя свои чувства до неукротимой и всё поглощающей страсти. И это взаимное любование друг другом во время их второго, но уже вечернего свидания, прикатило их в малолюдный тёмный закуток парка, недалеко от Нескучного сада.

Скользивший направляющим, чуть впереди и справа, Платон вдруг мощно затормозил у кромки снега, по инерции ступая на него и увлекая за собой Варю. И, развернувшись ей навстречу, ловя её гибкое тело в свои объятия, он, как бы по инерции, привлёк её к себе. Их лучезарные глаза встретились взглядами в пожирании красоты друг друга. А губы невольно сомкнулись в, теперь уже, опытном и страстном поцелуе. Платон ощущал их пухлую теплоту и вкусный запах от лёгкой для мороза и незаметной помады. Но всё забивал ещё оставшийся аромат кофе и пирожного.

От неудержимой страсти он сильно, чуть ли не до хруста девичьей грудной клетки, сжал Варю в своих объятиях, от чего та даже тихо и томно застонала:

– «Платошка, медведь! Ты меня так раздавишь! Чуть грудную клетку не сломал!?».

– «Ой! Извини! – отпустил он объятия – Если я сломал, то я и починю!» – осторожно и нежно коснулся он своей уже оголённой правой ладонью, под кофтой явно чувствовавшейся, упругой девичьей груди.

Но Варя не отдёрнулась и не отвела его руку, а наоборот, прижалась к своему парню, обнимая его за плечи и кладя свою голову на его рельефную грудь, но не утыкаясь в неё, а отворачивая своё светящееся счастьем лицо в сторону. Поэтому правая ладонь Платона оказалась в западне, явственно ощущая, идущее через шерсть кофты Вари, её нежное тепло.

Платон понял, что его девушке нравится такая их близость, и он возбудился. Но и Варя поняла, что слишком много разрешила другу на улице, отшатнувшись от него и попросив:

– «Надень варежку, а то рука замёрзнет!» – якобы заботливо попросила она.

И, радостные от нового в их отношения, они помчали назад сначала по Пушкинской набережной Москвы-реки, потом свернув направо к павильону проката коньков. Обратно к метро Парк культуры они шли по Крымскому мосту довольные, счастливые и практически не уставшие, по дороге немного шаля от счастья опять долгожданного общения наедине и подальше от всех своих знакомых и родственников.

Доехав до метро Таганская, они спустились по Верхней Радищевской и Яузской улицам к высотке. Варя записала почтовый адрес Кочетов в Реутове, и они договорились следующие две четверти посвятить учёбе, тепло распрощавшись у подъезда и коротко чмокнув друг друга в губы.

– Наверно она хочет прислать мне поздравительную открытку на день моего рождения?! – вычислил юный аналитик.

И вскоре оказался прав.

Но еще до начала третьей четверти, давно интересующийся международной политикой, Платон узнал, что 4 января президент Йеменской Арабской Республики Абдалла ас-Салляль вернулся из Каира в Сану, но в сопровождении египетских руководителей маршала Абдель Хакима Амера и Анвара Садата.

– Видимо египтяне будут передавать ему свой опыт? – вполне обоснованно предположил Платон.

И это вскоре подтвердилось, когда 8 января Абдалла ас-Салляль издал декрет «Об организации власти в ЙАР», теперь выполнявший роль временной конституции страны.

– Да, точно! Это результат шефства Египта над молодым арабским государством! – утвердился младший Кочет в своём прежнем предположении.

Совсем другое шефство над младшими отроками их двора как-то взял и один из их старших товарищей, в дни каникул подшутивший над пацанами:

– «А я прочитал в одном медицинском журнале, что у тех, кто занимается онанизмом, на ладонях растут волосы!».

И тут же старшие засмеялись над некоторыми младшими, невольно взглянувшими на свои ладони.

Но Платон на эту провокацию не поддался, засмеявшись вместе со старшими товарищами.

А вечером того же дня, словно продолжая тему, взрослый молодой человек в очках и по имени Гера, живший на четвёртом этаже подъезда Платона в квартире № 47, уже по-своему пытался научать пареньков общению с девушками:

– «Девушка – поучал он – это эскимо на палочке: обсосал и палку бросил!».

– «И много ты обсосал … палок?!» – не выдержал находчивый Платон, перебив поначалу сальные улыбочки своих старших товарищей, прыснувших было от смеха.

В один из других зимних каникулярных дней Платона позвал ровесник сестры Юра Логинов и с загадочной улыбкой при других мальчишках передал ему просьбу молодого человека, стоящего у будки телефона-автомата около протезного завода, подойти к нему.

Платон, понимая, что Юра его подставляет, стал отнекиваться.

– «А кто это такой? И почему это я должен к кому-то подходить? Кому надо – пусть сам подойдёт!» – делая вид, что естественно возмущается такой бесцеремонности, поначалу ответил Платон.

– «Так он сказал, что твой хороший знакомый и хочет тебя о чём-то расспросить наедине!» – удивился Юра непониманию коллеги.

– «Ладно, посмотрю, что за знакомый!».

– «Платон! А хочешь, мы с тобой пойдём?» – на всякий случай предложил прикрытие хмурый семнадцатилетний ремесленник Вова Миронов, не забывший былую дружбу с Кочетом и пока скрывавший свой интерес к его младшей сестре Насте.

– «Да не надо! Сам справлюсь!».

Платон шёл на встречу с куратором и думал:

– Какой же сексот Логинов дурак?! Не мог мне это на ухо сказать!?

У будки его ждал молодой человек, который давно предложил Платону, как периодически пользовавшемуся телефоном-автоматом, сообщать ему о случаях его порчи хулиганами. А он, как имевший именно через этот телефон-автомат связь с матерью на работе, был весьма заинтересован в его работоспособности.

А случилось это, когда Платон как-то раз хотел срочно позвонить маме, а телефон оказался сломанным. Тогда стоявший рядом с будкой молодой человек представился работником телефонной службы и предложил разгневанному подростку сразу сообщать ему по телефону о таких случаях. И Платон конечно согласился. Но с тех пор такой необходимости больше не было, и он уже позабыл об этом поручении. Теперь при встрече куратор спросил Платона об известных ему случаях поломки телефона автомата. На что тот ответил, что ему ничего об этом неизвестно и он ничего не видел.

– «А у нас скоро дома будет свой телефон! Так что я тебе не буду больше полезен!» – поставил Платон точку в их разговоре и сотрудничестве.

– Да ну, их, этих секретных сотрудников! – мысленно навсегда распрощался он с бывшим куратором.

– «Ну что он хотел?» – с загадочным видом спросили мальчишки возвратившегося Платона.

– «Да спрашивал, не видел ли я, кто ломал телефон! А мне это теперь не интересно! У нас дома скоро будет свой телефон!»» – удивил он их правдой, успокоив любознательных.

– «А ты будешь хоть нам давать звонить куда-нибудь?!» – первым нашёлся эгоистичный друг и надоедливый сосед сверху Саша Комаров.

– «Я-то? Конечно, буду! Если по срочному делу и без лишней болтовни! А вообще-то, телефон мамин, и она будет решать, кому давать звонить, а кому нет! А вы и сейчас, в случае чего, можете звонить от нашего соседа Крашенинникова! Если уж очень срочно!?» – доходчиво объяснил Платон.

– «Да, уж! Алла Петровна так тебе и даст?!» – ехидно возразил Саша.

– «Даст, даст! Да ещё и добавит!» – злорадно добавил её сосед снизу Миша Евдокимов, всегда пытавшийся с помощью сарказма поднять свою значимость и хоть как-то сблизиться со старшими пацанами, всё ещё считавшими его изгоем.

Но за эти зимние каникулы ему как-то удалось наладить отношения с мальчишками их двора. А причиной тому послужило его теперь активное участие в спортивных играх и нейтральное отношение Платона к нему – младшему брату своего обидчика, из-за которого незаслуженно и пострадал.

– «Раз сам Платон его простил, то мы-то что тут будем выпендриваться?!» – услышал как-то Платон беседу Секунова и Логинова.

Но с началом третьей четверти двор дома № 18 заметно опустел. Дети учились в разные смены, а кто-то просто стал реже выходить во двор.

Со второго полугодия все восьмиклассники Реутовской неполной средней школы № 21 теперь стали готовиться к выпускным экзаменам. Среди них естественно был и Платон Кочет.

Единственное, что его немного расстроило, так это был уход на пенсию его любимой учительницы математики Ефросиньи Максимовны Педан.