Выбор Геродота

5

Вода тихо плескалась у трех валунов.

Критий веслом оттолкнулся от берега. Мойры равнодушно смотрели, как лодка отчаливает. Они все знали наперед, поэтому борьба людей за свою жизнь казалась им тщетной.

Крупный черный баклан вышагивал по песчаной полоске. На камнях осталась лежать брошенная второпях сеть. Прибой вылизывал следы от ног, пока они совсем не исчезли.

Дрио стояла на носу лодки, прижимая к себе Феодора. Иола из-за спины сестры смотрела на встающую в рассветных сумерках громаду Коса. Молодая женщина рукой поглаживала начинавший округляться живот. Парус пока ещё не набрал ветра, поэтому Херил с Геродотом налегали на весла.

Формион помогал Критию ворочать руль.

Старик смотрел на удалявшийся берег без сожаления: не будешь ведь выкапывать надгробие с могилы жены, а больше у него там ничего и не осталось.

За Арконнесом парус выгнулся — осенью с гор начинал задувать влажный муссон. Критий затянул узлы на тросах. Когда беглецы проплыли мыс Термерий, открылась бескрайняя бирюзовая даль.

— Мама, почему папа остался? — спросил Феодор.

Дрио погладила сына по вихрастой голове.

Решила, что разговаривать с ним надо, как с взрослым:

— Папа должен наказать Лигдамида за смерть Паниасида. Но потом он к нам приедет.

— Убить? — допытывался Феодор.

Дрио кивнула:

— Да… Обязательно приедет… — Она посмотрела вдаль, и ее взгляд затуманился.

— А бабушка? — не унимался сын.

Дрио со вздохом ответила:

— Кроме нее, за могилой дедушки некому ухаживать.

— Мы ее больше не увидим?

Не сдержав слез, Дрио поцеловала сына в затылок. Он больше ни о чем не спрашивал…

Старик вел перегруженную лодку по мелководью, где волны были не такими высокими, как в открытом море. Миндийцев и кариандийцев он не боялся: рыбаки в чужие дела не суются, им не до того — надо семьи кормить.

Однако его беспокоило, что до Самоса плыть не меньше пяти дней. Критий плохо знал акваторию пролива за Термерием, хотя надеялся, что тихие бухты здесь тоже есть. Ночевать беглецы будут в горах, а ему, похоже, придется дремать на гребной скамье…

Возле берега Скирон был бессилен. Лодка шла медленно, но уверенно — ветер с суши не давал парусу провиснуть. На закате старик причаливал в первой же бухте, где не горели огни.

Позади остались Минд, Карианда, Баргилии, Иас, Дидима… Большие города беглецы старались проплывать ночью. Еду покупали в рыбацких деревушках, а воду брали из горных ручьев.

Латмосский залив они пересекли, не заходя в Милет. Критий торопился — приближалось время штормов, от которых не укрыться даже у берега. Последнюю остановку сделали на мысе Трогилия.

Тихим вечером Геродот и Херил сидели на склоне горы, любуясь, как над полосой земли на горизонте садится солнце. Казалось — вот он, Самос, рядом, а плыть до него завтра придется весь день.

Друзьям никто не мешал. Критий еще не вернулся из бухты, где наметом ловил сардин. Феодор с Формионом рубили ветки для шалаша. Женщины стряпали у костра.

— Мы еще вернемся в Галикарнас. — Голос Геродота звучал уверенно.

— Ты — да, — ответил саммеот. — А меня там точно не ждут. И вообще — я скоро буду дома. Меня заждались мать и сестра.

— Чем займешься?

— Чем и раньше — стихами. Они кормят семью. А ты?

Геродот задумался.

Потом спросил:

— Скажи, кто-нибудь написал историю Самоса?

Херил неуверенно протянул:

— Да вроде бы нет… Мне это в голову не приходило.

— Зря. У вас было много интересных событий. Вот, например… Ты знаешь историю про чашу Креза? Мне ее дельфийский профет рассказал.

После того, как саммеот отрицательно мотнул головой, он продолжил:

— Царь Лидии Крез подарил лакедемонянам золото для статуи Аполлона. В знак благодарности они решили поднести ему медную чашу на триста амфор. Так вот… Лакедемоняне утверждают, что, когда корабль с даром проплывал мимо Самоса, островитяне напали на него и похитили чашу. Саммеоты — наоборот: обвиняют лакедемонян, будто они сами продали эту чашу на Самосе, узнав о покорении Лидии царем персов Киром. Есть и такие, кто подозревает послов во лжи: чашу продали, а потом обвинили островитян в грабеже. И кто прав?

Херил пожал плечами.

Геродот горячо заявил:

— Интересно ведь! Или вот… Ты знаешь, кто выкопал на Самосе ров вокруг крепостной стены?

— Кто именно — не помню, но это было в правление Поликрата, сына Эака.

— Верно… — подтвердил Геродот. — Выкопали военнопленные лесбосцы после поражения под Милетом. А про перстень Поликрата знаешь?

Херил снова помотал головой.

Геродот продолжил:

— Царь Египта Амасис посоветовал Поликрату избавиться от чего-то дорогого, чтобы благодаря этой потере он начал лучше ценить другие блага. Тогда Поликрат выбросил в море свой любимый перстень со смарагдом. И что ты думаешь… Спустя несколько дней один рыбак поймал красивую рыбу и решил преподнести ее в дар царю. Выпотрошив рыбу, повар нашел в требухе перстень. Пораженный Поликрат написал письмо Амасису. Когда египтянин узнал о чуде, то прекратил дружбу с саммеотом, решив, что такое удивительное везение добром не кончится. Как в воду глядел! Орет из Магнесии-на-Меандре обманом заманил Поликрата в свое царство. Потом убил его, а труп распял. Вот такой ужасный конец…

— Откуда ты это знаешь? — В голосе Херила звучало уважение.

— Паниасид рассказал. Он прочитал эту историю в библиотеке Лигдамида. Там много было про Самос…

Подняв с земли камешек, Геродот бросил его перед собой. Тот с шорохом покатился по склону, собирая щепки и щебень. Галикарнасец проследил за ним взглядом, любуясь на маленький камнепад.

— Расскажи еще, — попросил Херил.

— Тебе известно, как Дарий завоевал Самос? — поинтересовался Геродот.

— В общих чертах, — честно признался Херил. — Хотелось бы услышать подробности.

— Ладно… Однажды Дарий, еще когда был телохранителем Камбиса, прогуливался по рынку в Мемфисе. Вдруг смотрит — идет человек в красивой пурпурной одежде. Он завел с ним разговор и выяснил, что это эллин по имени Силосонт. К тому же брат Поликрата. Дарий начал упрашивать его продать ему свой гиматий. А Силосонт и говорит: "Продавать не хочу. Но тебе подарю". И подарил… Когда Дарий стал царем, Силосонт явился в Сусы. Добившись свидания с Дарием, он стал требовать, чтобы в награду за сделанный когда-то подарок тот завоевал для него Самос… Хотя надо отдать саммеоту должное — он попросил царя не разрушать город и не убивать горожан. На острове тогда правил Меандрий — бывший слуга Поликрата. Дарий послал к Самосу своего сатрапа Отана с войском. А у Меандрия был брат Харилай. Этот безумец приказал наемникам напасть на персов, хотя захватчиков было намного больше. Отан пришел в ярость. Забыв о приказе Дария, он предал Самос огню и мечу.

— Ты отличный рассказчик, — восхищенно проговорил Херил. — Тебе точно надо стать историком.

— Может, и стану, — согласился Геродот. — Только для этого надо много путешествовать. Беседовать с разными людьми… Кимон обещал Паниасиду, что поможет мне с деньгами. Но дядя не выполнил его приказ. Так что не знаю… Теперь, когда семья вынуждена скрываться, вряд ли у нас будут средства на мои путешествия.

Вздохнув, Геродот посмотрел на море. Внизу темным пятном маячил корабль. Пиратский керкур плыл к Самосу. Синий глаз на парусе буравил багровый закат.

Батт сидел на палубе за форштевнем, скрестив ноги. Гиппокамп на его плече печально склонил голову — он мечтал вернуться в родную стихию. Вспоминая погибших подельников, синекожий плотно сжимал челюсти.

Гринн сказал, что расквитаться с Паниасидом — его личное дело. Но Гринна убил саммеот. Ловко, неожиданно, как настоящий профессионал. Так ведь и он, Батт, профессионал. Теперь это и его личное дело.

"Щенки… Не понимаете, с кем связались".

Батт был уверен: ни саммеоту, ни галикарнасцу не скрыться от его мести — пусть прячутся хоть в храме Геры, хоть в храме Зевса Освободителя. Он подождет снаружи.

А потом…