Выбор Геродота

ПРОЛОГ

480 г. до н. э.

Аттика, Галикарнас[2]

Корабль мерно покачивался на морской зыби.

Горные вершины на магнесийском берегу освещались сигнальными кострами. Афеты погрузились в ночь. Но город не спал. В порту продолжалась погрузка скота, фуража и провианта на грузовые гиппосы. На площадях и улицах слышались крики — солдаты Ксеркса врывались в дома, грабили жителей, забирая для ставки шахиншаха все самое ценное.

В проливе Ореос было неспокойно. Белые буруны бились друг о друга с яростью атакующих врага фалангистов. По окоему на юге темнел берег Эвбеи. Скалы острова вспарывали тревожную мглу, словно клыки Кербера.

Мол надежно защищал бухту от пронизывающего ветра. Лишь вымпел на верхушке мачты отчаянно и безнадежно метался. Казалось, он дрожит от страха, хочет отвернуться от города, чтобы не видеть ужаса погрома, но не может.

Сидя со скрещенными ногами на сундуке, Артемисия нервно грызла фисташки. На ощупь выуживала из килика еще целые орехи, очищала ногтями, а потом машинально совала в рот. Попавшую на рубаху скорлупу молниеносно стряхивала щелчком пальцев.

По натянувшимся на бедрах персидским шароварам безразлично и лениво вышагивали дикие кошки. Над полусапожками взбегали покрытые черными зигзагами ноговицы. Короткий мужской кафтан-сарапис с капюшоном прикрывал плечи.

Басилисса чуралась мидийской роскоши. Волосы были коротко острижены и стянуты через лоб ремешком. Никаких самоцветов, никакого золота, лишь серебряная пиратская серьга в ухе. Даже висевший у пояса меч-акинак скорее подошел бы простому пехотинцу — ножны бронзовые, а рукоять костяная.

Артемисия смотрела, уставившись в одну точку.

В рубку сунулся было вестовой, но она заорала: "Вон!"

Басилисса Галикарнаса обдумывала трудное положение, в котором оказалась ее маленькая флотилия из девяти пягидесятивесельных пентеконтер. После смерти мужа она привыкла делать это в одиночку. Но как сейчас ей не хватало Мавсола — товарища детских игр, а потом и супруга Любящего, преданного, мудрого…

Шесть кораблей выставил Галикарнас, причем пять из них Артемисия снарядила за свой счет. Еще три прислали соседние дорийские города Кос, Нисир и Калимна.

Басилиссе было о чем беспокоиться. Только глупец не способен заметить: после того, как персидский флот покинул Фермы в Македонии, что-то пошло не так.

А ведь как хорошо все начиналось. Больше тысячи боевых кораблей со всей Азии собрались под флагами Ксеркса. Финикияне, ионяне, киликийцы, островитяне Эгеиды… Даже египтяне.

Так ведь умников среди капитанов-навклеров днем с огнем не сыскать. Только и годятся на то, чтобы рабынь по рубкам тискать и бить поклоны спесивым навархам — Ариабигну, Прескаспу, Мегабазу и Ахемену.

Эти тоже хороши: родственники шахиншаха — вот и все, чем могут похвастаться. А пользы от них — как от надоедливой блохи. Разве что почесаться.

Артемисия мрачно усмехнулась. Мысленно она вернулась к событиям, случившимся за последние пятнадцать дней, то и дело сверяясь с висевшей на стенке рубки картой.

Вон тот нарост на юге Магнесии — это мыс Сепиада. Здесь флот сделал первую остановку после выхода из Фракийского моря. Здесь же был принесен в жертву Ахурамазде первый белый конь на аттической земле.

Маги обшарили окрестные деревни. Птицам они вспарывали утробы, чтобы по внутренностям угадать благоприятные знамения. Кровь козлов сливали в море в дар богу воды Апо.

Рабов оглушили и скинули в ров, едва присыпав глиной. Земля на братской могиле шевелилась. Маги пили над ней священную хауму, а потом долго тряслись, приплясывая и размахивая пучками прутьев.

Но, похоже, боги жертву не приняли — утром мощно задул северо-восточный Борей. При ясном небе разразилась ужасная буря, продолжавшаяся три дня. Больше всего пострадали те корабли, которые стояли на глубине.

Пентеконтеры, тридцативесельные триаконтеры и гиппосы разбивались в щепы об Ипнийские скалы. Выживших моряков добивали магнеты. А попробуй сбеги от горцев в их же собственных горах.

Маги потом долго стучали лбами о палубные доски. Теперь они молились не иранским богам, а Фетиде и нереидам. В отчаянии резали оставшихся рабов, чтобы умилостивить ветра проливов. Идиоты! Сразу надо было идти в Пагасейский залив — он идеально подходит для стоянки.

Вон там, в Афетской бухте, уцелевший после шторма флот Ксеркса бросил якоря. Пентеконтеры эолидян и пафосцев замыкали строй. Проплывая мимо острова Эвбея, они заметили эллинов, но приняли их за персов. В результате этой ошибки Ксеркс лишился еще пятнадцати кораблей.

Утром Фемистокл вылетел из Трикирийского пролива, словно пробка из меха с забродившим вином. Триеры эллинов казались неуклюжими. На флагманах Ксеркса взвился вымпел: "Бой".

Но затем эллины поставили триеры в огромный круг носом вперед прямо в центре Афетской бухты. Баси-лисса по достоинству оценила маневр — корма корабля в гаком строю становится неуязвимой для нападения противника.

Фемистокл с Эврибиадом атаковали первыми. Надо отдать должное обоим стратегам — удачно. Тридцать персидских триер были захвачены в плен, а экипажи сброшены в море. Корабль лемноссцев даже переметнулся к эллинам.

С наступлением ночи бой закончился. Но олимпийские боги продолжали строить персам козни: небо затянуло тучами Вскоре начался сильный ливень.

Над Пелионским хребтом раздавался грохот, сверкали зарницы. Казалось, Гефест в своей кузнице кует огненные перуны, а Зевс тут же мечет их вниз.

Неприятности следовали одна за другой. Вскоре стало известно, что Фемистоклу удалось потопить киликийские корабли, которые шли на воссоединение с армадой персов.

И где в это время находился сам Ксеркс? Если бы взгляд воспламенял, на карте давно бы зияла дыра с обгорелыми краями. Артемисия презрительно скривила губы: на конных ристалищах в Фессалии.

Не там ли одному из его тупых вельмож пришло в голову отправить двести кораблей под командованием Ахемена в обход Эвбеи, чтобы напасть на эллинов с тыла?

Шторм застиг флотилию Ахемена в узком проливе Еврипа. Из-за темноты и плохой видимости передние корабли налетели на подводные скалы. Задние корабли били свои же пентеконтеры тараном в корму.

Моряки и гребцы в отчаянии прыгали в бурлящую воду. Обломки вперемешку с мертвыми телами застревали между веслами, мешая кораблям маневрировать.

От ударов лопастями трупы ворочались в воде, взмахивали руками, словно призывая верховного судью Митру спуститься с гор Хара за душами праведников.

Среди ужаса и хаоса разразившейся катастрофы над водной гладью медленно парила лодка. От ее зыбких очертаний веяло могильным холодом. Высокая мрачная тень едва шевелила шестом. Харон тщетно искал среди утопленников своих…

Когда в полдень следующего дня основные силы персов вышли из Трикирийского пролива, то увидели, что соседний с ним Гестиейский пролив перегорожен триерами эллинов.

Обе армады до самого вечера дрейфовали, наблюдая друг за другом. Персы ждали, когда из засады ударит посланная вокруг Эвбеи эскадра. Но так и не дождались.

Наконец, выстроив флот полумесяцем, персидские на-вархи двинулись на эллинов. Но на их пути встал островок Аргиро. Корабли сбились в кучу и стали мешать друг другу, ломая весла, разворачиваясь поперек пролива…

Бой снова не определил победителя. Хотя и с той и с другой стороны отдельные корабли показали чудеса храбрости. Армады вернулись на свои стоянки: персы — к Афетам, эллины — к Эвбее.

Но все-таки флот Фемистокла и Эврибиада был уже основательно потрепан в трех морских сражениях. Стратеги решили отойти в Саронический залив…

Артемисия понимала, что ни о какой победе персов не может быть и речи. Навархи Ксеркса брали числом, давили силой, как бык давит противника широкой грудью. Ну а толку? А ведь у Фемистокла есть резерв в Трезене. Еще пара таких сражений — и про господство персов на море можно будет забыть.

Зато эллины показали уменье, хватку, применили новые тактические решения. Воевали головой, а не мускулами. Ох, не надо бы дразнить эллинских богов. Неужели гибель флота Мардония под Афоном двенадцать лет назад ничему не научила Ксеркса?

У шахиншаха есть сухопутная армия — аж двести тысяч солдат. Конница. "Бессмертные". Пешие пехотинцы-такабары доказали свою боеспособность во Фракии и Македонии. Вот пусть они и сражаются.

К тому же во главе эллинского флота стоит спартиат. Эврибиад в первую очередь беспокоится о безопасности Пелопоннеса, а на Афины ему наплевать. Если ударить с суши, то навклеры эллинов разбегутся со своими флотилиями по гюрзам Эллады.

Басилисса приняла решение.

Как только армада бросит якорь в Фалерской гавани, Ксеркс наверняка захочет лично поговорить не только с навархами, но и с командирами флотилий. Одних наградит за проявленное в боях мужество, других накажет за допущенные ошибки.

Вот тогда она и выложит все начистоту.

Только поможет ли?