Ода на рассвете

— Они ещё в машине, мама! — выпалил Леонид Петрович.

— Ты их ещё не отправил?! Не отсылай их никуда, пожалуйста! — взмолилась мать, ухватившись за сыновьи руки и падая на колени. — Не делай их ещё несчастнее!

— Мама, прекрати! Встань! — вырвался из материнских рук Леонид и развернулся, чтобы уйти.

— Стой! Погоди! — через силу проглотив колючий ком, поймала его за рукав Марья Петровна и развернула к себе. — Слушай! Оставь их у меня.

— Глупости! — стряхнул с себя Леонид ее руки и направился к выходу.

— Нет, не глупости. Ты сделаешь так, якобы они у меня… на перевоспитании, якобы, чтобы… стали патриотами, — командир задержался у косяков дверей, — чтобы родине служили. Понимаешь? Пожалуйста!

На скулах Садовского заиграли желваки. Он шумно выдохнул.

— Идем. Я отвезу тебя домой.

Грузовик остановился возле небольшого деревянного дома с искусно выполненными ставнями окон и с широким поросшим травой двором.

— Игнатыч, — обратился к водителю командир, — иди, отпусти детей. Они будут жить здесь под покровительством государства.

Тот послушно вышел.

— Ты не зайдешь? — робко спросила Марья Петровна у сына.

— Нет.

— Ты приехал сюда только, чтобы…

— Да, только, чтобы выполнить приказ! — оборвал ее Леонид.

— Я всё поняла, сынок, — тихо сказала мать. — Очень больно видеть тебя таким… Я всегда молюсь за тебя, — с этими словами женщина вышла из кабины грузовика.

Дети уже вылезли из кузова и стояли у калитки.

— Няня! — встретил ее Сашка.

— Марья Петровна, как мы вас рады видеть! — не скрывая слёзы, бросилась к няниным рукам Лиза. — О, что с нами случилось…

— Я всё знаю, дети мои, — обняла их женщина. — Я всё знаю… Спасибо тебе, Игнатыч, — отпустила она водителя. Последний обошел машину. Дверь захлопнулась. Грузовик уехал. — Идемте в дом, мои милые…