Ода на рассвете

II

— О, мама, неужели это правда!? — с восторгом воскликнула Лиза. — Это правда?! О, как я счастлива, мама! — обняла она Наталию Мохову.

— Да, правда, — ответила та не без улыбки. — Но только это наш маленький секрет.

— Как же можно молчать об этом? В нашем доме скоро появится малыш, и об этой радости нужно молчать?!

— Это будет не так скоро, Лиза. Я тебе об этом сообщила в надежде, что на тебя можно положиться.

— О, мама, — смирилась Елизавета, — я все понимаю… Я тебя вчера спрашивала, — вспомнила девушка, — что случилось, о разговоре с отцом. Ты сказала: «Всё в порядке» … — с лаской и упреком подметила она. — Ах!

— Что ж, теперь, — рассмеялась мама, — ты всё знаешь.

— Я сейчас же принесу тебе яблок и винограда, — спохватилась девушка. — Когда ты захочешь, мы можем гулять. Может ты устала и тебе следует отдохнуть?

— Доченька, я признательна за твою заботу, но пока что мне этого не нужно. Я чувствую себя превосходно, — уверяла Наталья Михайловна.

— Лиза! Ли-за! — оборвал их разговор Саша, который поднялся на второй этаж в поисках сестры.

— Я у мамы, в спальне, — отозвалась она.

Сашка мгновенно оказался в комнате:

— Лиза, идём со мной, — просил он. — Мама, мне Лиза очень нужна.

— Конечно, я ее отпускаю, — ответила Наталья. — Лизонька, иди.

Девушка со вздохом сожаления что покидает мать, подчинилась ее словам. Мальчик мышонком юркнул за дверь, а потом по лестнице и коридору. Очутившись на улице, он спрятался за большим деревом и поманил туда сестру. Та еле поспевала за ним.

— Что случилось, Саша? — запыхавшись, спросила она.

— Тш-ш… — ш! — погрозил ей братец и огляделся вокруг. Обнаружив, что ни души поблизости нет, он, наконец, решился:

— Большой секрет! — выпалил он шепотом.

Лиза удивилась.

— Папа мне сказал, — продолжал он, — чтобы я об этом никому не говорил. Это наша тайна. И ты никому не говори! Папа сказал, что у меня скоро будет братик или сестричка! Представляешь, Лиза?

Девушка выражала немой восторг.

— А значит, Лиза, и у… у тебя тоже! Понимаешь?

Сестра радостно закивала головой.

— Мы с папой решили сделать для мамы и для братика или сестрички подарок! Мы будем делать, ну… такое… такое, где он будет спать, где мама ему будет петь песни…

— Колыбель? — уточнила Лиза.

— Да! Колыбель! — вспомнил мальчик.

— О, как я рада, Сашенька! — схватила и покружила его сестра.

— Только ты никому не говори, — остановившись, настаивал Сашка. — Даже маме и няне!

— Никому не скажу, — пообещала Лиза серьезным тоном.

— Хорошо. Тогда я иду обратно к папе.

— Ты куда? — спросила девушка.

— В мастерскую.

— Ты прибежал сюда только, чтобы мне об этом сказать?

— Да, Лизонька! Я сказал. Я побёг!

Лиза помахала ему вслед рукой.

«Маленький чудачек! — подумала она про себя, восхищаюсь такой искренностью и нежностью. — Ох! И почему в нашем доме завелось столько секретов?»

Следующая неделя ознаменовалась некоторыми обновками в доме Моховых. Над камином в гостиной красовался семейный портрет, выполненный Наталией. Следует отдать ему должное: получился он великолепным. На холсте было изображено счастливое и дружное семейство. Ни одна черта лица или фигуры не была упущена, как и, наверное, ни одна черта их натуры, которую можно было прочувствовать, глядя на этот труд.

В эту же гостиную Федр Николаевич с Романом занесли искусно выполненную колыбель. С этих самих пор Наталья Михайловна не могла пройти мимо комнаты, не заглянув в неё и не притронувшись к прекрасной работе своих сыновей и мужа. Она радостно вздыхала в ожидании чуда и от той заботы, которой окружали ее родные.

Но вскоре всё переменилось…

— Василий Павлович! — закричал на весь дом Федр Мохов, выбегая из спальни.

— Что стряслось, б..б..батюшка? — вскарабкался по лестнице старый сторож. Он минуту назад пошёл на кухню поужинать, поэтому на его губах ещё были крошки в папахах съеденного ломтя хлеба.

— Быстрее! — приказал он. — Запрягайте лошадей! Знаете, где живет Лидия Ивановна?

— Да, — в растерянности ответил тот.

— Мы сейчас поедем к ней. Быстро!

Сторож выбежал на улицу.

— Папа, что случилось? — бросились к нему дети.

— С мамой что-то не так. Лиза, поднимайся к ней! Рома, беги, найди няню, пускай она поможет! Саша будь в гостиной и всегда на чеку! Я поеду за доктором.

Все поспешили по наказу отца.

Через пятнадцать долгих минут в дом ворвался глава семейства, сопровождая врача.

— Вот…Вот сюда, пожалуйста, — показывал он дорогу. — Понимаете, с утра всё было хорошо… Я просто ума не приложу, что могло случиться… Пожалуйста, сюда!

Они вошли в спальню. Дверь закрылась. Няня давно уже была там. Роман дежурил у двери, если вдруг нужна будет его помощь. Лиза и няня то и делали, что бегали туда-сюда, принося воду, полотенца, чистые простыни. С каждой минутой возрастали беспокойство и суета.

На больших маятниковых часах монотонно пробило пять часов утра. У этих часов стояло кресло с подушками, на котором сладко спал белокурый мальчик. Разговор отца и доктора, которые спускались по лестнице нарушил его тихий сон. Спросонья ему нужно было время, чтобы вспомнить почему он здесь, а папа там, да ещё и с кем-то разговаривает.

— Скажите, ей станет легче?

— Да, она поправиться.

— Слава Богу!

— Я оставила листок с рекомендациями на тумбе и всё объяснила Лизе. Она справится. Через день я навещу вас.

— Спасибо, вам! Вот, возьмите. Вы трудились с нами.

— Нет, я не могу этого принять…

— Это не зарплата, это благодарность. Ведь вы были с нами всю ночь.

— В таком случае, благодарю. Надеюсь, что всё разрешиться лучшим образом.

— Василий Павлович сейчас вас отвезет. Вы не будете возражать, если я вас провожу только до дорожек?

— Нет. Я все понимаю. Вы сейчас нужны жене и детям.

По стуку дверей Сашка понял, что они вышли. Через минуту он снова слышал тяжелые отцовские шаги. Они поднимались на второй этаж. Мальчик всё ещё сидел один. В гостиную вошла Лиза. Она выглядела уставшей и удрученной.

— Саша, — удивилась сестра, — ты был здесь всю ночь?

— Да, но я только что проснулся. А что с мамой?

— Всё будет хорошо… Всё будет хорошо…

Сюда вошёл и Роман. Было видно, что и он не спал.

— Давайте помолимся, — предложил он.

Они подошли поближе друг к другу и склонили головы.

— Отец, — начал Роман, — мы сейчас очень нуждаемся в Тебе. Мы терпим боль и страдания. Помоги через всё пройти. Подкрепи родителей. Прошу, не оставляй нас. Аминь.

— Аминь.

Роман и Лиза присели возле Сашки. Лиза, обнявши братца, обессиленно оглядела комнату, в которой они находились. Ее утомленный взгляд скользнул по часам, по диванам, креслам, камину, их портрету, окнам, в которые спешил заглянуть первый луч солнца, по шкафам и стульям, и остановился на колыбели.

— Роман, когда придёт дядя Вася, — сказала она, не сводя с неё глаз, — возьмите ее и вынесите в кладовую, в самый угол. — Едва ли она закончила, как за парадными дверьми послышался шум. — Это, наверное, он. Иди.

Рома вышел. Не прошло и двух минут, как дверь в гостиную распахнулись и сюда молча вошли Василий Павлович и старший Мохов, и вынесли деревянное изделие.

— Лиза, а почему они ее выносят? — спросил Саша.

— Так будет лучше, Сашенька… — тяжело вздохнула девушка. — Так будет лучше…

Наступил сентябрь, первый месяц золотого и тревожного времени года. Первые деньки еще никак не выдавали смены природного настроения: смятения и умиротворенность, щедрость и розга ожидались впереди. А пока люди занимали свои умы совсем другими суждениями.

Во дворе знакомой нам усадьбы стояла повозка. Василий Павлович погружал туда чемоданы, узелки и бумаги.

На порог вышла вся семья Моховых. Они провожали Романа в Москву. У студента закончились каникулы, и он возвращается в университет.

— Прощай, Рома! — первой нему подошла Лиза и обняла его. Она была освещена милой улыбкой, а волнистые волосы оплели ее голову и шею так, что девушка, казалось, дышала свежестью. Ростом сестра была ниже на две головы, поэтому, чтобы обнять Романа, ей пришлось стать на цыпочки. — Будь тверд и мужествен, — кротко прошептала она ему на плече.

Тут же к ним подбежал Сашка и обнял их вместе:

— Приезжай быстрее обратно! И купи мне тетради. Я тоже буду учиться как ты.

Затем Роман подошёл к матери. Она было ещё бледна и слаба. По рекомендациям врача, Елизавета ее лечила. Лидия Ивановна проведывала женщину. Нельзя было не заметить улучшений: она уже понемногу выходила на улицу, улыбалась и подбадривала всех.

— Мне очень жаль, что я покидаю тебя в этот час… — признался старший сын. — Буду молиться за вас…

— Сыночек, — оборвала его Наталия Михайловна, прильнув к сыновьей груди. — Езжай с Богом и ни о чем не беспокойся. Нас ведет Пастырь. Все что ни происходит, происходит под Его контролем и по Его воле, — она выпустила сына из объятий и, держа его за руки, смотрела на него, как будто пытаясь запомнить каждый штрих. Измученные глаза умоляюще бегали по лицу сына и как будто кричали: «Останься, не уезжай!» Но матери нужно было возобладать над собой. Сознание напомнило ей, что и это идет на благо. Печальные мысли убежали прочь и, облегченно просияв, Наталья Михайловна, ласково прикоснулась к щеке первенца. Наконец, она и вовсе не задерживала Романа. Он подошел к отцу.

— Пусть Господь будет с тобой, сын, — пожал Федр Николаевич сыновью руку и похлопал его по плечу. Отец и сын. Они долго ещё находились в таком положении, глядя друг другу в глаза. Это было больше, чем какие-либо слова и красноречивые пожелания.

— Всё готово! — подойдя, сообщил дядя Вася. Отец кивнул ему в знак понимания, и сторож вернулся к лошадям, усевшись на козлы.

— Ступай … — отпустил сына Федр Мохов.

Роман спустился на одну ступеньку, оглядывая каждого. Вскоре он развернулся. Сцены расставания были ему особенно тяжелы. Он должен покинуть их на год (на период обучения и работы по профессии) и только письма и молитвы будут его связывать с родным кровом через тысячи верст. Старший Мохов рывком пошел к повозке и сел.

— Но! — приказал лошадям Василий Павлович, и те покорно начали свой шаг.

— Погодите! — закричала Марья Петровна, выбегая из дома. — Ромочка, подожди!

— Что там ещё? — остановил лошадей дядя Вася, немного негодуя.

— Да подождите! … — женщина, переводя дыхание, очутилась у повозки. — Рома, так пирожочки! Ты забыл? Я только что из печи вынула. Вот, держи, — протянула она небольшую корзинку, укутанную полотенцем, в салон.

— Няня, — сказал тронутый юноша, принимая корзинку, — спасибо вам! — он взял ее руку. — Прощайте. Мне вас будет не хватать, — он тут же выглянул из повозки и, обращаясь к своей семье, всё также стоявшей на лестнице, крикнул: — Прощайте! — и помахал рукой. Все Моховы ответили ему такими же взмахами и улыбками.

— Едем, Василий Павлович, — приказал Роман, усевшись обратно.

Дядя Вася снова дернул вожжи. Повозка тронулась и вскоре исчезла за воротами.