Влюбленный горец

Он оценил великолепие ее волос, волнами спадавших за спину и спускавшихся почти до бедер. Ему вдруг захотелось погрузить в них руки.

— Мне очень нравится, — сказал он.

— А ваш обруч? Это тоже дань обычаям предков?

— Именно. В нашем клане семья вождя всегда носила обруч. Животных, которые украсили наши с братьями обручи, нам выбрала мать.

Напряженно выпрямившись, Куин смотрел, как она проводит пальцем по волчьей голове на его обруче. Кровь быстрее помчалась по жилам. От случайного прикосновения к его груди Куина кинуло в жар.

— Красиво. Мне кажется, волк очень подходит вам.

— Вы уверены? Вам ведь ничего не известно обо мне.

Она пожала плечами, слегка придвинулась к нему, чтобы лучше рассмотреть обруч. Для него это было сплошной мукой — вдыхать ее запах, ощущать ее близость.

— Может, и так, — сказала Маркейл. — А может, и нет. Тем не менее мне известно, что волк красивое и умное создание. В вас тоже есть эти черты.

Куин схватился за хлеб, чтобы не сжать ее в объятиях. Он так давно не целовал женщину, что даже забыл, каково это. Но ему страшно хотелось узнать вкус ее губ, утонуть в исходившем от нее аромате солнца и дождя, кожей ощутить шелк ее волос, почувствовать, как ее обнаженное тело прижимается к нему.

Неожиданно Маркейл отодвинулась и опустила руки.

— А у ваших братьев? Какие у них животные на обручах?

Куин открыл рот и не выдавил ни звука. Пришлось сначала прочистить горло.

— У Фэллона — старшего брата — вепрь. У Лукана — грифон.

— Ваша мать выбрала сильных животных.

— Мои братья — сильные люди.

Маркейл наклонила голову набок, и косички свесились в ту же сторону.

— Вы хотите сказать, что животное, которое она подобрала для вас, вам не подошло?

— Подошло.

Куин отвернулся и потер подбородок. Ему всегда становилось не по себе, когда он начинал сравнивать себя с братьями.

— Не лгите.

Он метнул на нее взгляд.

— Почему вы так говорите?

— Это видно по вашим глазам, — тихо сказала она.

Куин не знал, что сказать. Надо было бы разозлиться на нее за такие слова, но, если говорить честно, она была права. Он сказал неправду.

Неожиданно Куин заметил, что она съела весь хлеб.

— Пить хотите? Я могу показать вам место, где можно напиться.

— Арран уже показал, спасибо.

Она широко зевнула и обхватила себя руками.

— Удалось хоть немного поспать в ту неделю, пока вы прятались от Данмора?

Она дернула плечом.

— Очень немного. Собственно, это одна из причин, почему он в конце концов сумел поймать меня.

— Чем же вы питались?

— Ела ягоды, которые могла перехватить на бегу.

Куин вложил ей в руку свой кусок хлеба.

— Ешьте. И не спорьте, Маркейл. Вам тут потребуется много сил.

— А вам?

— У меня внутри бог. Забыли?

Она вонзила зубы в хлеб.

— Расскажите мне про вашего бога.

Пока она ела, Куин мог говорить о чем угодно.

— Это Аподату, бог мести.

— Значит, это правда, что в вас и в ваших братьях живет один бог?

— Правда. Каждый бог выбирает самого сильного Воителя из любого рода, чтобы поселиться в нем.

Сглотнув, она кивнула.

— Что означает, что вы втроем самые сильные.

— Совершенно верно. Каждый из нас сам по себе очень силен, но когда мы втроем освобождаем бога и сражаемся, нам нет равных.

На этих словах Маркейл нахмурилась.

— Почему же вы не можете одолеть Дейрдре?

— Если бы это было так легко. Когда-то могли, но сейчас вокруг нее такое количество Воителей и вирранов!

Куин обратил внимание, как быстро Маркейл покончила с хлебом. Вероятно, она так и не наелась. Чтобы восстановить силы, ей нужно мясо, но мяса у них не было.

— Как давно вы здесь? — спросила она.

— Не знаю. Когда не видишь солнца, легко теряешь ощущение времени.

— Вы все время оставались в подземелье?

— Нет, сначала меня держали в кандалах в каком-то донжоне и били каждый день. Дейрдре думала сломить меня таким образом.

— Но не сломила. — Маркейл улыбнулась. — Ничего, вы с братьями спасете нас.

Если бы все было так легко!

— Как же вы здесь очутились?

Куин поморщился, вспомнив, чего Дейрдре хотела добиться от него.

— Ей нужно, чтобы я сделал ей ребенка. Я отказался, поэтому она засунула меня сюда, чтобы заставить одуматься.

Бирюзовые глаза Маркейл удивленно распахнулись.

— Зачем ей нужен ребенок от вас?

— Это как-то связано с пророчеством. Она сказала, что в один прекрасный день я сдамся.

— Почему бы ей не воспользоваться магией, чтобы заставить вас?

— Возможно, по той же самой причине, почему не убила вас. Она просто не может.

На этих словах Маркейл отпрянула. Куин тысячу раз прогонял в уме тот случай с Дейрдре. Он ожидал, что силой вынудит его уступить, но этого не произошло. Ей нужно было, чтобы он пришел к ней добровольно, а этого не будет никогда.

От одной мысли, что ему придется заниматься сексом с Дейрдре, его тошнило. Лучше покончить с собой, чем согласиться добровольно отдать ей свое семя.

Куин поднял взгляд на Маркейл и увидел, что ее глаза закрыты, дыхание выровнялось. Она задремала, голова слегка склонилась к его плечу. Он притянул ее к себе и устроил удобнее, чтобы она невзначай не поранилась, ударившись о каменную стену.

В подземной темнице было тихо, Воители старались не общаться друг с другом и говорили мало, шепотом. Когда Куина только-только сбросили в подземелье, его чуть ли не до сумасшествия доводила постоянно капающая вода, а теперь он не обращал на нее внимания.

Зато мимо его внимания не прошел быстро набирающий обороты разговор между двумя Воителями. Назревала стычка.

Куин ладонью прикрыл ухо Маркейл, чтобы ей не помешал шум, который, как он понимал, вот-вот обрушится на них.

Со своего места он видел, что затевается у входа в его пещеру. Другие Воители тоже подтянулись к месту стычки, чтобы разобраться в ситуации.

Куин заметил Дункана и понял, что получит от него подробный отчет о случившемся. Больше всего Куин желал, чтобы Воители перестали биться друг с другом и научились объединяться в общей борьбе против Дейрдре. Но пока его увещевания остались без результата.

Еще он подозревал, что у Дейрдре в подземелье есть шпион. Впрочем, это скоро выяснится: если доносчик действительно существует, он незамедлительно сообщит наверх о том, что произошло с Маркейл.

Куин прекрасно понимал, что стоит Дейрдре узнать о спасении жрицы, он уже ничего не сможет сделать, чтобы защитить ее. Она не станет убивать собственноручно, но сделает все от нее зависящее, чтобы умертвить жрицу. И все из-за заклятия, которое носила в себе Маркейл.

Если бы Куину каким-то образом удалось узнать это заклятие, тогда они смогли бы обратить его против Дейрдре и снова сковать всех богов. Дейрдре лишится своих Воителей, и у нее останутся только вирраны, с которыми можно будет довольно легко справиться.

Он почувствовал, как у него слипаются глаза. Надо было бы, конечно, остановить драку, но ему так хорошо рядом со спящей Маркейл, лежащей у него на плече.

Потеревшись щекой о ее макушку, Куин наткнулся на косички. Он с трудом представлял, сколько времени требуется, чтобы вот так заплести волосы, но ему нравилось, как это выглядит.

Триста лет прошло с тех пор, когда он позволял женщине дотрагиваться до себя, как это делала Маркейл. Чтобы справить плотскую нужду, он брал женщин, брал их в темноте, и они не видели его. А ему никогда не хотелось удержать их рядом.

С Маркейл все было по-другому. Но очень многое изменилось с тех пор, как Дейрдре захватила его. Теперь он мог контролировать своего бога, чего ему не удавалось добиться в течение целых столетий. Куину не терпелось рассказать об этом братьям.

Устраиваясь поудобнее, Маркейл прижалась к нему. Куин улыбнулся, наслаждаясь кратким моментом близости. Судя по рычанию, схватка Воителей началась. Скоро подземелье наполнит запах крови и смерти.

На шум объявились крысы, постоянные жители подземелья, которых привел сюда голод. Куин услышал, как одна из тварей прошмыгнула к нему в пещеру и заскреблась поблизости.

«Пошла вон! Быстро! — мысленно скомандовал Куин. — Не смей заходить сюда или приближаться ко мне или к этой женщине».

Крыса тут же кинулась прочь. Только придя в себя в донжоне у Дейрдре, Куин узнал, какой огромной силой обладает. За три века он ничего не сделал, чтобы развить свои силы или научиться использовать их.

Ему было жалко, что им очень часто руководила ярость. Во многих ситуациях он теперь поступил бы по-другому, но назад пути не было. Прошлого не воротишь, впереди только будущее.

И, как казалось, безрадостное будущее.