Гордость Карфагена

Имаго Мессано не стал бы обходиться с ней, как Гасдрубал . Сапанибал знала и горевала об этом, потому что ей хотелось ответить на его чувства своей любовью. К сожалению, она не могла разорваться между двумя мужчинами. Юная девушка в ней все еще любила мертвого развратника. Она по-прежнему плакала ночами, вспоминая, как Гасдрубал Красивый срывал ожерелья с ее шеи и надевал вместо них железный ошейник рабыни. Как она будет смотреть на Имаго в постели? Куда спрячет свой страх? Возможно, он владел тем ключом, который выпустил бы ее на свободу. Но что если он просто добавит новые звенья в цепь, которую она носила на своей душе?

Она рассеянно смотрела на непристойные рисунки, когда услышала шум за дверью каюты. Сапанибал резко выпрямилась, сложила руки на коленях и скрестила ноги. Дверь с треском распахнулась и закачалась на кожаных петлях. В комнату хлынул ослепительный свет. Сапанибал пришлось прикрыть глаза ладонью. Затем она увидела фигуру, которая переступила порог и закрыла собой сияние солнца. Это была Имилце. У ее бедра стоял сын, с изумлением наблюдавший за своей тетей.

Сапанибал поднялась на ноги и посмотрела в лицо молодой матери. Она многое хотела ей сказать, но слова, как камни, упали куда-то в глубины ее сердца. Она выдержала взгляд Имилце, передав своей строгостью то, что считала нужным показать, а затем сказала:

— Пошли домой. На этом корабле нам больше нечего делать.

Пройдя мимо Имилце, она положила ладонь на затылок Маленького Молота, легким нажимом развернула его к двери и вывела на палубу. Она склонилась к мальчику и завела никчемный разговор, ощущая за спиной могильный холод. Ужасное молчание Имилце, бледность на ее лице, краткость собственных слов и малость того мгновения, которое потребовалось, чтобы разрушить чужие планы, — все это не ослабляло удовлетворения Сапанибал от выполненного дела. Хотя она заметила в себе и кое-что другое — злую радость оттого, что Имилце не увидит возлюбленного мужа и тоже будет страдать от одиночества.

Впрочем, она лишь выполняла свой долг, и ее поступок был всем на благо. Имилце увидит мужа после войны, но не раньше — по его, а не по ее усмотрению. Жена не должна таскаться за мужем по полям войны. Он либо вернется к ней, либо не вернется. Когда-нибудь Имилце свыкнется с этой мыслью.