Гордость Карфагена

Фабий встал и сказал, что молодой человек имеет право на такие вопросы.

— Он задает их в насмешку, но над ними стоит задуматься...

— Фабий, — рявкнул Публий. — Сейчас говорю я, а не ты!

Консул хрипло вздохнул, соизмеряя дыхание, и позволил притихшему залу успокоиться.

— Сенаторы, выбор ваш, но ценой ему будет кровь нашей нации. Вы можете и дальше идти по пути, который год за годом приносит нам страдания и смерть. Война погубила многих выдающихся солдат, чьи имена я не буду здесь произносить. Сейчас вы можете выбрать продолжение этой неправильной стратегии, и тогда в конце концов настанет день, когда Ганнибал появится у ворот Рима. Или вы можете выбрать смелое решение вопроса. Только не поддавайтесь сомнениям, роящимся в робких умах стариков. Забудьте о страхе трусливых людей и о протестах криворуких воинов. Я прошу вас выслушать мои слова и вникнуть в суть идеи. Как только вы дадите мне свое разрешение, я тут же отправлюсь в Африку. В течение двух месяцев вы услышите о том, что страны карфагенских союзников объяты пламенем войны. После этого вас ожидает следующая новость. Ганнибала отзовут защищать отечество. Это единственная стратегия, которая обеспечит нам успех. Иона будет тем единственным маневром, который не только застанет Ганнибала врасплох, но и напугает его. Я не ищу других целей для моей африканской кампании. Подумайте над моим планом и взвесьте все его достоинства, а их там, уверяю вас, немало.

Когда он сел на скамью, начались яростные споры. Через некоторое время кто-то вспомнил, что оба консула еще не бросили жребий и не определили свои провинции. Решение не могло быть принято до тех пор, пока не станет ясно, какой регион достанется Публию — европейский или африканский. Впрочем, это было только временным препятствием. Публий вытянул кусок пергамента со словом «Африка», и многие сенаторы увидели в этом руку Фортуны. Молодому консулу разрешили подготовку к африканскому походу — и даже к атаке на Карфаген, если он того захочет. Однако, поскольку его миссия имела лишь косвенное отношение к защите Рима, сенаторы отказали ему в наборе новых отрядов. Он мог плыть в Африку когда угодно, но без двух обычных легионов. Ему позволили лишь забрать себе опозоренных ветеранов Канн, изгнанных на Сицилию, и тех добровольцев, которые последуют за ним.

Когда они покидали Сенат, Лаэлий закатил глаза.

— Так много в благодарность за спасение.