Гордость Карфагена

* * *

Никогда прежде Рим не переживал такого ужаса. Каждая из предыдущих битв наносила удар гордости людей, но Канны отняли у них веру. Несколько дней после того как первые вести о поражении начали просачиваться в город, население не имело никаких точных сведений. Кто был убит? Кто был захвачен в плен или спасся? Уцелела ли армия? Направляется ли к ним Ганнибал с налитыми кровью глазами? Неужели боги действительно одарили его чарами непобедимости? Вопросы множились, а ответов не хватало. Люди Рима чувствовали, что их жизни находились под угрозой. Над благосостоянием горожан нависла мрачная тень разрушения. Улицы и Форум превратились в клокочущие шлюзы отчаяния. Здесь без разбора скорбели о живых и мертвых, потому что никто не мог отделить первых от вторых. Никто не знал правды.

По предложению Фабия Максима, на Виа Аппия и Виа Латина направили конных разведчиков. Они должны были собрать информацию об уцелевших частях армии — если только таковые будут найдены. Ворота города захлопнулись за всадниками, и Рим начал ждать. А какие перспективы имелись у горожан, кроме осады и уничтожения? Смерть мужчин, унижение женщин, разграбление богатств... Сколько искушений для карфагенских убийц! Люди, столь привыкшие к порабощению других, легко представляли себе лишения, ожидавшие их после того, как варвары выломают городские ворота. Хозяева раболепствовали перед слугами. Они плакали и произносили слова, которых никто не слышал прежде. Они шептали извинения и просили о помощи. Все ожидали грядущую бурю.

Через некоторое время страх сменился удивлением. Люди не понимали, почему Ганнибал не появлялся на горизонте. Подробности битвы, поступавшие к ним, ужасали своими масштабами. Пошлина смерти шокировала горожан. Ни одна новость не давала повода для гордости или улыбки... Но Ганнибал не появлялся. Возможно, он чего-то боялся! И по прошествии времени мысли людей обратились к другим вопросам. В пылу войны и былых надежд, когда Павел и Варрон отправились в поход, никто не заметил череду чудесных событий, которые вдруг стали случаться с необычной частотой. Население запертого и ожидавшего нападения города начало вспоминать эти зловещие предвестия.

К примеру, молнии попали во внутренний двор Капитолия, а также в святилище Вулкана, в храм Вакуны и на каменную дорогу близ Сабины. Последний удар пришелся точ но в центр перекрестка и оставил зияющую дыру, на дне которой дети обнаружили рукоятку древнего кинжала. Еще с десяток молний сожгли несколько отдаленных поместий и устроили пожары на холмах. В одной деревне на дальнем юге горящая коза носилась по улице с криками: «Ура! Ура!» Предполагалось, что в нее тоже ударила молния, хотя свидетелей тому не было и данное чудо могло оказаться чьей-то выдумкой.

Все эти знамения случились в прошлом году. Но и в новом подобных знаков было не меньше. Земля трескалась, раздвигалась в стороны и выдавливала на поверхность удивительные предметы, которые снова и снова предупреждали людей о нарушении естественного хода жизни. В Манте все устье реки Минци превратилось в болото. Это было гадкое место даже в лучшие времена, но теперь оно стало вместилищем разложения и смертельных болезней. Природа вышла из равновесия. Например, в одном местечке вода с приходом сумерек обретала качества крови — не только по цвету, но и по субстанции. Она густела, застывала и оставляла металлический запах в ноздрях, словно сама земля кровоточила от ран.

В Сполете некая женщина проснулась и обнаружила у себя пенис вместо влагалища. В Хадрии по небесам летали белые фигуры. Море близ Брундизия выбросило на берег огромное количество дохлой рыбы. Некоторые жители говорили, что при каждом закате туника на статуе Марса топорщилась дыбом от эрекции гранитного бога. Подобные слухи хаотично и быстро носились по Риму, словно летучие мыши на ночном небосводе. Некоторые женщины утверждали, что бог Марс советует им рожать. Другие горожане полагали, что они должны найти вождя, одаренного таким же длинным и могучим фаллосом. Затем по площадям и улицам пронесся слух, что местные шлюхи решили истощить своими услугами карфагенскую армию. Таким самопожертвованием они хотели якобы отвлечь африканцев от военных действий. Но, поскольку авторитетные люди не подтвердили эту историю, народ отнесся к ней скептически.

То был обильный сезон для авгуров, и, полагаясь на их предсказания, люди подозревали, что боги возненавидели Рим. Город давно перестал чествовать их правильным образом. Вот почему карфагенский военачальник так легко одолел легионы. Население прислушалось к советам магистратов и жрецов. Последовал указ о начале молений всех небесных покровителей Рима, чтобы ни одно из божеств не посчитало себя ущемленным. В качестве жертв принимались ягнята — жирные, с чистой шерстью и красивыми мордочками. Чтобы умилостивить богов, животным выпускали кровь. Но их внутренности указывали на другие зловещие знамения, слишком многочисленные и демонстративные, поэтому жрецы решили прибегнуть к темным силам. Так в подношение Аполлону они публично обезглавили двух галльских рабов. Ходили слухи, что на Тибре по ночам проводились еще более древние ритуалы, но жрецы помалкивали о том, что там происходило. Некоторые люди обращались к гадалкам — необычное для римлян занятие, поскольку такая практика по своей природе была, скорее, греческой. Вполне понятно, что клиенты пифий получали множество различных и противоречивых советов. Часть из них забивала гвозди в священные амулеты и возлагала их на алтари богов. Другие оставляли пищу на порогах домов для уличных животных. Третьи обмывали только одну руку, воздерживались от произнесения некоторых слов или, проколов себе иглами кожу, слизывали кровь.

Многие верили, что подобные ритуалы улучшают виды на будущее. Однако другие утверждали, что количество аномальных случаев не уменьшалось. Воистину это было время перемен, в которое разумные доводы игнорировались, а к тихим мудрым голосам никто не прислушивался. Так двух девственных весталок застигли в развратном акте. Одна тут же убила себя кинжалом, но вторая не отважилась на подоб ный поступок, и разгневанная толпа сожгла ее заживо. Улицы наводнили банды подростков, которые избивали и убивали нищих, называя их карфагенскими шпионами. После того, как из Канн пришли горестные вести, вдовы солдат в течение нескольких недель ходили по улицам в слезах, царапая ногтями лица, руки и грудь. Этот траур произвел на горожан такое гнетущее впечатление, что Сенат запретил публичные выражения печали, посчитав их предательскими и неримскими. Городские магистраты призвали подростков к порядку, пригрозив им жесткими репрессиями.

И все же, несмотря на печальную суету и неподдельное горе, никто из горожан не заикнулся о переговорах. Рим не пожелал направить послов к африканцам и с презрением отверг все карфагенские предложения о мирном договоре. Горожане без всяких обсуждений предпочли войну, а не компромиссный мир. Они решили жить по собственным правилам и были готовы погибнуть, защищая свои принципы.