Гордость Карфагена

* * *

Гасдрубал проснулся в печали, потому что ему приснился день смерти отца. Он не помнил подробностей сна. Они поблекли в мареве грез, едва его глаза открылись в реальном мире. Гасдрубал ощущал беспокойство, вызванное воспоминаниями о реальных событиях, в которых он принимал активное участие. Его детство казалось тонкой лучиной, с трудом чадящей в пугающем мире, где зрелость требовалась прежде, чем тело подростка начинало обретать мужские черты.

Юный Баркид рос в то время, когда его родина низверглась в бездну поражения. Одним из первых фактов, которые он узнал о своей стране, была война, проигранная превосходящей силе, называемой Римом. Карфагенян лишили островов, владений и гордости. Они сгибались под тяжестью военной контрибуции. Позже их собственные наемники решили провести осаду города. Результат конфликта мог быть удручающим. Лишь по запоздалой воле богов его отцу Гамилькару удалось отогнать вглубь пустыни сорок тысяч наемников и уничтожить их в бойне эпических размеров, оставив после битвы гигантское захоронение за гранью человеческой фантазии — хотя юный Гасдрубал не раз воссоздавал в уме такие образы.

Он вырос в Карфагене. Пока некоторые дети бегали по темным лестницам, пугаясь воображаемых чудовищ за их спинами, Гасдрубал в своих кошмарах ускользал от бесчисленных армий мертвецов, желавших смести все, что он знал, в вихре злобного насилия. Он вырос бы робким юношей, если бы отец не подавал ему пример беззаветной смелости. Гамилькар всегда подстраивал мир под себя. Он превратил Иберию в часть империи и окружил себя сыновьями, которые крутились вокруг него, как щенки. Он закрепился на реке Бетис и завоевал почти весь полуостров, используя грубую силу и превосходя врагов своей невероятной волей.

В год смерти отца им пришлось усмирять город Илики, который оказывал яростное сопротивление. Осада длилась лето, осень и зиму. Упрямые горожане не соглашались на условия Гамилькара и не желали сдаваться. В своей решимости они бросали со стен изможденные тела стариков и младенцев, мужчин и женщин с перерезанными глотками, тем самым демонстрируя врагам, что они предпочитают смерть голоду и не хотят идти в карфагенское рабство. Терпеливый и решительный Гамилькар отпустил часть армии на зиму и продолжил осаду умеренными силами. Он знал, что упорство обеспечит ему победу. Его войска непрерывно пополняли припасы, а жители Илики страдали от нехватки провизии. Он находился в сильной позиции. Победа над мятежным городом была вопросом времени, и два сына, помогавшие ему — Ганнибал и Гасдрубал, — учились терпению.

Когда Орисс, вождь племени из северных предместий, пришел к ним под флагом перемирия, это показалось Гамилькару достаточно разумным поступком. Человек долгое время находился у власти и, вероятно, хотел извлечь выгоду из поражения Илики. Он предложил карфагенским военачальникам погостить в его крепости, чтобы передохнуть от осады и рассмотреть возможный союз между ними. Он говорил без обмана на лице, предлагал простые истины и обещания, приятные для ушей уставшего от битв человека. Предложение вождя рассмотрели на семейном совете. Гамилькар попросил сыновей высказать свое мнение. Ганнибал, как доверенный помощник отца, был против визита в крепость. Он заявил, что их солдаты могут вынести холод и довести осаду до побе ды. Отдыхать следует после окончания работы, а не раньше. В отличие от брата, Гасдрубал не привык выражать свои мысли вслух. В краткой речи он попытался заменить логику чувствами.

— У нас нет причин сомневаться в Ориссе. Пока он вел себя как друг. И нужно учесть твое здоровье, отец. Бывали случаи, когда холод доводил великих людей до тяжелых болезней и смерти.

Гамилькар выслушал сыновей и посмотрел на свои руки, сложенные на груди. От холода его кожа покрылась мурашками. Дыхание было хриплым и затрудненным от простуды. Он никак не прокомментировал упоминание о его здоровье, но, видимо, оно перевесило разумные доводы Ганнибала. Визит в крепость, сказал отец, это не только вопрос отдыха и удовольствий, но и возможность заключения политического альянса.

Назначив офицеров для продолжения осады, они выехали конным отрядом в двести воинов. Гамилькар скакал в свите иберийского вождя, деля с ним мех подогретого и укрепленного специями вина. Он бесхитростно радовался компании этих людей, хотя по лицу столь опытного государственного деятеля о его простодушии нельзя было судить уверенно. Черно-серые облака закрывали небо плотной пеленой, через которую не проглядывало даже солнце. Дождь ровно моросил, как и всю неделю прежде. Он не давал земле замерзнуть, хотя холод пробирал до самых кишок. Следуя за грязным крупом отцовского коня, Гасдрубал мечтал лишь о том, чтобы они двигались быстрее. В его голове кружились мысли о местных девушках, вине, тепле и всех тех удовольствиях, к которым он начал проявлять интерес. Он знал, что думать о таких вещах не подобало воину его положения. Взглянув на суровое и сосредоточенное лицо брата, Гасдрубал убедился, что подобные желания не одолевали Ганнибала. И брат был прав, не доверяя сладостным речам вождя.

С тех пор он многое забыл, но тот момент как будто сплавился с его сознанием.

Все изменилось, когда массилиотский разведчик галопом приблизился к отряду и отозвал Гамилькара для важного разговора. Он произнес что-то на своем языке и этим всецело завладел вниманием командира. Тот натянул поводья и отъехал, чтобы выслушать сообщение разведчика. Массилиот доложил, что сзади их преследовало большое воинское формирование, состоявшее из иберийской пехоты и конницы. Они отрезали им путь отступления к Илики. Какая численность? Нумидиец сослался на плохую видимость. Однако, по его оценке, им противостояло около тысячи воинов — и еще, возможно, полтысячи скрывались за деревьями. Когда его заметили, он постарался быстро скрыться.

— Что за люди? — спросил Гамилькар.

Нумидиец, не поднимая головы, дернул подбородком и указал на того, кого он считал организатором засады. Гамилькар повернулся к Ориссу и, встретив его взгляд, получил желаемое подтверждение. Иберийский вождь и вся его свита помчались прочь. Гамилькар прокричал приказ. Небольшой отряд кавалерии под предводительством Мономаха бросился в погоню. Но прежде чем командир успел произнести другую команду, на склоне холма появилась вражеская конница. Дерн и клочья грязи вылетали из-под копыт лошадей. Казалось, что весь горизонт ощетинился копьями.

Они не стали сражаться. Их бегство было столь поспешным, что они не имели возможности свериться с картами. Гамилькар выбрал маршрут, который он умозрительно помнил по плану местности, хранящемуся в его памяти. Они направились на запад и скоро проехали мимо поверженных тел Орисса и его людей. Никто не произнес ни слова, потому что не было времени говорить о предательстве. Северный проход в долину оказался перекрытым иберийскими пехотинцами. Карфагеняне свернули в сторону и без колебаний пе реправились через реку. Добравшись до другого берега, они попали под обстрел лучников. Несколько воинов упали с коней, но большая часть стрел заскользила по гальке и песку. Бегство продолжалось почти весь зимний вечер.

Когда в сумерках они подъехали к бурной реке, с губ коней срывалась пена. Безымянный поток, проносившийся перед ними, летом был лишь большим ручьем. Но теперь река в разливе покрывала пни и основания деревьев. Ее коричневые воды омывали ветви, в которых прежде обитали не рыбы, а белки и птицы. Гамилькар отдал приказ, и как бы Гасдрубал ни противился этому решению, ему пришлось подчиниться.

— Вы двое, — обратившись к сыновьям, сказал отец. — Берите Священный отряд и скачите на юг. Без промедления! На всей скорости! Через неделю я встречусь с вами в Акра-Лейке.

С этими словами Гамилькар развернул коня и помчался на север, повелев остальным солдатам следовать за ним. Взглянув на брата, Гасдрубал увидел тревогу на его лице. Скакать вверх по течению было безумием. Чем ближе к истокам, тем быстрее река теряла свой бушующий напор. Иберийцы могли отрезать им пути отхода. Гасдрубал хотел закричать, попросить отца остановиться, догнать его, обнять, схватить за волосы и удержать. Но, еще раз посмотрев на брата, он вздрогнул, поскольку его лицо изменилось. Взгляд Ганнибала, направленный на него, был каменным, недобрым и безжалостным.

— Ты слышал приказ! — вскричал он. — Поворачивай коня и поезжай! Не время задавать вопросы!

Гасдрубал подчинился. Он не мог перечить брату, как не мог возражать отцу.

Когда Мономах привез им новости, они ждали в теплых залах Акра-Лейка. Генерал доложил, что Гамилькара Барки больше не было в живых. Он утонул, переплывая русло той бурной реки. Поток бросил их с конем на острые камни и отнял жизнь у командира, распоров его тело безжалостной мышцей воды об острую кость берега. Их отец умер, спасая жизни сыновей. Он принял это решение с полным осознанием риска. Гамилькар отвлек погоню и пожертвовал собственной жизнью.

Хотя Гасдрубал выслушал эту новость в присутствии брата, он не мог смотреть на Ганнибала. Он чувствовал обжигающий стыд, которого прежде не знал в своей жизни. Казалось, что его гнев на себя длился целую вечность. Но затем руки брата легли на его плечи, и в ответ он тоже обнял Ганнибала. Гасдрубал не смущался своих эмоций и не сдерживал горя. Он переживал ужасную тоску оттого, что стал неполным звеном, сиротой, потерявшим отца. Он даже не был настоящим мужчиной — ни ребенок, ни отец, а только брат. По какой-то причине эта мысль заставила его заплакать.

Печальные воспоминания тревожили Гасдрубала до позднего утра. Затем подготовка к торжественной речи Ганнибала отвлекла его от грустных мыслей. Командир желал обратиться к войскам, вернувшимся с зимнего отдыха. Гасдрубал, помогая брату в последние мгновения перед выходом к армии, мог слышать толпу, собравшуюся за городскими стенами: примерно девяносто тысяч воинов пришли сюда, чтобы выслушать слова Ганнибала о предстоящей кампании. Люди уже знали, с кем им предстоит воевать и что их целью будет Рим. Но этим утром командир обещал раскрыть им все детали своего военного плана.

Ганнибал оделся более изысканно, чем в обычные дни, и уделил особое внимание предметам роскоши. Он даже согласился с предложением младшего брата и надел нагрудную пластину с образом Элиссы — основательницы Карфагена. Лицо женщины соединяло в себе небывалую красоту и свирепость. Белая туника под броней была обшита красной нитью и украшена на плечах золотой тесьмой. Тщательно выбранные сандалии из гладкой кожи были выдублены до чер ного цвета и инкрустированы серебряными гвоздиками. Гасдрубал никогда не видел брата таким красивым и впечатляющим, но ум Ганнибала занимали другие проблемы.

— Пройдя по этому коридору, я увижу огромную и хорошо обученную армию, — произнес Ганнибал. — Но могу ли я сказать им, что Фортуна припасла для них? Нет! Я не имею права на это, пока они не предоставят его мне. Фактически я создал их будущее. Позже они оценят, насколько правильно я устроил его. И там, в конце наших свершений, Судьба приготовит мне судилище.