"Орлы Наполеона"

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В салоне графини Строгановой художник Белозёров всегда был желанным гостем, а после назначения президентом императорской академии стал ещё желаннее.

Впрочем, дело не в должности. Сергей Васильевич главным образом был уважаем в свете за талант, безупречную репутацию и высокие человеческие качества. Особое умиление женщин вызывала общеизвестная преданность статного синеглазого красавца своей жене. Правда, некоторые великосветские дамы такую верность втайне считали чрезмерной. Кому что…

Вечером тридцать первого мая в просторной гостиной графского особняка было оживлённо. Собрались человек двадцать пять, не меньше. Трепещущие веерами дамы блистали красотой и нарядами, а кто-то — постарше только нарядами. Мужчины в сюртуках и визитках напоминали важных птиц с чёрным оперением, кое оживлялось белоснежными рубашками, схваченными у шеи галстуками-бабочками. Старый приятель Белозёрова Стецкий, служивший начальником департамента в министерстве финансов, приехал в форменном вицмундире и теперь приветливо махал Белозёрову с другого конца гостиной.

Хозяйка салона встретила Сергея радушной улыбкой.

— Как мило, Сергей Васильевич, что вы приехали к нам, — сказала она, одаривая художника не лишённым кокетства взглядом выразительных серых глаз. Молодость графини уже миновала, однако благодаря изяществу и природному очарованию женщина всё ещё могла кружить мужские головы и, по слухам, в этом удовольствии себе не отказывала, — к неудовольствию мужа.

— Вы же знаете, Наталья Михайловна, бывать у вас для меня и честь, и удовольствие, — откликнулся Белозёров, целуя красивую руку, украшенную бриллиантовым перстнем.

— Мы вас ждали! Я всех предупредила, что сегодня вы главный гость.

— Вот как? Но почему?

— Какой вы, право, скромник… Ваша поездка во Францию всех интересует. Сегодня вы нам про неё расскажете. Хорошо?

"Смотря что", — подумал Сергей, кланяясь.

В памяти сами собой встали недавние картины и лица. Вот бедняжка Жанна, бесчувственно распростёртая на полу. Вот залитый кровью Лавилье, чья грудь разворочена пулями жандарма. Вот негодяй Марешаль, ополоумевший от невыносимого ужаса и на коленях умоляющий бежать от страшного замка…

Графиня Строганова с удивлением увидела, как шрам на щеке Сергея неожиданно побелел.

…Впихнув связанного Марешаля в номер и сдав с рук на руки кряхтящему, с туго перетянутым боком Долгову, Сергей кинулся к Жанне. Девушка лежала на спине с широко раскрытыми глазами. В уголке рта запеклась кровь. Схватил за руку и отпустил — холодна была та рука. Прижался ухом к груди. Тишина…

— Как же так?! — отчаянно закричал Сергей, хватаясь за голову.

Ведь понимал же, понимал, что иного исхода нет. С какой чудовищной силой швырнул горбунью на пол проклятый трактирщик, гореть ему в аду… При виде бездыханного, сломанного тела сердце, запнувшись, пропустило удар. Стало невыносимо больно, и пусто стало. Сел на пол рядом. Взял остывшую ладонь и пристально посмотрел на мёртвую Жанну, запоминая каждую чёрточку потускневшего в смерти, но по-прежнему милого лица.

Добрая. Славная. Несчастная. Так и не узнавшая радости…

На плечо Сергея опустилась рука.

— Не плачьте, Сергей Васильевич, тут слезами не поможешь. И ничем уже не поможешь, — услышал сумрачный голос Фалалеева.

— А кто плачет? Никто и не плачет, — пробормотал Сергей.

Перекрестился. Дрожащими пальцами бережно закрыл глаза с остановившимся взглядом. Оглянулся на Фалалеева.

— Подсоби, — сказал тихо.

Вдвоём они подняли по-детски лёгкое тело и положили на постель. Господи! И суток не прошло, как она сидела на этой постели, умоляя хотя бы о крошке счастья…

Встряхнув головой, Сергей огляделся.

— Где Мартен? — спросил хмуро.

Выяснилось, что сержант распихал связанных "орлиц Наполеона" по разным комнатам, запер, а сам побежал будить телеграфиста, чтобы вызвать из Орлеана помощь. По пути должен захватить доктора Триаля. Бедняжке Жанне, трактирщику и Лавилье уже не помочь, но уцелевший жандарм, получивший от Марешаля жестокий удар в голень, полулежал в кресле и время от времени со стоном поглаживал пострадавшую ногу.

— Пока суд да дело, предлагаю заняться мсье адептом, — решительно сказал Долгов. — Надо поговорить.

Марешаль смерил его потухшим взглядом и отвернулся.

— В точку, Борис, — утомлённо согласился Сергей. — Сейчас мы перейдём в твой номер… здесь не надо… и будем с ним беседовать. Долго, откровению, с пристрастием… Обещал рассказать про свой орден много интересного.

— Пристрастие, коли понадобится, я ему обеспечу, — пообещал Долгов.

Марешаль поднял голову.

— Развяжите руки, — попросил безучастно.

— Может, и развяжем, — задумчиво сказал Сергей. — Это как себя вести будешь. И без глупостей, понял?

Долгов хищно оскалился.

— Да кто ж ему глупости позволит, — заметил, доставая из кармана брюк револьвер. Скривился от боли. — Попрыгал и хватит. Ты мне ещё за ребро ответишь, паскуда…

Сергея усадили на диван, расселись рядом на расставленных кружком стульях и приготовились слушать его рассказ о французском вояже. Лакеи между тем обнесли гостей вином, ликёрами и кофе.

— Париж — город маленький, — начал Сергей без особого желания.

— То есть как это маленький? — ахнула Варвара Бобринская, морща очаровательный носик.

— Да уж так… За полдня можно пешком пройти из конца в конец. Богатый, весёлый, пёстрый — это да. Опять же красивый. Музеи, театры, дворцы. Магазинов не счесть. Но маленький. С Петербургом не сравнить. Да и Сена против нашей Невы поуже будет. Мутная вся…

— Да бог с ней, Сеной, — решительно сказал Стецкий, косясь на Бобринскую. Молодая вдова явно вызывала интерес холостого чиновника. — Ты лучше расскажи про Эйфелеву башню. И впрямь так велика?

Сергей принялся рассказывать о том, как поднимался на самый верх башни и любовался Парижем, как дух захватывало от высоты и красот великого города. Говорил машинально, думая о своём. Вспоминая…

…Марешаль сломался. Неожиданный крах орденского плана, безжалостные побои и главным образом невыносимый, животный ужас, пережитый у замка, — всё это стало для него слишком жестоким испытанием. Страдая от боли и страха, француз утратил мужество и впал в безразличие, граничившее с прострацией.

Допрос вёл Долгов. Сергей не без удивления отметил энергию, с которой чиновник взялся за роль следователя. Его вопросы касались целей и планов ор дена, структуры и методов работы. Марешаль отвечал тихим монотонным голосом, полузакрыв глаза. Каза лось, ему всё равно. Сергей фиксировал его ответы в альбоме для рисования — другой бумаги в номере не нашлось. Постепенно деятельность ордена вырисовывалась во всей преступной полноте. Разумеется, Марешаль, — далеко не первый адепт в орденской иерархии, — знал не всё. Но даже то, о чём он мог рассказать, производило сильное впечатление.

Паутина "Орлов Наполеона" плотно опутала Францию. Стратегической целью ордена являлось свержение республики и восстановление монархии во главе с потомком великого императора. После бесславного отречения Наполеона Третьего парламент принял закон, навсегда изгоняющий династию Бонапартов из французских пределов. Однако "Орлов Наполеона" это не смущало. Был разработан план, который предусматривал вооружённое восстание, ликвидацию республиканского правительства и реставрацию наполеонидов.

По словам Марешаля, при внешней фантасмагоричности план был тщательно продуман и обеспечен средствами. Главную ставку орден делал на новую войну, которую готовила Германия. В обстановке военного хаоса и при определённом сговоре с немецкой верхушкой свержение республики было делом вполне реаль ным. Восстановление монархии — тоже. Германскому императору Вильгельму Первому было бы выгодно в дальнейшем иметь дело с французским императором, который своим троном обязан немецким штыкам.

— Так вот почему вы так стремитесь сорвать франко-российский союз, — задумчиво констатировал Долгов.

Марешаль кивнул.

— Разумеется. По нашим сведениям, война Германии с Францией дело решённое. Этот вопрос ближайшего года. Её может сорвать лишь сближение Франции и России. Вильгельм никогда не решится напасть, если республику защитит ваша армия. Карно не очень-то хочет бросаться в русские объятия, но другого выхода у него нет. Англия заявила о нейтралитете. Италия и Австро-Венгрия на стороне Германии. Что остаётся? Только Россия…

— С этого бы и начинал. А то "ненавидим Россию", "отомстим за императора"… — подал голос Сергей.

— Одно другому не противоречит. И ненавидим, и отомстим, — нехотя, словно через силу обронил Марешаль. — Вы даже не представляете меру презрения, которую цивилизованные европейцы питают к вашей лапотной стране…

— Вы как хотите, Сергей Васильевич, а я ему сейчас врежу, — пообещал Долгов, разминая кулак. — Так сказать, от русского лапотника цивилизованному европейцу со всем уважением…

Сергей отрицательно покачал головой.

— Не надо, — сказал тяжело. — Я ему и так всю рожу расквасил. Пока достаточно. Ну, конечно, если начнёт запираться или хамить… — Повернулся к Марешалю. — Скажи, милый человек, кого ж это вы на трон сажать собрались, а? Вроде бы, близких родственннков у Наполеона уже не осталось. Или какую-нибудь седьмую воду на киселе?

Выяснилось, что и этот вопрос, — важнейший, — был продуман.

После смерти наследника императора, умершего в ранней молодости, законных потомков Наполеона не осталось. Но были незаконные. Возлюбленная Бонапарта польская графиня Валевская в 1810 году родила ему сына, получившего имя Александр Колонна-Валевский. И хотя ставший дипломатом и министром иностранных дел при Наполеоне Третьем отпрыск императора скончался ещё четверть века назад, остались два его сына, родные внуки Наполеона Великого. И в силу близкого родства с Бонапартом оба могли претендовать на престол. ("И Шарль, и Александр вполне вменяемые люди. У ордена есть выбор", — сообщил Марешаль.)

Таким образом, достойные претенденты налицо, дело осталось лишь за троном. Но теперь…

— Хрен вам, а не трон, — заявил Долгов.

— А не кажется ли тебе, любезный, что весь ваш план сдать Францию Германии, лишь бы возродить империю, — сплошное предательство? Где ваш патриотизм? "Вперёд, сыны Отчизны милой"[42] и всё такое? — спросил Сергей, поигрывая карандашом.

Разбитые губы Марешаля тронула слабая улыбка.

— Необходимость выше патриотизма, — прошелестел он. — Республиканскими идеями Франция сыта по горло. Нужен сильный монарх… под присмотром ордена, разумеется. И на этот раз его из-под контроля не выпустили бы, как Наполеона Третьего…

В сущности, продолжал француз, план уже реализуется. Основное богатство ордена вовсе не деньги, некогда спрятанные императором в европейских банках. Нет! Главное — "Орлы Наполеона" богаты адептами, которые занимают важное положение в правительстве и парламенте, в армии и полиции. Другие адепты выступают с церковных амвонов, редактируют газеты, пишут книги. В нужный час каждый из солдат этой незримой мощной армии начнёт действовать в соответствии с общим планом.