Янтарный след

* * *

…Когда я вернулась в Асгард, уже наступил йоль. Даже земли Альвхейма и Ванахейма на три ночи йоля покрываются снегом, а Мидгард был засыпан им так, что девам ётунов в их любимых зимних играх приходилось нелегко.

В Чертоге Радости был готов пир – еще издали меня встретил запах жареного мяса и хмельного меда. Горел высокий огонь в очагах, озаряя резные столбы и раскрашенные стены, но еще ярче сверкало золото украшений и одежд. Золотые чаши в руках богов и богинь сияли так, что не требовалось иного освещения. Все были веселы, в палате стоял гомон. Был здесь мой отец во всей его величавой красоте, был сияющий Фрейр, рядом с ним Герд, зеленоглазая звезда – ее гладкий лоб украшали узоры инея, будто убор из серебра. Только мой престол оставался пустым. Он выглядел сиротливо – заброшенный, остывший, только у ножек его приютились несколько робких, скрюченных бутонов сон-травы.

Я вошла, и все стихли – они давно меня не видели и, наверное, перестали ждать.

– Сестра, дорогая моя!

Фрейр соскочил со своего престола, пробежал через палату и обнял меня. Зимой его волосы делаются почти белыми, а глаза – серовато-голубыми, солнечное сияние кожи бледнеет, но для меня он прекрасен по-прежнему.

– Я чуял твое приближение, еще утром на меня веяло запахом твоих цветов. Как я рад! Нам всем очень тебя не хватало, а мне – ты сама знаешь.

Я тоже обняла его и прижалась к нему – в его объятиях я наконец ощутила себя дома, согрелась, усталость и тоска одиночества соскользнули с меня, как ветхий плащ, и растаяли в тепле сияющих палат. Брат нежно меня поцеловал, и его поцелуй вернул меня к жизни, как солнечный луч оживляет промерзлую землю. Я вошла сюда серой тенью, но теперь красота вернулась ко мне. Глаза мои оставались черными, волосы – лунными, но мое платье стало белым, на руках и на шее заблестело золото, а в волосах поднялись два лиловых куста сон-травы в их серебристом пуху. Асы ахнули – от изумления этой перемены и от восхищения.

– Привет и здоровья тебе, Фрейя! – произнес впереди чей-то глубокий, низкий, звучный голос. – Рад видеть, что ты вернулась к нам невредимой.

Он звучал спокойно, даже мягко, но эхо отдалось от столбов палаты, от стен, раскатилось по черному небосводу, усыпанному звездами. В Мидгарде его услышали тоже, и тысячи людей за пиршественными столами поднимали глаза, прислушиваясь к глухим раскатам грома за тучами.

Выпустив Фрейра из объятий, я повернулась на голос…

И тут же снова ухватилась за брата, иначе не устояла бы на ногах.

Престол владыки Асгарда в середине дальней стены больше не пустовал. И я знала того, кто на нем сидел. Я узнала его, хотя он и выглядел по-иному. Он стал как будто больше, и голова его чуть ли не упиралась в кровлю. Он принял облик мужчины средних лет, уже довольно зрелого, но в расцвете сил. Длинные густые волосы, заплетенные в несколько кос с подвесками, имели серебристо-золотой цвет, и в них сверкали звезды. Борода была такой же – заплетенной в косы и осыпанной искрами. Левый его глаз был синим, а правый – пустым и черным, как беззвездная ночь. Казалось, он приказал всем звездам неба рассыпаться по его волосам и бороде, а из глаза его смотрит чернота ограбленного неба. Весь его облик дышал такой мощью, что он мог бы приказать и светилам. Он стал иным, и это я поняла сразу. В такой огромной силе я не видела его еще никогда. Ночи йоля, ночи главного перелома в году, всегда были его временем, но даже в эту пору он не набирал такого могущества.

– Рад видеть тебя, – повторил он, еще ниже и мягче, будто боялся, что напор его голоса снесет меня прочь, как сухую травинку. – Подойди ближе, дай мне на тебя посмотреть.

Медленно я подошла. От волнения я разрумянилась, мои волосы засияли. Цветы поднялись еще гуще, и я шла, раздвигая своим светом дымную тьму и наполняя ее свежестью. Вот я встала перед самыми ступенями его престола. Два волка лежали возле них – белый и черный, два ворона сидели на спинке – черный и белый.

Взгляд мой упал ему на грудь. Шрам был на месте, напоминая о прежнем Одине – только теперь он побелел и приобрел вид давным-давно зажившего, не причиняющего боли.

– Ты выглядишь утомленной. Вижу, что побывала далеко. Но ты успела к нам на пир и послужишь ему наилучшим украшением. Прошу тебя, сядь, позволь, чтобы тебе подали еду и мед. Отдыхай, Фрейя-Ванадис, веселись с нами, а заботам и печалям, что тяготят тебя, придет свой черед.

Это было весьма любезное приглашение, и я не могла им пренебречь – но сильнее всего во мне было изумление перед тем, от кого я его получила. Вернее, в каком качестве Один приветствует меня по возвращении.

– Давно ли он стал владыкой Асгарда? – шепнула я Фрейру, пока он вел меня к моему престолу.

– Нет, только сегодня утром. Все решили, что без владыки больше нельзя и нужно выбрать нового. Я, как ты знаешь, теперь без меча, да я и сам не хочу, не до того мне, чтобы миром править! Тор не отказался бы, но его славу сильно подмочил тот случай, когда он переодевался тобой! – Фрейр хмыкнул, сдерживая смех. – Когда ётун целовал его, будто невесту – ну, так рассказывают. А всем остальным далеко до Одиновой мощи. Вот и выбрали его, к тому же он сейчас в самой силе.

Вот, значит, как. Он дождался, пока я покину Асгард и отправлюсь разыскивать Ода, чтобы не могла ему помешать… и теперь он – Всеотец, а мы – его покорные дети.

Я умею предвидеть будущее, но и без этого нетрудно догадаться: Один усидит на этом престоле прочнее, чем все прежние его владельцы – Тюр, Хёнир, Ньёрд, Фрейр! Он не позволит собственным слабостям или чьим-то каверзам лишить его славы и власти, сохранит их до самого Затмения Богов. Отныне Асгардом будет править крепкая рука, а от его единственного глаза не укроется ничто во всех девяти мирах.

Я вновь водворилась в своих покоях. Там было тихо: зимою норны дремлют за прядками, дисы спят, и пробуждают их только крики роженицы, призывающие на помощь. Я покрыла стены лунным светом, придала огню серебристую окраску, вырастила множество цветов сон-травы: с лепестками белыми изнутри и нежно-розовыми, бледно-желтыми, тенисто-голубыми снаружи. Они испускали мягкое сияние, будто сотни, тысячи призраков моих мыслей об Оде. Только видеть багряно-алые, которые так хорошо помнила в его руках, я не могла.

На другой же день после моего возвращения, после первого йольского пира, ко мне влетел Хравн Белый. Я придала ему человеческий облик, и он робко поклонился.

– Всеотец приглашает тебя в Башню Врат. Просит посетить его для дружеской беседы. Приказал заверить, что тебя ждет прием самый уважительный и теплый.

Теплый! Я вспомнила черную бездну его правого глаза, способную поглотить тепло всех огней, что есть в многомирье, и остаться такой же черной и холодной.

Но я покорно встала с места, завернулась в белый куний мех и направилась вслед за Хравном к высокой башне серебристого камня, куда нельзя войти иначе как по приглашению и с согласия хозяина.

Он ждал меня, сидя на престоле, внешне почти такой же, как вчера, но не столь грозный и величественный, больше похожий на того Одина, которого я знала. Сегодня оба его глаза были живыми, синими, звездный блеск в волосах и бороде угас.

Хравн Белый подвел меня к нему, поклонился и пропал. Один взмахнул рукой – и огонь в очаге взметнулся, разливая по палате живительное тепло. Новый Всеотец сошел с престола, протянул мне руку, подвел к скамье, покрытой шелковыми подушками, и усадил. Я думала, он вернется на престол, но он сел рядом со мной – не скажу чтобы мне это понравилось. Перед нами возникли две золотые чаши, полные меда. Он протянул мне одну, себе взял другую. Пристально вгляделся в мое лицо, и я опустила ресницы, серебряные, как пух на стебле сон-травы. Глаза у меня стали бледно-голубые, самого холодного оттенка, а брови черные, что при волосах лунного цвета придало мне вид воплощенной лунной ночи. Но от жара его пристального взгляда моя кожа невольно розовела, на щеках пробивался румянец.

– Хотел бы я услышать, где ты побывала за это время, – начал он. – Удалось ли тебе достичь твоих целей? Не нуждаешься ли ты в какой-нибудь помощи? Скажи мне – если это в моих силах, я с радостью тебе помогу.

Держа в одной руке чашу, второй рукой он осторожно взял мою – будто боялся обжечься. Я помолчала, прикидывая, не воспользоваться ли этим предложением. Рассказывать, где я побывала, пришлось бы слишком долго. Я искала Ода везде. На той равнине, где состоялась битва. В доме конунга гаутов. Я искала его по всему Мидгарду; изменяя обличья, заходила в дома, называлась разными именами и расспрашивала о нем, но никто не мог мне помочь.

Я гадала всеми способами, пытаясь отыскать его след. Я не понимала, в чем причина этой напасти. Да, он – человек, его природа не равна моей, но и не противна ей! Должен быть способ, чтобы мы встретились и смогли соединиться. Когда-нибудь я найду этот способ. Забыть Ода я оказалась не в силах, тоска по нему саднила в глубине моей души, и казалось, мне носить ее до самого Затмения Богов.

– Мне известно, чем кончилась твоя стычка со Скульд, – не дождавшись скорого ответа, Один добродушно усмехнулся. – Не думаешь ли ты, что я так глуп и буду держать на тебя обиду из-за какого-то смертного. Да у меня в Валгалле таких многие сотни и тысячи, а пока Мидгард существует, их еще многие тысячи родятся. Одним больше, одним меньше – для меня это не повод ссориться с тобой. Смертных героев много, а ты, Диса Ванов, одна во всей вселенной. Не знаю, есть ли в ней что дороже, чем ты.

Он слегка наклонился ко мне и понизил голос. Я уловила, что он волнуется. Я слышала стук его сердца, ток крови по жилам, глубокое дыхание и жар его страсти. Он не притворялся, в этом меня не обмануть, как рыбу не обмануть одним лишь видением воды.

Я подняла глаза и удивилась – он изменился. Сделался моложе на вид, его лицо приобрело жесткие очертания – выступающие скулы, угловатая нижняя челюсть, твердый подбородок. Волосы налились сливочной желтизной, с переливами в русый и серебристый, глаза стали того же ледяного голубого цвета, что и у меня, темные пушистые брови сдвинулись. Длинные волосы поднимались надо лбом и красивой волной ниспадали на грудь. Он сделался очень красив – почти как мой брат, но красота Одина была более холодной, угловатой, угрожающей. Только шрам остался прежним.

– Сейчас ночи йоля, – зашептал он, держа меня за руку и склоняясь ко мне еще ниже. – В эти ночи мне принадлежит полная, безраздельная власть над вселенной. Я владею и управляю всеми ее силами – как Тюр управляет ими в Середине Лета, а твой брат – в его начале. Я хочу, чтобы в эти ночи – пусть их осталось только две, – ты принадлежала мне. Если ты покоришься, тебе обеспечена самая явная благосклонность владыки Асгарда. Я исполню любое твое желание. Отвечу на любой твой вопрос, даже если ради этого мне придется перевернуть Мир Огня и Мир Льда. Мы многому научили друг друга, но научим еще большему, если ты решишься слиться со мной целиком. Неужели ты боишься меня, Фрейя?

Я молчала. Мои глаза были пытливы и спокойны, почти равнодушны, как будто я еще не услышала нужного мне. Его глаза пылали ледяным голубым огнем, пытаясь расплавить мою невозмутимость, морщины между бровей казались острыми, будто копья.