Янтарный след

* * *

– Свенельд сын Альмунда! – Услышав, с кем им предстоит на днях увидеться, Лейви едва не подпрыгнул. – Да это же наш старый вождь! Когда Грим конунг погиб на Итиле, сыновья Альмунда привели все наше войско домой, через никому не ведомые земли, почти что через сам Ётунхейм! Это человек отважный и удачливый! Нет ничего такого, что ему не покорится! Этот Ормар Синие Крылья – мелкий хорек перед ним, вот что! Если он идет сюда с войском, дела этого Бёдвара плохи, я вам скажу! Скоро настанет ему… затмение.

Советам Снефрид стюриманы последовали без споров: в ее мудрость они уже давно поверили, а уплата Бёдвару за проход значила гораздо меньше, чем опасность потерять корабли и товары. На следующее утро Кетиль отправился в самый большой гостиный двор, где обитал Бёдвар с приближенными, и уплатил сколько было сказано. Остаток дня ушел на переговоры по найму речных лодий и сдаче на хранение своих кораблей – этим обменом в Альдейгье издавна занимались местные старейшины, они же строили новые лодьи и чинили варяжские суда. Уже почти в темноте закончили перегружать товар и припасы – свеи спешили уйти из Альдейгьи как можно скорее, никому, конечно, не рассказывая о причинах своей поспешности. На третий день отплыли, едва рассвело…

– Это он! – Лейви обернулся к Снефрид и показал на воеводу в пластинчатом доспехе и высоком сарацинском шлеме. – Это Свенельд! Идет к нам!

Не только дорогое снаряжение, не только меч с блестящей рукоятью, но и четверо телохранителей выдавали высокое положение вождя. Снефрид впилась в него глазами: к ней приближался человек, в чьей власти было доставить ее прямо к Ульвару! Лейви назвал его «наш старый вождь», но старым Свенельд не выглядел: в светло-русой короткой бороде не было седины, крепкая фигура, несколько выше среднего роста, принадлежала человеку скорее молодому.

– Кто у вас старшие? – на северном языке спросил он, подойдя на несколько шагов.

Первым к нему устремился Лейви, ради старого знакомства; Свенельд сразу узнал его, подал руку, его лицо оживилось. Лейви подозвал стюриманов, Асвард, Кетиль и Хлёдвир вышли вперед, начали объяснять, кто они и откуда. Слушая их, Свенельд снял шлем и отдал кому-то из телохранителей. Теперь Снефрид, стоя во втором ряду толпы, позади Хамаля, смогла разглядеть его как следует. Нет, он совсем не стар – лет тридцати, может быть. Густой загар, как у всех, кто побывал за Хазарским морем, правильные жесткие черты, нос с горбинкой, высокие скулы, ровные русые брови, глубоко посаженные глаза… не то серые, не то светло-карие… Взгляд жесткий, сосредоточенный, пристальный, но, пожалуй, без злобы. Этот человек мог бы быть конунгом: так и кажется, что все вокруг принадлежит ему и все, что здесь происходит или может произойти, зависит от его воли. По лицу видно – он умеет и принимать решения, и осуществлять их. Против воли и вопреки законным опасениям, у Снефрид немного полегчало на душе. Может быть, с ним непросто сойтись, но на него можно положиться. Если только она сумеет убедить его помочь ей, долгий путь через неведомые восточные земли закончится благополучно.

– Что в Альдейгье? – тем временем задал вопрос Свенельд. – Бёдвара видели?

Стюриманы стали рассказывать, что видели в Альдейгье. Слушая их, Свенельд вдруг глянул на толпу впереди и заметил Снефрид. Ради жаркого дня накидку Мьёлль она оставила в поклаже на телеге, и теперь на ней было льняное платье, выкрашенное в буро-коричневый цвет, и голубой шелковый чепчик, из-под которого виднелись подобранные светлые косы. Слушая, что ему говорят, Свенельд несколько мгновений продолжал разглядывать ее. Потом кивнул на нее Асварду:

– Кто эта женщина? Жена кого-то из вас?

– Это… – начал было Хлёдвир, но Кетиль толкнул его локтем.

Снефрид еще на Могильном острове предупредила спутников, что зваться ничьей женой больше не намерена – богов не перехитрить.

Видя, что все на нее смотрят, Снефрид подошла.

– Свенельд ярл спрашивает, кто ты, – сказал ей Асвард.

– Привет и здоровья тебе, Свенельд ярл!

От скрытого горячего желания завоевать его дружбу голос Снефрид звучал особенно мягко; она сдержанно, но ласково улыбнулась, чуть приподняв уголки ярких губ. В этой улыбке не было ничего игривого, но она сразу внушала доверие; серебристо-серые глаза смотрели искренне и сияли звездами. Свенельд не остался равнодушен к этому молчаливому призыву: его суровые черты смягчились, в глазах появилось одобрение, притом не имевшее ничего общего с простой похотью: он оценил своеобразную красоту и незаурядность этой женщины.

– Мое имя – Снефрид, я из Свеаланда. Я разыскиваю моего мужа, он был вместе с тобой в походе на сарацин, а потом остался жить в Меренланде. Он прислал мне весть, и теперь я еду к нему. Может быть, ты знаешь…

– Как мужа зовут? – одновременно спросил Свенельд.

– Ульвар сын Гуннара. У него еще было прозвище Любимец Норн…

Произнося это, Снефрид ощущала, как замирает сердце. Что она сейчас услышит?

Но Свенельд качнул головой:

– Не помню такого. В Стране Бобров русов и свеев много живет, мог там к ним пристать.

На этом Снефрид пока остановилась; Свенельд больше не задавал ей вопросов, и она отошла. Мужчины еще немного поговорили и, видимо, о чем-то договорились, судя по тому, как согласно кивали друг другу. Потом обе дружины разошлись и тронулись своим путем: одни вверх по реке, другие вниз.

Свенельд, пройдя до конца Громотской Головы, там же устроил стан: не имело смысла выходить к Альдейгье на ночь глядя. Лодьи свеев, ведомые против течения, продвигались медленнее и до конца дня сумели достичь только Перемены – песчаной косы, где «нижние» порожники передавали проезжающих попечению «верхних» и наоборот.

Здешний край уже ничем не напоминал привычные для Снефрид виды. Ровная, покрытая лугами и рощами местность, широкая река – таких больших рек Снефрид никогда еще не видела. Вдоль реки росли большие ивы, часто попадались избенки рыбаков, паслась скотина. Жили здесь словене; по внешности они не отличались от свеев, были так же светловолосы и светлоглазы, но одевались их женщины по-другому: в льняные рубахи и обмотанный вокруг бедер кусок толстой шерстяной ткани. Река под названием Волхов, как рассказал Кетиль, местными жителями почиталась за божество и в древности принимала человеческие жертвы. Считают, что в ней обитает чудовищный змей – поменьше, чем Мировой Змей, но той же породы, может быть, из его потомков. Если он гневается, вода в реке начинает течь вспять – от моря, заливая и унося дома, и это значит, что змею требуется жертва. Слушая, Снефрид с тревогой смотрела вниз, на воду. В этой огромной реке и впрямь чувствовалось нечто живое, одухотворенное и грозное.

На ночь остановились на лугу, нарочно предназначенном для постоя: местные жители его давно выкосили и за постой на нем брали небольшую плату, зато сами привозили дрова и предлагали на продажу свежего сига. Поставили шатры, развели огонь, подвесили котлы, стали варить рыбу. Все были веселы: между ними и викингами теперь находилась дружина Свенельда, до Хольмгарда оставалось несколько дней пути по широкой реке, и конец долгой дороги виделся уже совсем близким.

Снефрид возилась в шатре, когда вдруг услышала неподалеку уже знакомый голос – низкий, неторопливый, исполненный спокойной силы. Посчитала, что ошиблась – со времени встречи она все думала о Свенельде, вот ей и мерещится его голос. Как он может здесь быть – он ведь ушел к Альдейгье?

С волнением выглянула – возле костра, рядом с Асвардом, и вправду стоял Свенельд и кто-то из его людей. Он был при мече на плечевой перевязи, но без боевого снаряжения, в простой льняной рубахе и синем плаще, сложенном вдвое и перекинутом через плечо, но и так выделялся в толпе чем-то неуловимым. Он сам был как его меч – редкое, дорогое оружие с узорной золоченой рукоятью – среди простых топоров и копий. Угадывалась в нем выдающаяся сила, как телесная, так и духовная.

Не случилось ли чего? Торопливо заправив под чепчик выбившиеся волосы, Снефрид выбралась из шатра и подошла. Ее тянуло к Свенельду – некая смесь любопытства, уважения и сознания важности для ее целей этого человека. Она не собиралась отвлекать мужчин от их дел, но надеялась, что сумеет хоть немного расспросить о тех краях, куда лежит ее путь. Может, он все же вспомнит Ульвара? Тот ведь человек подвижный, говорливый и довольно заметный…

Как выяснилось, Свенельд приехал именно поговорить. Его стан у нижнего конца порогов отделяло от этого луга менее роздыха – не расстояние для человека, у которого есть конь. Устроив свою дружину на ночь и расставив дозоры, он позволил себе роскошь полюбопытствовать о событиях в Свеаланде. Обычно торговые гости из Северных Стран появлялись в этих краях еще до Середины Лета, но в этот раз Асвард с товарищами был первым.

Ему предстояло услышать немало занимательного. Асвард и Кетиль принялись рассказывать о войне между старым Бьёрном конунгом и его строптивым внуком, Эйриком Берсерком, которая завершилась внезапной смертью Бьёрна и дележом владений между его сыном, Олавом, и Эйриком. Свенельд слушал это с необычайным вниманием – его собственный владыка, Олав из Хольмгарда, был женат на внучке старого Бьёрна, Сванхейд, и Олав ярл приходился ему тестем. Как Свенельд заверил, Олав-зять и Сванхейд будут очень рады гостям, что везут им такие важные вести.

– У меня есть кое-что для госпожи Сванхейд, – сказала Снефрид. – Я виделась с Олавом ярлом, когда они с Эйриком завершали переговоры… Он был ранен в их единственной битве, и я лечила его, пока он не выздоровел, – пояснила она в ответ на взгляд, выражавший удивление, что она как-то связана с такими людьми.

Это была далеко не вся правда, а лишь ее малая часть, но если все остальное и стоило открыть, то, уж верно, не сейчас.

– Олав ярл был мне благодарен и, когда услышал, что я еду в Гарды искать мужа, дал мне это кольцо, – Снефрид показала перстень, висевший у нее в ожерелье. – Велел передать его госпоже Сванхейд и сказать, что он просит ее обо мне позаботиться. Я же смогу ее увидеть, когда приеду в Хольмгард?

– Да, само собой. – Свенельд ничего не мог сказать о подлинности кольца, но на Снефрид взглянул уважительно. – Она будет рада. Вечно всех купцов расспрашивает, что там у свеев делается, а ты совсем недавно ее отца видела!

– И не только его. Еще видела Бьёрна Молодого – ее родного брата, Эйрика и Альрека – ее двоюродных братьев. Могу рассказать то, что их сестре будет очень любопытно услышать… но мужчин я не смею занимать нашими женскими заботами, – Снефрид улыбнулась.

Уже стемнело, к черному небу летели от костра пламенеющие искры, оживленный разговор продолжался. Для Хольмгарда торговля со Свеаландом была очень важна, и особенно теперь, когда торговля с Хазарией расстроилась, возможно, навсегда. И как раз в это время Готланд и Бьёрко – самые важные торги, ближайшие к Гардам, – перешли в руки другого владыки, а именно Эйрика, бывшего «морского конунга». Поглядывая на Асварда и Кетиля, Свенельд прикидывал, предложит ли Олав им послужить, на обратном пути, послами от него к Эйрику или предпочтет отправить своих людей. Часто поглядывал на Снефрид – она словно притягивала взгляд – и при том замечал, что младший из троих стюриманов, рыжий Хлёдвир, в ответ бросает весьма недружественные взгляды на него, но Снефрид это, похоже, не беспокоит. Эта женщина вызывала в нем большое любопытство – своей красотой, величавой уверенностью, в которой, однако, не было заносчивости, острым умом, а еще необычайной отвагой. Многие женщины приезжали в Гарды из Северных Стран вместе с мужьями, но чтобы женщина поехала за море одна! О таком он еще не слышал.