1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

В этих условиях только русские рабочие были силой, способной и готовой выступить за сохранение национального государства. И этому есть вполне материалистические объяснения, без патетики и идеализации. Рабочий класс является продуктом современного индустриального общества. Существование этого общества невозможно без поддержания развитых экономических связей. Крушение сильного государства означало для рабочих, таким образом, не только потерю работы, но и голодную смерть. Рабочие были заинтересованы в такой власти, которая бы смогла сохранить промышленность и наладить доставку в города хлеба. За подтверждением далеко ходить не надо. Выступая против бюрократизма, рабочие, тем не менее, ещё до революции часто выступали за национализацию своих предприятий, если их владельцы оказывались не способны наладить производство, о чём пишут многие исследователи, в том числе зарубежные[332]. К примеру, рабочие московских заводов Бари и Бромлей, после того как владельцы пошли на их закрытие, обратились к Временному правительству с просьбой принять закон, по которому дезорганизация производства объявлялась бы преступлением[333]. После Октября количество таких обращений резко возрастает, поскольку в глазах рабочих государство становится более справедливым и «более своим», примером чего может служить позиция рабочих текстильной фабрики В. И. Агафонова подмосковной станции Химки, просивших «объявить ее собственностью Российской республики» – традиционная формулировка для подобных обращений[334]. Таким образом, временная диктатура класса, заинтересованного в сохранении сильной власти, объективно способствовала сохранению национального существования России.

Понятно, что в условиях консолидации правого и левого радикализма, одинаково разрушительных для страны, необходимо было появление идеологии, которая объединила бы реалии периода революции с вековыми традициями прежней российской государственности. Носителем такой идеологии становится первоначально слабо оформившееся, но массовое течение, которое в последующие годы будет условно определено как «национал-большевизм». Национал-большевизм – течение не только партийное. Оно, в частности в начале 1920-х гг., станет идеологическим каркасом сменовеховского движения среди тех кругов эмиграции, которые начнут принимать революцию и возвращаться на Родину, чтобы своим трудом способствовать её процветанию. Что же касается национал-большевистских настроений в правящей партии, то их появление условно может быть отнесено к периоду дискуссий о Брестском мире и судьбах рабочего самоуправления в условиях «пролетарской диктатуры», т. е. к концу 1917 – началу 1918 года. Известно, к примеру, какую непримиримую позицию в тот момент занял Ленин по отношению к тем, кто готов был пожертвовать властью Советов в России для разжигания пожара мировой революции[335].

Появление национал-большевистских настроений было закономерным явлением. К началу – середине 1918 года происходят и другие важные сдвиги в судьбах революционной государственности. На протяжении всего предшествующего периода русской революции власть была ещё достаточно слаба, чтобы взять на себя ответственность за страну. Сперва буржуазное, а потом и большевистское правительства называли себя временными. Теперь же, после укрепления власти Советов, приставка «временное правительство» из названия Совнаркома исчезла. Вторым важным обстоятельством явилась стабилизация в низах. Неустойчивость власти в предшествующее время подпитывалась шедшим снизу импульсом недоверия и неудовлетворённости. Теперь этот импульс сходил на нет: к середине 1918 года основные требования масс были удовлетворены. Бытовые же неудобства не могли служить достаточным дестабилизирующим фактором, и выступления протеста против государства (теперь уже Советского) не носили того размаха и не были столь остры, как летом – осенью накануне 1917 года Красного Октября[336]. Понятно, что новое, окрепшее и почувствовавшее свою ответственность государство требовало и новой государственной идеологии. Ею и становится национал-большевизм.

В период подготовки проекта Конституции национал-большевистские взгляды наиболее ярко проявились в позиции Сталина, критиковавшего сторонников превращения Россию в трудовую коммуну без границ и национального содержания[337]. Как полагает венгерский специалист по истории русской революции Т. Краус, уже в те годы Сталин, похоже, приходит к убеждению, что стихийный патриотизм масс может стать наиболее надёжной опорой революционной власти[338]. Для Сталина такая позиция не была чем-то неожиданным. Ещё на VI съезде партии он, в отличие от левых коммунистов Преображенского и Бухарина, называл резервом социалистической революции русское крестьянство, а не западный пролетариат[339]. Конституция 1918 года, закрепив представление о Советской республике как о едином государстве с чёткими границами и внутренним устройством, имеющим свой флаг, гимн, герб, столицу, – стала реальным воплощением зарождения национал-большевистской идеологии.

Окончательная доработка проекта Конституции была связана с деятельностью Комиссии, созданной ЦК большевистской партии с целью ускорить и качественно улучшить работу над Конституцией, хотя формально Комиссия ВЦИК продолжала существовать до V съезда Советов. Протоколы Комиссии ЦК РКП(б) не обнаружены, однако известно, что в основу её деятельности был положен проект Комиссии ВЦИК, от имени которой Комиссия ЦК РКП(б) печатала разработанные ею материалы.

В очень сжатые сроки, с 28 июня по 2 июля, комиссией ЦК РКП(б) была проделана титаническая работа, о чём можно судить по косвенным свидетельствам. Прежде всего, следует отметить, что по предложению Ленина была снята подготовленная комиссией ВЦИК «Декларация прав и обязанностей трудящихся». Вместо неё предполагалось включить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа»[340]. Также по настоянию Ленина в текст конституции был внесен ряд статей, в которых содержался комплекс прав и свобод советских граждан. Были подробно проработаны положения, связанные с деятельностью центральных и местных органов власти. В таком виде проект Конституции и был опубликован в печати для обсуждения[341].

Но и в этом виде проект многих не удовлетворил. С критикой в его адрес 4 июля выступила Коллегия Наркомюста. Руководители Наркомюста увидели в нём множество противоречий, главное из которых сводилось к тому, что в одном случае проект Конституции говорил о социализме как о цели развития, а в другом – социализм провозглашался уже «вполне осуществленным». Отмечались и многочисленности неясности в системе устройства органов власти. Конституция, например, не определила основной принцип деятельности экономических ведомств: то ли это единоначалие, то ли коллегиальность. Ещё хуже были прописаны положения об органах власти и управления на низовом уровне. Руководство Наркомюста отмечало, что проект создаёт настоящую анархию на местах, провозглашая в республике шесть высших властей, кроме центральной, так что получалось, что в одном городе могло оказаться четыре – пять «высших властей». Не обошлось в документе Наркомюста и без левацких выпадов. В нём, в частности, говорилось о существовании в Конституции «непозволительных неясностей». В качестве примера критиковалось одно из ключевых положений – «не трудящийся да не ест». Означает ли это смертную казнь через обязательную голодовку для нерабочего населения страны? – не без иронии писали деятели из Коллегии Наркомюста[342], не понимая, видимо, общеизвестной моральной истины, века назад подкреплённой в народном сознании авторитетом Библии.

Видимо, предвидя критику и упреждая её, а может быть, и решая какие-то свои политические задачи, Свердлов уже в день опубликования проекта Конституции, 3 июля, поручил окончательную его доработку двум своим сторонникам – Стеклову и председателю Казанского губисполкома, делегату V съезда Советов, бывшему председателю Следственной комиссии Петроградского Военно-революционного комитета Я. С. Шейнкману. По воспоминаниям самого Стеклова, Свердлов запер их в номере «Метрополя» и поручил переделать проект практически с нуля, что за сутки сверхспешной работы и было осуществлено[343].

V Всероссийский съезд Советов начал свою работу 4 июля 1918 года в столице Советской России Москве. В начале первого заседания по предложению Свердлова съездом была сформирована Комиссия для предварительного рассмотрения проекта Конституции. Она формировалась пропорционально имеющимся фракциям и должна была состоять из 9 человек (6 – от большевиков, 3 – от левых эсеров). Также, как и в случае Комиссии ЦК, протоколы конституционной Комиссии съезда не обнаружены. Нет полных данных и по вопросу, кто входил в неё. Из её состава достоверно известен только Стеклов, поскольку именно он выступал от её имени на заключительном заседании съезда. Косвенные свидетельства позволяют предполагать, что в состав Комиссии входил Ленин[344]. Имеются сведения, что в её работе могли участвовать член ВЦИК А. X. Митрофанов и председатель Уфимского губисполкома Б. М. Эльцин[345].

Впрочем, на самом съезде вопрос о Конституции не привлёк уже большого внимания делегатов. Неоднократные напоминания Свердлова об отсутствии записавшихся для участия в прениях по принятию Конституции не возымели эффекта, и в результате официальному докладчику конституционной Комиссии Стеклову оппонировал только эсер-максималист Полянский[346]. Причиной этого послужило то, что большевики в основном были заняты проблемами, порождёнными вооружённым мятежом левых эсеров, который чуть было не спровоцировал войну с Германией. После того как уже на самом съезде в текст Конституции было внесено несколько поправок, на заседании 10 июля она была единогласно утверждена. Президиуму ВЦИК было поручено окончательно отредактировать и обнародовать текст Конституции. В окончательном виде Конституция была опубликована в советской печати 19 июля 1918 года и с этого момента вступила в силу[347].

Каков же облик новой российской государственности предстаёт со страниц первой национальной Конституции, каковой является Конституция 1918 года?

Россия провозглашалась республикой Советов. Статья 10 Конституции провозглашала: «Российская республика есть свободное социалистическое общество всех трудящихся России. Вся власть в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики принадлежит всему рабочему населению страны, объединённому в городских и сельских Советах». Источником власти в России становился не царь, как это было при самодержавии, и не денежный мешок, как это фактически было при Временном правительстве, а народ. Высшим органом власти (ст. 24) провозглашался Съезд Советов, формировавшийся нижестоящими Советами по принципу делегирования. Съезд из своего состава избирал (ст. 28) ВЦИК. В свою очередь, ВЦИК образовывал (ст. 35) Совнарком. Конституция в общих чертах регулировала взаимоотношения центральных и местных Советских органов (ст. 49). Как писал в своё время лидер меньшевиков О. Ю. Мартов, Конституция 1918 года «давала точное выражение идеи “Вся власть Советам”»[348].