Избранные труды. Норвежское общество

Относительно судебников восточной и южной частей Норвегии имеются очень скудные сведения вследствие того, что они утрачены целиком, за исключением церковного права Боргартинга и Эйдсива-тинга. Время их записи неизвестно, предполагают, что они относятся к концу XI — началу XII в. В них перемежаются постановления сравнительно позднего времени с фиксацией архаических порядков. Церковное право здесь переплетено с народными обычаями31.

Областные законы применялись вплоть до 70-х годов XIII в., когда были заменены первым общенорвежским законом короля Магнуса Ха-конарсона. В этот «Ландслов» — наиболее ранний общегосударствен

ный свод права во всей Европе — были включены многие положения судебников, прежде всего из «Законов Гулатинга».

Как можно видеть из изложенного, в областных судебниках наряду с позднейшими наслоениями и нововведениями обнаруживаются более ранние пласты, восходящие зачастую к периоду, очень отдаленному от времени их редактирования по приказу короля. Изучение судебников не оставляет сомнения в том, что в них отражаются (и несравненно более подробно и широко, чем в варварских Правдах) старинные народные обычаи. При осторожном изучении этих памятников и выделении в них разных редакций, а также путем сопоставления судебников можно не только обнаружить следы чрезвычайно архаичных отношений, но в какой-то мере и наметить этапы эволюции общества. Областные судебники — важнейшие источники по социально-экономической истории Норвегии в раннее Средневековье32.

Однако здесь возникает вопрос о соотношении норм права и действительности, за ними скрывающейся, — вопрос исключительно сложный и, я бы сказал, каверзный. Судебники и сборники законов говорят в первую очередь не о том, что существовало в жизни, а о том, что должно быть. «Зазор» между первым и вторым может быть весьма велик. Сошлюсь на наблюдения А. Хойслера, который предпринял анализ порядка уплаты и получения вергельдов в Исландии «эпохи саг», сопоставляя нормы юридических памятников с сообщениями нарративных источников. Хойслер обнаружил кричащие противоречия между древнеисландским судебником «Грагас» и сагами. Размеры возмещений, установленных судебником, как правило, не соблюдались семьями, которые искали примирения, ибо за убитых сородичей стремились получить максимально возможные виры. Судебник запрещает родовую месть, тогда как саги свидетельствуют о широком процветании кровной вражды, не только не изживавшейся с течением времени, но, наоборот, получившей в XII и XIII вв. новые стимулы в связи с ростом могущества знатных родов. На основе материала родовых саг Хойслер подсчитал число случаев, когда было достигнуто примирение враждовавших семей, случаев обращения в суд, но без доведения процесса до законного приговора, и случаев, когда спор решался насильственным путем. Оказывается, судебное решение было достигнуто в 50 случаях, тогда как в 9 случаях процесс был прерван его участниками, а в 60 случаях привел к примирению сторон; зато в 297 случаях спор решился силою оружия без обращения на тинг. Таким образом, противозаконное поведение спорящих и кровная месть являлись наиболее распространенной нормой поведения героев саг, отвечавшей, без сомнения, их идеалам и этическим требованиям, тогда как соблюдение предписаний права было исключением33.

К выкладкам и выводам Хойслера нужно относиться с оговорками. Саги об исландцах, естественно, рассказывали прежде всего о распрях, драматических коллизиях. Видеть в них прямое отражение действительности X—XI вв. было бы ошибкою. Сравнение «королевских саг», повествующих о Норвегии, с предписаниями норвежских судебников также обнаруживает глубокие различия между правом и жизнью. Эти различия необходимо постоянно иметь в виду. Но, разумеется, нельзя их и абсолютизировать, ибо правовые записи все же — в нормативной, идеализованной форме — выражали реальные отношения. Кроме того, следует учитывать особый характер древнескандинавского права как продукта законоговорения лагманов: систематическое оглашение положений судебников на тинге, в присутствии народа, должно было приводить правовые нормы в известное соответствие с действительностью34. Даже в тех случаях, когда лагман добросовестно старался воспроизвести правовую традицию, он, помимо своего сознания, мог внести в нее кое-какие новшества: в устном воспроизведении текст менялся непроизвольно.

«Королевские саги». Саги о норвежских конунгах, или, «королевские саги» (konunga sögur), — одна из разновидностей исландских (и норвежских) саг, наряду с родовыми сагами (или «сагами об исландцах», islendinga sögur), «сагами о епископах» (byskupa sögur), сагами о событиях в Исландии в XII—XIII вв. и «романтическими сагами»35. Под названием «королевские саги» объединяется большая группа повествовательных источников, излагающих истории норвежских королей. Они были написаны в основном в течение столетия, характеризующегося расцветом исландской прозаической литературы (середина XII — середина XIII в.), и могут быть в свою очередь подразделены, по современной классификации, на две подгруппы: «саги о прошлом» (fortidssagaer), содержащие жизнеописания королей, живших в IX—XII вв. (до 1177 г.), и «саги о современности» (samtidssagaer) —о королях конца XII и XIII в.

Познавательная ценность саг обеих подгрупп, разумеется, неодинакова. «Саги о современности», при известной тенденциозности и некоторых других особенностях, в основном все же относительно достоверные исторические источники, тогда как «саги о прошлом» — это прежде всего произведения искусства, сочетающие — подчас с большим мастерством — элементы вымысла с сообщениями о фактах действительности. В художественном отношении именно эти саги, и среди них обширный свод «королевских саг», приписываемых исландскому политическому деятелю и писателю Снорри Стурлусону, Heimskringla, представляют наибольший интерес. Но как памятники истории они требуют чрезвычайно осторожного подхода и вызывают у современных исследователей сильнейший — и во многом оправданный — скептицизм.

Основоположниками древней скандинавской историографии были исландцы Сэмунд Сигфуссон (1056— 1133 гг.) и Ари Торгильссон (1067—1148 гг.). Предполагается, что Сэмундом была написана на латинском языке первая краткая история норвежских королей, начиная с Харальда Прекрасноволосого и кончая Магнусом Добрым (конец IX -середина XI вв.); эта книга не сохранилась и известна лишь по упоминаниям позднейших историков. Упор в ней, по-видимому, делался на хронологию. Сохранилась «Книга об исландцах» (Islendingabók) Ари Торгильссона, содержащая сведения по истории заселения Исландии, о ее древнейшем законодательстве и судоустройстве, о введении на острове христианства и первых епископах. Книга Ари — важный источник по истории Исландии до 1120 г., но кое-что сообщает и о норвежских конунгах. Ари первым, по словам Снорри, писал на исландском языке; он считается «отцом исландской историографии». Как рассказывает сам Ари в прологе к своему труду, первоначально им была написана другая книга об исландцах, переработанная затем по совету местных епископов и Сэмунда, причем в новую редакцию не были включены составленные им генеалогии и жизнеописания норвежских королей (Âttartölu ok koniinga ævi), но сделаны некоторые добавления36. Первоначальная, ныне утраченная, редакция, относящаяся примерно к 1125 г., была известна последующим авторам «королевских саг», которые ее использовали37. Возможно, Ари принадлежали и некоторые другие сочинения по истории. Ему приписывается, в частности, «Книга о заселении Исландии» (Landnámabók Islands), и часть ее, по-видимому, он действительно написал.

Сэмунда и Ари исландцы называли fróóir menn. Этот термин означал не только «умный» или «мудрый», но и «ученый», «знающий человек». С. Нордаль выделяет древнейший период в истории исландской литературы саг (примерно до 1170 г.) как «период мудрых, ученых людей». В этот период были заложены основы для появления впоследствии «королевских саг», выработана хронологическая канва, некоторые принципы изложения материала. Но, в отличие от своих последователей, первые исландские историки более критично относились к сведениям, которыми они располагали; повествование их более сухое и сдержанное, они чужды художественному вымыслу и стремлению к занимательности38.

«Королевские саги» сохранились далеко не полностью, и в современной науке существует множество гипотез относительно утраченных саг, использованных известными нам средневековыми авторами, а также о соотношении и взаимозависимости сохранившихся «королевских саг»39. Так Morkinskinna и Heimskringla упоминают Эйрика Оддссона, автора Hryggjarstykki, произведения, использованного в этих «королевских сагах», но неизвестного помимо них. В этой саге, судя по имеющимся данным, повествовалось о норвежских королях начиная с ИЗО (или 1139) г. и вплоть до 1161 г.

В Норвегии в конце XII в. появляются некоторые произведения исторического содержания. Около 1180 г. была написана монахом из Ни-дархольма (в Трандхейме) Теодриком Historia de antiquitate regum Norvagiensium — проникнутый церковной идеологией краткий обзор истории норвежских королей от Харальда Прекрасноволосого и до Сигурда Крестоносца40.

Наиболее ранняя из сохранившихся «королевских саг» на древнеисландском языке — «Сага о Сверрире». Первая часть ее (объем точно не установлен), излагающая события начиная с 1177 г., написана исландским аббатом Карлом Йонссоном в 1185—1188 гг., возможно, при участии Сверрира. Закончена сага была в начале XIII в., после смерти этого короля (1202 г.). События времени гражданских войн второй половины XII и начала XIII в. дали сильный толчок историографии. В этот период и непосредственно после него и были созданы основные «королевские саги». Ни одна из саг о конунгах предшествующего периода не затрагивает времени после 1177 г. — года первого выступления Сверрира на норвежской политической арене (и, соответственно, года, с которого начинает свой рассказ сага об этом короле). Вместе с тем упомянутые саги по большей части доводят повествование как раз до 1177 г.

По-видимому, их авторы, знакомые с «Сагой о Сверрире», видели свою задачу в том, чтобы нарисовать историю норвежских правителей — предшественников Сверрира, и подобное понимание преследуемой ими цели неизбежно должно было оказать влияние на развиваемую отдельными авторами «королевских саг» концепцию истории Норвегии в IX—XII вв., придав ей известную тенденциозность41. Во всяком случае, это обстоятельство необходимо иметь в виду при использовании «королевских саг» как источников по истории Норвегии IX—XII вв.

Первой сагой из группы «саг о прошлом» была так называемая «Древнейшая сага об Олаве Святом» (Ældste saga от Olaf den heilige), от которой сохранились фрагменты. Время ее возникновения точно не установлено, и исследователи относят его к 60-м или 70-м годам XII в.42 Несколько позднее возникла «Легендарная сага об Олаве Святом» (Legen-dariske saga от Olaf den heilige), возможно, написанная в Норвегии. «Сага об Олаве Трюггвасоне» исландского монаха Одда Сноррасона из монастыря ļ?ingeyraklaustr была написана не позднее 1190 г. Другая сага об этом же короле принадлежит перу Гуннлауга Лейвссона, современника Одда и монаха того же монастыря. Гуннлауг использовал произведение Одда, однако его сага, завершенная около 1200 г., более обширна. Обе саги были написаны по-латыни, но дошли до нас (вторая в отрывках) в исландских переводах, сделанных, возможно, самими авторами или под их наблюдением. Около 1190 г. возникла хроника Agrip af Nóregs konunga sögum («Извлечение из саг о норвежских королях»), произведение, в котором сжато повествовалось о норвежских государях, начиная, по-видимому, с Хальвдана Черного (IX в.) и кончая 1177 г. (начальная и заключительная части текста утрачены). Автор Agrip, как полагают, норвежец, использовал сочинение Теодрика и, возможно, некоторые несохранившиеся источники, а также устные повествования, в особенности трандхеймские. Agrip, первый обзор истории норвежских королей IX—XII вв., написанный на древненорвежском языке, послужил образцом для авторов последующих «королевских саг»43.