Дживс в рекламном деле

— Что здесь происходит? — проревела тетя. Чужой тип умолк и невольно взглянул на небо, не приближается ли гроза. Потом он заметил тетю.

— Простите, мэм, — промолвил он не менее звучным голосом и могучей рукой приподнял нечто размером с цирковое шапито, служившее ему шляпой. — Я разыскиваю некоего Укриджа.

— Укридж? Наш гувернер? Зачем он вам нужен?!

— Этот парень ваш гувернер? — ужаснулся чужак. — В таком случае да смилуется небо над вашими несчастными детьми, мэм. Прежде всего это тип, который делает долги и не платит их. Скорее всего он рассчитывал замести следы, но я выследил его и не уйду без того, что мне принадлежит!

— И что же, по вашему мнению, вам принадлежит? — поинтересовалась тетя Далия. Я уже угадывал ответ, и парень подтвердил мою догадку.

— Этот человек не заплатил мне за первоклассную кинокамеру, — заявил парень-агрессор. — Я не могу себе позволить так за здорово живешь раздавать каждому босяку свое драгоценное добро.

— А кто вы? — спросила тетя.

— Фредерик Стаутбергер, владелец известной сети лондонских ломбардов “Стаутбергер и сыновья”, — представился парень. Тетя явно ужаснулась, что чуть было не вступила в поединок со старьевщиком, как с равноценным противником, и это влило в нее новую силу.

— Вот что, мистер Стаутбергер, — добавила она в ураган немного ледяной крошки. — Если упомянутая кинокамера находится здесь, во владении мистера Укриджа, будьте любезны забрать ее.

— Так я и сделаю, — подтвердил мистер Стаутбергер. — Но так просто этот ублюдок не выкрутится. Каждый, кто дерзнул бросить вызов Фредерику Стаутбергеру, чертовски об этом пожалеет. После того, как я заберу камеру, буду вынужден переломать этому парню несколько костей. Не думайте, что это доставит мне большое удовольствие. Но бизнес есть бизнес. Что бы стало с моей репутацией, если бы разнесся слух, будто любой брехун может ободрать меня как липку и еще насмехаться? Я должен поддерживать определенный престиж, мэм.

Я слушал, и сердце мое обливалось кровью за беднягу Укриджа. Он болван, это понятно, и чуть не втянул меня в передрягу, но такого я ему не пожелал бы. О людях, которых ради поддержания престижа изувечил мистер Стаутбергер, при его-то анатомии, должно было ходить много жутких историй в лондонском преступном мире.

— Весьма прискорбно, — продолжал мистер Стаутбергер, — я ничего не имею против вас, но этого Укриджа с кашей съем. И не думайте, что сможете спасти его от меня, — добавил он с хитрой миной. — У нашей фирмы глаза и уши везде. Раньше или позже ему придется покинуть эту хату и тогда его постигнет наказание!

В этот момент раздался звук шагов, и из-за дома по дорожке, посыпанной гравием, вышел Дживс.

Он снова был одет в сутану священника, но в этот раз волок за собой камеру. Ту самую камеру со штативом, ради которой была развязана кровавая вендетта рода Стаутбергеров.

— Ага! — воскликнул Стаутбергер. — Это она!

Дживс дошел до нас медленно и печально.

— Мистер Стаутбергер? — уточнил он скорбным голосом.

— Это я, — подтвердил мститель. — Что все это означает?

— Мистер Стэнли Фиверстоунхо Укридж поручил мне вернуть вам данный предмет, — сказал Дживс. — Мистеру Укриджу он уже не понадобится. Он просил меня передать вам его, сопроводив самыми искренними извинениями за задержанную, хоть и не по собственной вине, оплату.

— Ха, — воскликнул снова мистер Стаутбергер. — Так легко он не выкрутится. Кости я ему все равно переломаю! Это заслуженная плата за пакости, сделанные честному коммерсанту.

Дживс принял похоронный вид:

— Опасаюсь, сэр, что ломание костей в данном случае излишне. Мистер Укридж доверил мне свою просьбу на смертном одре, так сказать. Будучи призван в это поместье для последнего благословения, я застал мистера Укриджа на пороге обители теней.

Мистер Стаутбергер вытаращил глаза.

— Что? Этот парень отбросил копыта?

— Не будем опережать события. Мистер Укридж во время своей обычной ранней прогулки чуть не стал свидетелем трагедии, ибо увидел, как тяжелый грузовой автомобиль стремглав мчится на котенка, играющего с клубком посреди дороги. Ни секунды не медля, он кинулся буквально под колеса машины, дабы спасти зверька. Но жизнь котенка была выкуплена ценой смертельных ран мистера Укриджа. Что касается его костей, сэр, с сожалением должен вам сообщить — автомобиль уже сделал за вас всю работу.

Тетя Далия вытащила носовой платок и принялась в него сморкаться. Я, конечно, понимал, что на самом деле она борется с приступом смеха, поскольку тетя уже несколько раз видела Дживса в действии.

— Было непросто призвать мистера Укриджа к последнему покаянию, так как при последних проблесках сознания он был озабочен только вами и вашей неоплаченной собственностью, — добавил Дживс.

Мне показалось, что это уже немного слишком, но старина Стаутбергер попался на крючок и беспокойно завертелся.

— Ну что ж, — выдавил он. — Раз такое дело, то я скажу вам, что я сделаю. Я убью всю свою семью…

— Думаю, это не понадобится, сэр, — попытался урезонить его Дживс.

— Нет, я сделаю это, — стоял на своем ростовщик. — Пусть все они умрут с голода, потому что я возьму эту камеру и даже не потребую оплаты за аренду.

— Вы истинный христианин, сэр, — слегка поклонился Дживс. — Господь наш несомненно стократно воздаст вам за добросердечие.

Мистер Стаутбергер что-то пробормотал, кинул на плечо камеру, словно это была обычная метла и отправился к воротам.

И в этот миг миг раздался воинственный клич. Из-за туй слева от дома вылетел кузен Бонзо верхом на пони, полученном на день рождения, размахивая над головой моей клюшкой для гольфа. Он догнал мистера Стаутбергера и хотите верьте, хотите нет, вмазал ему этой деревяшкой по голове. Старьевщик рухнул на аллею, выронил камеру, и она разбилась вдребезги.

Дживс любезно взял на себя вождение автомобиля, который должен был доставить Укриджа на вокзал к поезду. Тетя Далия вышвырнула его без права на апелляцию в ту же секунду, когда Бонзо объяснил, что подражал мужественному герою романа “Хоть розой назови”, который рекомендовал ему гувернер.

Позже я полистал эту книжку — так оно и было. Некий отвратительно богатый помещик является вытрясти из нищего арендатора последние гроши. Когда об этом узнает благородный обедневший баронет, его кузен — кузен того арендатора, правда пока об этом никто не знает — он вылетает на своем вороном из-за кипарисовой рощицы и лупит его — того алчного помещика — рукоятью бича по голове. Подобие было полным, исключая пару деталей.

Я наврал тете, что у меня дела на почте и поехал с ними.

— Да ну его в болото, Берти, — страдал Укридж. — Откуда я мог знать, что в этой макулатуре написаны такие бредни. Как я мог предполагать, что тетя Джулия способна нацарапать подобную ахинею, чтоб угодить вкусам своих недоразвитых читателей. Эта женщина жутко безответственная! А чем занимаются редакторы в издательствах, почему, черт побери, не вычеркивают такую чушь?

— Наверное тебе стоило сначала самому прочитать это, — высказался я.

— С ума сошел? — испугался Укридж. — Если бы мне приходилось читать каждую дребедень…

Он вздохнул с видом человека, окончательно разочаровавшегося в человечестве.

— Итак, что у нас, мой почтенный конь. Камера псу под хвост, фильм псу под хвост, место учителя псу под хвост, а у меня в чемодане сорок бутылок Супер Стимулятора для Стариков. Дживс, по возможности остановите где-нибудь у канавы, я выброшу эту дрянь. Реклама! — воскликнул он тоном, полным отвращения. — Я могу из кожи вон вылезти, рискую головой, чтоб какие-то маразматичные деды могли хлестать дурацкую бурду и кто-то на этом зарабатывал. Я тебе скажу кое-что, Берти. Дни моей самоотверженной филантропии медленно, но верно движутся к концу. Короче говоря, у меня уже нет на все это сил.

Он смолк и некоторое время скорбно созерцал проносящийся мимо пейзаж.

— А если бы не Дживс, я мог бы уже распрощаться с жизнью, — добавил он. — К счастью Дживс не медлил ни секунды, сразу кинулся ко мне, взял эту робу, камеру и расспросил меня о подробностях. Я еще не видал такого присутствия духа.

— Благодарю вас, сэр, — отозвался Дживс с водительского места. — Делаю все, что в моих силах, сэр.

Мы высадили этого балбеса на вокзале и распрощались. Потом Дживс отправился вернуть в театр костюм и эти дурацкие усы, стоящие мне бессонной ночи. Я тем временем заскочил на порцию бодрящего эликсира в местный паб, а потом мы отправились обратно.

Когда мы вернулись в тетино поместье, ситуация уже утряслась. Мистер Стаутбергер покинул поле боя в такси со льдом на голове. Обломки камеры были торжественно погребены на свалке.

Когда я шел в дом, меня неожиданно остановил дядя Джордж.

— Слушай, Берти, — сказал он. — Я надеюсь, ты не сердишься, что я немного подшутил над тобой за завтраком?

— Ну что вы, дядя, — ответил я. — Я люблю поразвлечься.

— Прекрасно, — продолжил дядя. — Что я… ага. Знаешь, твой слуга, Дживс, вчера дал мне пузырек с какой-то лечебной водичкой, Супер Стимулятор, кажется, он называется. Уверял меня, что лекарство улучшает общее состояние организма и все такое. И он был прав, слушай. А еще он сказал, что лекарство трудно достать, потому что оно никак не продвигается. И вот что я тебе скажу, Берти. Я знаю одного типа, который работает в киностудии. В основном они снимают такие коротенькие рекламные фильмы. Я думаю настоятельно рекомендовать ему этот вот стимулятор, что скажешь, э? Эти ловкие парни точно придумают остроумное действо, после которого люди побегут покупать его.

У меня потемнело в глазах.

— Это было бы чудесно, дядя Джордж, — сказал я.

А что еще я мог сказать?

Дальнейшее пребывание у тети Далии протекло, к счастью, без приключений, так что я все-таки насладился заслуженным отдыхом и с горем пополам восстановил свою расшатанную нервную систему. А когда мы с Дживсом вернулись в Лондон, я вспомнил, что, собственно говоря, собирался оказать Дживсу какое-нибудь благодеяние, в награду за его труды.

И я сказал себе — черт побери, принесу в жертву часы. Дживс заслужил это.

Мы высадились из поезда и я отправился купить газету, в то время как Дживс отошел найти такси. А пока я искал газетный киоск, взгляд мой упал на что-то угрожающе знакомое.

Рядом с вокзалом был магазин с подержанными вещами, над входом в который сверкала вывеска с надписью “Стаутбергер и сыновья, торговля и ломбард”. А в витрине этой шарашки, чтоб мне сдохнуть, стояли те мои часы с забавным циферблатом. Я стоял и глупо таращился в витрину, мешая пешеходам. Само собой, до меня сразу дошло. Дживс из Бринкли-Корт по телеграфу договорился с управляющим, чтоб мистер Стаутбергер мог явиться в мою квартиру и забрать часы.

— Такси ожидает, сэр, — раздалось за моей спиной.

— Э-э, Дживс…

— Сэр?

— Вот… как-то…

— Сэр?

— Да ничего, Дживс.

— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.

— Не за что, Дживс.