Вторая часть Мерлезонского балета

Глава 4. "Люблю грозу в начале мая..."

Тяжелая капля смачно шлепнулась мне на нос, заставляя поднять голову и посмотреть на безоблачное небо. Когда оно успело затянуться?! Словно со спины, черная туча коварно подползла к солнцу и мигом накрыла его, заставляя ослепительные лучи пробиваться наружу сквозь толщу воды. Голубое небо впереди манило своей безмятежностью, степь застыла, смолк гомон птиц, спрятавшихся от приближающейся грозы, ни одна травинка не колыхалась, лишь крупные стрекозы проносились перед глазами, ловя зазевавшуюся мошкару. Глиннаэль встревоженно оглянулся и вдруг резко крикнул что-то лошадям. Те прижали уши, прислушиваясь, коротко заржали и рванули вперед. Я покачнулась, в последний момент успев вцепиться в борта повозки.

Ветер свистел в ушах, пыль, поднятая скачущими впереди всадниками, забивалась в рот и нос, глаза слезились. Позади нас раздался грохот, словно обвалилась огромная гора. Я рискнула обернуться назад и тут же об этом пожалела: весь горизонт, докуда мог дотянуться взгляд, был затянут тучами иссиня-черного цвета. Небо то и дело освещалось яркими вспышками, воздух трещал и рвался от грозного, но слабо слышного пока грохота. Ветвистая молния вырвалась из облачного плена и устремилась на землю. Гром ухнул неожиданно, накрывая с головой, заставляя вжаться в повозку и втянуть голову в плечи. Кажется, я даже взвизгнула и зажмурилась.

С надеждой посмотрев вперед, я мысленно застонала: безмятежная синева стремительно затягивалась, не оставляя шансов выбраться сухими. Я подтянулась к Глиннаэлю, глядя на его сосредоточенное лицо. Губы были сжаты в жесткую линию, глаза, казалось, смотрели одновременно во все стороны — так быстро он оценивал обстановку вокруг, пытаясь найти возможность спрятаться от надвигающейся бури. Он бросил на меня короткий взгляд и ободряюще улыбнулся:

— Не бойся, это всего лишь дождик, — он обернулся назад, кивая на дно повозки, — там в углу лежит большой отрез полотна, накрой им поклажу и прячься внутрь сама. Поможет не сильно, но хотя бы промокнешь не сразу.

Я поспешила выполнить его указание, на четвереньках переползая через всю повозку и выдергивая темно-зеленую ткань, заботливо свернутую и ожидавшую своего часа. На ощупь она оказалась очень плотной и почему-то гладкой, маслянисто переливаясь в отблесках молний. Подоткнув углы под тяжелые сундуки, я принялась накрывать поклажу, чувствуя, как капли, до этого падающие изредка и нехотя, ускорились, призывая на помощь своих товарок, прибивая пыль, наполняя воздух умопомрачительным запахом земли и озона. Заканчивала укрывать груз я уже под проливным дождем. Укрыв его, я наклонилась к эльфу, перекрикивая грохот, окружавший нас со всех сторон:

— Я все сделала, можно залезать! — он посмотрел на меня, бесшабашно улыбнувшись.

— Иди прячься, может, мне еще удастся найти укрытие! — я не стала спорить, забираясь под ткань, оставив себе небольшое окошко для наблюдения. Буря разыгралась не на шутку, дождь лил не прекращаясь, за завесой воды едва можно было разглядеть крупы лошадей — дальше шла сплошная непроницаемая стена. Молнии вспыхивали по обеим сторонам дороги, грохот отдавался в груди глухими ударами, перехватывая дыхание. Как Глиннаэлю удавалось разглядеть хоть что-то, оставалось для меня загадкой.

Телегу слегка качнуло, и она замедлила свой ход, а затем и вовсе остановилась. На миг под ткань нырнула голова Глиннаэля, он быстро огляделся, потянул руку и достал откуда-то еще один отрез ткани меньших размеров, вновь скрываясь под дождем. Я начала замерзать. Успев промокнуть до того, как смогла укрыться от непогоды, я чувствовала, как вода ледяными змейками стекает по спине и груди, а зубы потихоньку начинают выбивать дробь. Глиннаэль все не возвращался, и я несколько раз выглядывала наружу, надеясь разглядеть его силуэт. Наконец тревога за эльфа пересилила нежелание лезть на улицу. Снаружи было еще хуже, чем мне казалось. Осторожно спустившись с повозки, я тут же очутилась в воде по щиколотки. Не отпуская деревянный борт, я медленно, на ощупь, пошла вперед. Вода больно била по плечам и спине, мелкая водяная пыль мешала дышать. Повозка закончилась, и перед собой я разглядела круп лошади, ее кожа нервно дергалась, будто она хотела избавиться от злых капель. Я положила на нее руку, пытаясь одновременно и успокоить, и использовать в качестве путеводной нити, чтобы не заблудиться. Обойдя животное, я слепо провела рукой перед собой в поисках второй лошади, но там было пусто. Несмотря на ледяной дождь, меня кинуло в жар: неужели Глиннаэль бросил меня здесь, а сам уехал? Хотя нет, он бы так не поступил. Он бы меня предупредил. Или нет? Я в панике вцепилась в поводья, пытаясь придумать, что делать дальше: возвращаться в повозку или ехать следом?

Чужая рука грубо отдернула меня от лошади, разворачивая к себе. Передо мной оказалось яростное лицо Глиннаэля.

— Ты зачем вышла? — он умудрился запросто перекричать грозу.

— Я тебя потеряла! — честно крикнула ему я на ухо.

— Иди назад и жди меня, я скоро приду! — уже спокойнее ответил он и кивнул на повозку. Я послушно вернулась назад, заметив, что вторая лошадь стоит у повозки распряженная, привязанная за поводья к козлам. Залезть назад оказалось не так просто: мокрое колесо скользило под ногами, замерзшие руки отказывались слушаться. Я прикусила губу, упрямо продолжая лезть наверх, но тут пальцы меня подвели, и я рухнула в лужу — как будто вымокнуть под дождем мне было мало! Кое-как поднявшись, я пнула колесо и, не удержавшись, чертыхнулась: носок больно ударился о дерево, казавшееся каменным. Чуть не плача от обиды, я снова полезла назад, пыхтя и отдуваясь, чувствуя себя огромным мешком с картошкой, который переваливают два хоббита. Чьи-то руки легли на мою пятую точку, буквально запихивая меня внутрь. Я ткнулась носом в дно и поползла под ткань, на ощупь найдя вход. Следом залез Глиннаэль, фыркая и тряся головой, как собака, отряхивающаяся после купания. Усевшись рядом, он принялся выжимать волосы, и я последовала его примеру.

Буря снаружи и не думала утихать, тугие струи били по нашей импровизированной крыше, но внутри было сухо, если не считать двух промокших насквозь спутников. Я тихо постукивала зубами, вспоминая Нину и Шурика, сидящих на берегу горной реки. Зато Глиннаэлю, казалось, было абсолютно все равно. Что за несправедливость?! Где мой эльфийский теплообмен?! Мы сидели на моем диванчике, прижавшись друг к другу и выглядывая наружу сквозь маленькую щелочку. От эльфа волнами исходило тепло, словно я сидела рядом с печкой. Но зубы все равно не хотели останавливаться, горло хватало судорогой. Взглянув на меня, Глиннаэль пробормотал какое-то ругательство на синдарине и потянулся вперед, вытаскивая плоскую фляжку, покрытую искусной резьбой. Отвернув крышку, он протянул ее мне.

— Я совсем забыл, что люди так мерзнут, — извиняющимся тоном произнес он. — Держи, это то самое вино, о котором я тебе рассказывал.

Дрожащими пальцами я притянула фляжку к себе, стуча зубами по ее горлышку. Холодная жидкость заставила на миг задохнуться, но внутри уже стремительно разливалось тепло, согревая, казалось, все внутренности разом. Вино слегка вязало, действительно, не было похоже на то, что мне довелось пробовать во дворцах. На языке перекатывался вкус черной смородины и, кажется, тимьяна, слегка заглушая настойчивую терпкость винограда. Я с удовольствием выпила еще глоток и передала фляжку эльфу.

— Божественно, — Глиннаэль, до этого ожидавший моего вердикта, расплылся в горделивой улыбке.

— Мой рецепт! — он сделал глоток, поудобнее устраиваясь на тюках с коврами. — Один из многих, — скромно добавил эльф, передавая мне фляжку.

Я отпила, чувствуя, что согреваюсь. Мокрая одежда уже не так неприятно холодила тело, сапоги, несмотря на падение в лужу, остались сухими, и я впала в благодушное состояние всеобщей любви.

— Интересно, что там с остальными? — я протянула вино Глиннаэлю. — А что с лошадьми?

— Лошадей я укрыл, им сейчас не хуже, чем нам. А вот остальные, — он хмыкнул, — не сладко им приходится, если только они не нашли укрытие. Может быть, они, конечно, успели разбить хотя бы пару палаток и теперь сидят в них. Нам повезло больше всех, уж будь уверена, — Глиннаэль лукаво улыбнулся, слегка толкнув меня плечом.

— Да, пятизвездочный отель, все включено, — я потянулась, блаженно улыбаясь. — Самое лучшее место, говорю, — пояснила я эльфу, который понятливо кивнул. Дождь снаружи, кажется, утихал, капли все реже стучали по ткани. Мы рискнули вылезти и оглянуться. Метрах в пятидесяти от нас стояла вторая повозка, укрытая такой же тканью, лошади стояли рядом. А за ней, раскинувшись от края до края, сияла и переливалась радуга. Огромная, рогатая, она гордо вознеслась над степями Рохана, словно подарок от природы и извинение за разыгравшуюся непогоду. Ахнув, я спешно перебирала в уме свои желания, тайные и не очень, пытаясь загадать что-нибудь посущественней. Так уж повелось с детства — загадывать желание на радугу. К моему удивлению, они почти всегда сбывались, так что я старалась не продешевить. Но как на зло мысли упрямо разбегались, а на ум не приходило ничего умного, только какие-то мелочи вроде теплой постели и горячего мужчинки рядом. Конкретнее, Аля, конкретнее! Радуга таяла, постепенно сливаясь с небом, и я, плюнув на желания, отвернулась. Ну и пожалуйста, не больно-то и хотелось!

Облака убегали вперед, подсвечиваемые заходящим солнцем, будто прогонявшим их с неба. Всадников видно не было, Глиннаэль уже возился с лошадьми, впрягая их и собираясь ехать следом. Перекрикнувшись с Фаэллином, мой возница цокнул лошадям, и наша повозка с максимально-возможной скоростью для грязной размокшей дороги, тронулась в путь. День походил к концу, а нам надо было обязательно нагнать отряд…

* * *

Бархатная ночь обступала нас, окружая громкой песней лягушек, откуда ни возьмись объявившихся в многочисленных лужах. Их брачные призывы разносились по скрытой в темноте степи; яркие звезды мягко мерцали на прояснившемся небе. Мерный скрип колес и плавная поступь лошадей нагоняли сон. Я упрямо боролась с ним, вяло переговариваясь с Глиннаэлем, который так же зевал время от времени.

— Смотри! Там! — эльф вдруг протянул вперед руку, указывая на что-то вдалеке. Я прищурилась, разглядывая маленькие светящиеся точки, похожие на огненные бусы, рассыпанные чьей-то щедрой рукой.

— Это костры! — полуутвердительно воскликнула я, радостно улыбаясь. У нас будто открылось второе дыхание. Глиннаэль крикнул что-то вроде «Впереди огонь!» Фаэллину, и тот радостно отозвался, погоняя своих задремавших лошадок. Они, как и наши, будто почуяли долгожданный отдых, бодрой рысью преодолевая оставшееся расстояние, забыв о том, что под ногами не твердая дорога, а топкая жижа. Что не преминуло о себе напомнить обиженным ржанием — наши лошади застряли, тщетно пытаясь вытащить повозку из глубокой глинистой ямы. Глиннаэль слез, сажая меня на козлы, и обошел повозку, пытаясь в темноте разглядеть масштабы этой катастрофы. Позади остановился Фаэллин, спустился и подошел к Глиннаэлю, присев на корточки. Ни дать, ни взять — два мужика у капота автомобиля!