(С)нежные чувства

Глава 19

«Отец принимает участие в жизни Веры?» — такой простой и одновременно безумно сложный вопрос.

— Нет, не принимает, — в конце концов выдавливаю из себя я. — Пожалуйста, давай не будем говорить об этом?

Антон изгибает левую бровь в немом вопросе, но в итоге кивает.

Ну в самом деле, не рассказывать же ему неприглядную правду, он однозначно решит, что такая, как я, не годится ему в жены. Не то чтобы он меня звал замуж, но мало ли… Он мужчина видный, красивый и при работе, такого и без меня с руками и ногами оторвут.

А неприглядная правда, которую я скрываю, заключается в том, что я не знаю Вериного отца. Не помню даже его лица. Мы провели вместе сумасшедшую ночь на одном из местных курортов, и все на этом. И ладно бы я практиковала такое постоянно, так ведь нет — это был первый и последний раз.

Я пребывала в шоке несколько недель, когда узнала о последствии той ночи — беременности. Однако вопрос «оставлять ребенка или нет» даже не стоял. Оставлять. Да и врачи предупредили: сделаю аборт, возможно, больше никогда не смогу иметь детей.

Тогда я постановила так: если Бог решил послать мне ребенка таким путем, значит, так тому и быть.

Хорошо хоть, Вера на данном этапе удовлетворилась ответом, что папа у нее есть, просто мы не вместе, и я не знаю, где он. Я ведь действительно не знаю.

— Прости, что затронул эту тему, — вырывает меня из воспоминаний Антон и накрывает мою ладонь своей.

И снова я чувствую, как по руке вверх бегут приятные мурашки.

Смотрю ему прямо в глаза, и те все ближе и ближе.

Сейчас поцелует!

Я наклоняюсь вперед и вдруг ощущаю удар по затылку, а следом — холод. В меня прилетел снежок!

— Ай! — потираю ушибленное место, и вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий детский голосок:

— Извините, я нечаянно.

Оборачиваюсь и вижу пацана лет десяти, а рядом с нашей лавочкой стоит второй и хихикает. Видимо, снежок предназначался ему.

Антон тоже едва сдерживает смех и начинает отряхивать мои плечи от снега.

— Очень смешно, — показушно бурчу я и насупливаюсь.

А потом вскакиваю, набираю в ладони снега, формирую снежок и бросаю его в Антона.

Тот не остается в долгу, и следующие пять минут я радостно визжу и бегаю от него вокруг лавочки.

В конце концов он ловит меня, мы оба смеемся, и вдруг он серьезнеет и кладет правую ладонь на мое лицо. Его большой палец скользит по моей щеке, а затем он сдвигает его ниже, касается нижней губы и проводит по ней. Смотрит на меня так, что я теряюсь в его взгляде и молча наблюдаю, как его лицо все ближе и ближе к моему, пока его губы не накрывают мои.

Мамочки! Я чувствую, как подкашиваются коленки от того, как он нежно, но в то же время уверенно прижимает меня к себе. По телу тут же разбегаются волны удовольствия, а голова начинает кружиться. Раньше меня так никто не целовал.

Чувство времени покидает меня окончательно, мне хочется раствориться в этом поцелуе, хочется, чтобы он никогда не кончался, а еще — чтобы нам не мешали все эти сто слоев одежды.

— Фу, папа! Ума не приложу, отчего взрослым так нравится обмениваться слюнями.

Я мгновенно отпрыгиваю от Антона, и мы вместе, переводя дыхание, смотрим на Максима. Следом подходит и Вера, которая не успела нас застукать.

Макс морщится и говорит:

— Я есть хочу.

Мы с Антоном переглядываемся, и я предлагаю:

— Тут в нескольких минутах ходьбы есть кафе. Зайдем?

Максим и Вера синхронно кивают, мы идем сдавать коньки, которые брали напрокат, и дружно топаем в нужную сторону.

Я иду рядом с Антоном и невольно трогаю чуть припухшие от поцелуя губы.

Ловлю себя на том, что хочу его повторить. Много, много раз.

Антон будто чувствует мое настроение, берет меня за свободную ладонь и сжимает ее.

Не нужно быть Нострадамусом, чтобы понять, что думаем мы об одном и том же.