(С)нежные чувства

Глава 20

— Мам, ну скоро они там? — снова подбегает ко мне Вера.

— Скоро, скоро. Уже едут.

Сегодня мы с Верой вместе пекли пироги, которыми она собралась угощать своего лучшего друга — Максима. Разумеется, тот обещался быть с папой.

— Наконец-то Макс мне новый мод установит на «Майнкрафт» и покажет, что к чему, — довольно улыбается дочь. — А то у всех есть, а у меня нету.

Я смеюсь. То-то она вокруг меня плясала, все ли мы делаем верно, вкусная ли выйдет выпечка. Тут, оказывается, важный вопрос решается.

Ровно в тот момент, когда я выключаю духовку, раздается звонок в дверь, и Вера с визгом бежит открывать.

Я вытираю руки, снимаю фартук и спешу за ней.

Ох и порядочные гости нам достались — по ним хоть часы сверяй.

Слава богу, я успела привести себя в порядок до этого.

— Это тебе, — слышу голос Максима в коридоре и застаю прелестную картину: он протягивает Вере разноцветный букет чайных роз.

— А это тебе, — улыбается Антон. Мне достается огромный букетище голландских роз моего любимого оттенка — белого с оранжевым.

— Спасибо! — одновременно улыбаемся мы с дочкой, принимая букеты.

— И вот. — Антон поднимает в руке бумажный пакет.

Гости раздеваются, и Вера с Максимом сразу уходят в зал, а мы с моим валеночным маньяком идем на кухню.

Мать честная, да он, похоже, задался целью закормить меня деликатесами!

Я достаю из пакета несколько видов дорогущего сыра, черную и красную икру, хамон, разные виды мяса, шоколад и много чего еще.

— Ого! — охаю я и целую Антона в щеку. — Спасибо!

— Пожалуйста, — расплывается тот в улыбке.

После того вечера на катке прошло три дня, и мы все это время не виделись, болтали только по телефону. И я вдруг четко осознаю, что успела по нему соскучиться.

Странно, мы общаемся всего ничего, а у меня ощущение, что я знаю его долго-долго.

Хочется подойти к нему и прижаться — я вообще люблю прикосновения и обнимашки, меня только допусти до этого дела, так за уши не оттащишь. Но сдерживаюсь — а ну как подумает, что я липну.

Поворачиваюсь к столешнице, решая нарезать мяса, и тут чувствую руки Антона на моей талии. Он прижимается ко мне и склоняется к шее, кладет подбородок на мое плечо. По телу тут же разбегаются мириады искорок, и я вздрагиваю.

— Ничего, что я так сразу, нахрапом? — вдруг смущается он, отстраняется и добавляет смущенно: — Люблю обниматься.

Сдержать улыбку не получается, и я шепчу:

— И я. Ладно, зови детей, надо их покормить, потом поиграют.

Антон согласно кивает и выходит из кухни.

А я пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце.

Следующие полчала дети поглощают еду. Ну, как поглощают — закидывают в рот, практически не жуя.

— Не торопитесь, — сетую я, — ваша игра от вас никуда не убежит.

— Угу, — сопят оба и продолжают жевать с той же скоростью.

Вскоре отодвигают в стороны пустые тарелки и наперегонки несутся в зал.

Мы с Антоном болтаем ни о чем, и вдруг в воздухе что-то меняется.

— Надь, — накрывает мою ладонь своей он, — я хочу кое-что прояснить.

Ну начинается… Кто сказал, что фразы «нам нужно серьезно поговорить» боятся мужчины, тот кое о чем умолчал: ее боятся и женщины.

Я вздыхаю.

— Говори.

Сейчас наверняка будут всякие «но». Знаю, плавала.

— Ты мне нравишься, очень. Но если я тороплюсь, ты только скажи. Я хочу, чтобы тебе было со мной комфортно.

Мои глаза расширяются до невиданных размеров, и я приоткрываю рот в изумлении. Ого! Я как бы не это «но» имела в виду…

Там на небесах точно ничего не перепутали? Такое ощущение, что я сорвала джекпот. Я, Кошечкина Надежда, которая до этого в жизни ничего не выигрывала!

Мало того, что этот мужчина безумно мне нравится, так это еще и взаимнее некуда.

О-фи-геть!

— Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ты мне нравишься.

И пока я размышляю, как бы ответить ему покрасивее, на кухню залетает Вера.

— Я попить водички.

Она хватает стакан, наливает воды из фильтра, быстро его опустошает и снова несется в зал.

Однако не рассчитывает траекторию, запинается о порог кухни и с шумом падает. Я ойкаю и замираю.

Ее красивое платье задирается, оголяя ноги, и Вера лежит в таком положении несколько секунд, потом резко вскакивает и поправляет платье.

— Мне не больно, мне не больно! — морщит нос она.

Уж не знаю, кого дочь пытается в этом убедить, — меня или себя.

— Иди сюда, — подзываю я ее.

Осматриваю коленки — ну что ж, ущерб и правда совсем не велик, бывало гораздо хуже.

— Давай обработаем перекисью и наклеим лейкопластырь?

— Давай.

После того как я провожу необходимые манипуляции, я отпускаю ее в зал и наконец замечаю, что Антон, бледный как мел, пялится в ту точку, где стояла Вера. Да и вообще, он ведет себя подозрительно тихо уже несколько минут.

— Антон, что с тобой?

Он переводит на меня какой-то странный взгляд и глухо шепчет:

— Тебе все-таки придется мне сказать, кто ее отец, Надя.