Карманник

16/Шкет

Я лежал в дупле большого дерева, всё тело затекло, но было ужасно трудно заставить себя подняться. Я просто лежал и страдальчески морщился, когда огромный дятел стал долбить по стволу где-то у меня за спиной. Он долбил, время от времени как будто глухо ворча: «Пошёл вон. Пошёл отсюда. Чтоб тебя… Не лезь сюда». Я хотел возразить наглому дятлу, что дупло моё и никуда я не пойду, и только набрал воздуха в лёгкие, чтобы это сделать, проснулся. Мне было непонятно, где я нахожусь, глаза не могли сфокусироваться на конкретном предмете, всё расплывалось, и любое движение причиняло боль. Едва я попытался приподнять голову, как страшное головокружение скрутило меня в бараний рог, и я едва не отключился. Ничего не могу вспомнить. Лёжа с закрытыми глазами, я пытался вспомнить, что было вчера, и вчера ли? Hie же я всё-таки оказался? Надо всё же попытаться осмотреть мой приют. Приоткрыв один глаз, я попытался осмотреться. Одним глазом это оказалось намного легче сделать. Так всё виделось чётче, и голова меньше кружилась. Прямо передо мной находилось круглое отверстие приличного размера. Видимо, это вход. Неужели и вправду дупло? Я потянул разбитым носом воздух, пытаясь принюхаться. Нос залёг, и обоняние мне отказало. Во рту неприятно ворочался распухший язык. Кое-как раскрыв слипшиеся губы, я попытался выплюнуть какой-то предмет, лежащий за правой щекой. Это был не зуб, к счастью, а небольшой камушек. Разбитые губы тут же стали кровоточить и щипать, но попавшая в рот кровь облегчающе подействовала, язык смягчился и стал выделять слюну, которая увлажнила горло. Во рту противно липли к нёбу какие-то комочки горьковатой слизи. Видимо, свернувшаяся кровь. Захотелось сплюнуть. По неясной причине мне не хотелось это делать на пол, и я, собрав всё это в один смачный плевок, попытался запустить его наружу. Разбитые губы и здесь меня подвели. Вместо сильного плевка у меня получилось что-то наподобие детского срыгивания. Брезгливо отёршись, я сделал попытку выбраться из этого гнезда непонятного происхождения.

Едва я подполз к выходу, как чья-то тень заслонила свет. Прямо мне в лицо скалилась белозубой ухмылкой собачья морда. В первый момент я опешил и примёрз к полу. Затем пёс куда-то исчез, и я со сдавленным хрипом отскочил в угол. Это была собачья будка. Всё резко встало на места. Единственное, чего я не мог вспомнить, как я оказался в собачьей конуре. Жук — это был, без сомнения, он — шумно лакал воду, находясь за стенкой будки, где-то возле моего правого уха. Мне жутко захотелось пить. Пёс всё лакал и лакал. Казалось, он никогда не прекратит это делать.

Когда чего-то хочется, то только об этом и думаешь. Особенно, если мысли сплошь о воде и еде. Если со вторым я мог потерпеть, то в воде я нуждался катастрофически. Набравшись смелости, я вновь попытался покинуть мой временный приют. Я успокаивал себя мыслями о том, что пёс не разорвал меня сразу, значит и теперь повременит. Но, едва я высунулся из конуры, как он с рычанием, не сулящим ничего хорошего, подошёл ко мне. Пришлось срочно вернуться на исходную позицию. Хорошо, хоть в будке он меня почему-то не трогает. Ситуация казалась патовой, и я по-детски заплакал. Было обидно за всё. За побои, за свою жизнь и ещё за что-то, пока не оформившееся в моей голове. Стресс нашёл выход вместе с моим плачем. Скоро я успокоился и задремал, свернувшись на полу, покрытом соломенным матом, посыпанным сверху сосновыми опилками и собачьей шерстью. А через некоторое время ко мне присоединился Жук. Навалился мне на ноги своей горячей тушей, а голову высунул наружу.