Карманник

22/Шкет

Я вошёл по колени в воду, зачерпывал её ладонями и жадно пил. Однако она не приносила облегчения, а только усиливала жажду. Каким-то образом вода оставалась сухой. Это злило. Надеясь, что, если я зайду глубже, она станет, наконец, настоящей, я ринулся вперёд. Когда глубина достигла плеч, я попытался плыть и внезапно понял, что эта вода абсолютно меня не держит. Бессильно молотя руками, я уходил от берега прямо на дно.

Внезапно я понял, что это сон. Просто страшный сон. Я тут же проснулся и с колотящимся сердцем осмотрелся вокруг. Я находился в той же будке, но собаки рядом не было. Жажда требовала утоления, немедленного, срочного. Выбравшись из будки, я на четвереньках прокрался к тому месту, где стояла бадья с водой, и жадно припал к ней. Мне было абсолютно плевать, что из неё пьёт пёс. Да хоть леший, хоть сам сатана пил бы из неё, меня бы это не остановило, настолько сильна была моя жажда. Я жадно хлебал из ржавой бадьи тёплую воду и был в восторге. Я абсолютно забыл про осторожность, про пса, которому могло не понравиться то, что я пью из его лохани. Про Беса, которому я тоже не сдался. Наконец, когда стало понятно, что меня вырвет от количества выпитого, я оторвал голову от бадьи и тут же вспомнил про пса.

Собаки нигде не было видно, сколько я ни озирался. Мне уже было не до жажды. Тем более что я её уже утолил. Пёс мог быть где угодно. Мне пока не было страшно, но я не сомневался, что это дело времени. Жук может это быстро исправить. Я счёл за лучшее не высовываться пока из-под навеса, заботливо сооружённого Бесом для того, чтобы пёс кушал с комфортом, а его еда не мокла под дождём и снегом. Это был неплохой наблюдательный пункт. Я твёрдо решил не двигаться с места, пока не обнаружу, где находится пёс. Оглядываясь по сторонам, я приметил стамеску, валяющуюся на земле недалеко от будки. Предмет мне понравился. Может сгодиться для самообороны. Оглянувшись для верности вокруг себя, я быстро, насколько позволяло отбитое тело, метнулся к будке и поднял инструмент.

Поразительно, как заточенная железка может поднять боевой дух. Держа в руке удобную рифлёную рукоять стамески, я чувствовал себя крутым как «Бэтмен». Мне захотелось испробовать остроту заточки, и я несколько раз ткнул этой штукой в заднюю стенку будки. Режущая кромка с лёгкостью отколупывала щепки от грубых досок. Тут мой взгляд наткнулся на почти такой же след меньшего размера на другой доске. Потом, приглядевшись, я увидел и другие, они были старательно замазаны землёй. В мозгу что-то повернулось, и сами собой сложились части пазла. Это было малое начало большой картинки. Стук по стенке будки, окрик — «пошёл отсюда, не лезь». Валяющаяся на земле стамеска, покарябанные доски, испачканные землёй. Зачем их испачкали? Чтобы не заметили. Не заметили чего? Что их поцарапали.

Я вновь позабыл об осторожности и, подчиняясь наитию, попытался оторвать одну из досок, поддев её стамеской. Она не поддалась. Тогда я начал с верхней доски. Она, хоть и с натугой, но поддалась моим усилиям. За ней образовалась пустота. Стенка была двойной, видимо, для тепла. Я просунул руку в образовавшуюся дыру и стал шарить там. Так и есть: внутрь были засыпаны опилки. Нечто жесткое, завёрнутое в пакет, попалось мне под руку в последний момент, когда я уже хотел достать её. Не раздумывая, я оторвал вторую доску и завладел добычей. В чёрный полиэтиленовый пакет был завёрнут средних размеров прямоугольный предмет, что-то смутно мне напоминавший своими габаритами.

Разглядеть, что же это такое, я не успел. Свирепый рык Жука прозвучал настолько неожиданно, что я чуть не напустил в штаны. Я присел за будкой, судорожно сжимая стамеску. От боевого задора не осталось и следа. Моё оружие казалось мне теперь жалкой зубочисткой. Очень быстро я, однако, разобрался, что Жук напал на кого-то другого, где-то на дальнем краю огорода. Осторожно высунув голову из своего укрытия, я с дрожью наблюдал, как пёс рвёт в клочья какого-то человека. Тот лежал на земле, придавленный собакой. У меня не было сомнений, что Жук его задерёт, пока не прозвучал хлопок. Я не сразу понял, что это выстрел. Лишь после того, как собака, визжа, упала в траву у забора, а мужчина, хромая, направился к дому. Мне было плохо видно, что он делал возле крыльца, но вскоре дверь открылась и кто-то поприветствовал его. Мне показалось, что это не Бес. Да и с чего бы он приветствовал убийцу своего пса.

Любопытство заглушает страх. Абсолютно с этим согласен. Положив стамеску в пакет, я слегка пригнулся и направился к дальнему окну. Жука, похоже, серьёзно ранили, если вообще не убили. Поэтому я не опасался нападения.

«Многие знания — многие печали…» Кто это сказал? Да не всё ли равно, главное — метко. Главное — в самую точку попал. Бежать бы мне сразу куда подальше, но нет же. Из дальнего окна я не многое видел, зато было меньше шансов засветиться в нём. Двое крепких мужичков прессовали Беса на полу. Н-да, точно не Бес выходил на крыльцо. Как же его схомутали? У него охранка была. Умельцы, видно, пожаловали. Бьют несильно, о чём базарят — не слышно. На полу валялся какой-то баульчик, в нём как раз крепыш, который Жука стрельнул, ковыряется. Его товарищ тоже подключился. О, снова за Беса взялись. Похоже, он прав был, спалились мы, вот только сам слинять не успел. Я нервно захихикал. Вот ведь жизнь неугомонная. Не заартачься я вечером, эти на бобах остались бы, а Бесу раньше предъявили бы — только наши. Для него разница невелика.

Не, правда, а чего они там делают? Похоже, Бес насчёт сейфа раскололся. Ладненько, пора ноги уносить. Пока самого не отработали. И так еле живой, хорошо порезвились гады. Я ведь только теперь осознал, что мог уже на том свете быть. А здесь я оказался очень просто. По логике если, то закинули меня к Бесу в огород, чтобы следы замести. На собаку списали бы всё, сволочи.

Не, совсем невмочь идти. Ноги отбиты, рёбра саднят. Надо бы в сарае, что ли, отсидеться. Закрыт, зараза. Надо уходить, надо спрятаться где-то. Ох-хо, что же это там такое происходит. Оконные рамы звонко тренькнули, из комнаты раздался хлопок. В лёгких сумерках как фото блиц сверкнуло. Я, позабыв про боль, как заяц, сиганул за смородиновый куст. Из дома больше не доносилось ни звука. Похоже, я отсюда нескоро уйду. Если вообще мне не суждено здесь крякнуть. Стало страшно и обидно одновременно. Вспомнился Лысый. Сгинул, наверное, где-то в лапах этих гадов. Глаза предательски защипало. На опавшей листве было очень удобно, клянусь, я бы и заснул тут, если бы не жуть, меня охватившая. Да комары за дело взялись. Без них тошно. Я знал, что комары чуют запах крови не хуже акул, пришлось теперь в этом убедиться. Давить этих вампиров на своём, разбитом вдребезги лице не доставляло удовольствия. Поэтому я закрыл голову руками и терпел их назойливый звон. Целые сонмища устроились попировать на моём бренном теле.

Через некоторое время я всё же решил сваливать, пока не поздно. Но не успел ещё и голову поднять, как входная дверь гулко бухнула об косяк. Похоже, вечер перестаёт быть томным. Кто же это? Батюшки, сам Бес. Вот это сюрприз. Следом никого. Ай да мужик! Как же он уделал этих мясников? Видно, и ему перепало — вон, как пьяного шатает.

Бес прошагал мимо меня, ненадолго задержался, оглядываясь по сторонам, и направился к калитке. Он вышел из пределов видимости, лёжа мне его уже не было возможности разглядеть. Однако подниматься во весь рост у меня желания не возникло. Единственное, чего я сейчас хотел, это оказаться дома, подальше отсюда.

Однако любопытство не давало мне покоя, и я поднялся на колени в надежде увидеть, ушёл Бес или ещё стоит возле калитки. Нет, я не трус, но, когда, сфокусировав своё зрение, понял, что гляжу Бесу прямо в лицо, мне стало нехорошо. Сердце ударило в рёбра и встало. Возникло ощущение невесомости. Он смотрел мне в лицо со странной смесью удивления и ужаса в глазах. И, хотя между нами был не один десяток метров, мне казалось, что я дышу ему в подбородок.

Неизвестно, сколько бы эти гляделки продолжались, но Беса вдруг унесло куда-то, а на его месте оказалась машина, какой-то джип по виду. Что-то жалобно хрустнуло там, и всё стихло. Как вам объяснить ситуацию, когда видишь одно, а в голове осмысливаешь то, что было минуту назад? Вот и я не знаю, но, когда Беса сбила машина, мне стало ясно, что он смотрел не на меня, а куда-то левей и немного выше. Подчиняясь собственным инстинктам, я тут же оглянулся и едва не вскрикнул от неожиданности. Одно из окон было освещено огнём горящей занавески. Я невольно сделал шаг назад, запутался в смородиновом кусте и рухнул на землю.

Не каждый день выпадает столькими переживаниями на мою многострадальную голову, поэтому можно не удивляться, что я перестал что-либо понимать и настроился только на одно — спасение собственной шкуры. Перевернувшись со спины на живот, я пополз через весь огород к дальнему забору, желая оказаться как можно дальше от горящего дома и от сбившего Беса автомобиля. Я полз, плотно прижимаясь к чёрной огородной земле, загребая руками и ногами. Бес всё уже убрал и перекопал на своём огороде. Да, у него было время это делать, пока мы там шарили по чужим карманам. Земля была рыхлой и до такой степени набилась под ногти, что стало больно и казалось, они вот-вот оторвутся от пальцев. Комья земли завалились за отвороты рукавов, за ворот куртки. Живот холодило от их раздавленной массы. Внезапно рука коснулась чего-то мягкого, покрытого мехом. Я поднял взгляд от земли и со сдавленным воплем отдёрнул руку. Это был мохнатый бок пса. Жук, вероятно, был мёртв. Под ним собралось довольно много крови, она застыла сгустками в его красивой, густой шерсти на груди. За моей спиной раздался звук лопнувшего стекла и треск пламени. Я не посмел оглянуться и, втянув голову в плечи, пополз дальше, огибая тело убитого пса. Вот, наконец, и долгожданный забор. Так, теперь можно отдохнуть немного. Надо вытряхнуть землю из-под куртки. Проклятые ногти болят ничуть не меньше отбитых боков и разбитого лица. Сколько ещё мне надо боли, чтобы перестать её ощущать? Привалившись к забору, я расстегнул куртку и вытряхнул землю, попавшую за воротник. Только теперь я обратил внимание, что до сих пор на сгибе левой руки у меня висит моя добыча. Пакет, найденный мной в тайнике. В густых сумерках, опустившихся на землю, я не стал рассматривать его содержимое. Да, если честно, не до этого было. Напротив меня горел дом. Это было красиво и страшно одновременно. Огонь уже бесновался на чердаке, с треском пожирая стропила. Где-то вдали послышался вой пожарных сирен. Надо быстрее сваливать отсюда. Если меня здесь застукают, то вопросов не избежать. Оно мне надо?

До чего же тяжело лезть через забор. Тело жалобно ныло, ногти грозили взорваться. Но я справился с этой задачей и свалился кулем на ту сторону. Уже стемнело, и по набережной протянулась цепочка фонарей нежно-розового цвета, даря мягкие тени всем вокруг. Меня не оставляло ощущение дежавю. Конечно, похожее со мной уже было, совсем недавно. Исключение только в том, что я меньше боюсь.

Устал, видимо. Защитная реакция организма. Я, как и днём раньше, положил руку на забор и пошёл вперёд, осторожно ступая по траве. Не пройдя и десяти шагов, я наткнулся на тот самый ящик, в который спрятал свои деньги, полученные от Беса. Ощупав его шелушащийся корпус, я сделал попытку открыть дверцу и извлечь капитал. Безуспешно. Дверца либо была заперта, либо сильно заржавела. Скорее всего, и то, и другое. И тут меня осенило. Достав из пакета уже полюбившуюся мне стамеску, я взялся за дело. Поддетый край металлической дверцы, скрежеща, гнулся, но не думал сдаваться. Наконец, старый, добротный почтовый ящик капитулировал. Со звонким хлопком вырвались петли и дверца выпала, обнажив содержимое ящика. Деньги были на месте. Внутри ящика обнаружилась щель, в которую должны были бросать почту. В неё было отлично видно, что делается во дворе.