Хозяин тайги

18

Лодки Зуева и Кончуги еще засветло дошли до Медвежьего ключа. Тут, на песчаной косе в самом устье ключа, поджидал их рослый бородач с двумя рыжими широкогрудыми амурскими лайками. Это был егерь Путятин; поначалу Коньков не узнал его – он стоял в разосканных под самый пах яловых сапогах, в брезентовом плаще нараспашку и в башлыке с опущенным накомарником.

Он откинул с лица накомарник и степенно поздоровался со спутниками Конькова.

– Вы прямо к ужину угодили, на готовое, – гудел он, добродушно посмеиваясь. – Значит, удачливые.

– Тигр-то не убежал? – спросил Коньков.

– Охотники Дункая сказали, что здесь, в распадке. Значит, от нас не уйдет.

– Вы его что, на привязи держите? – спросил Коньков Дункая.

– Я бы привязал, да ремня лишнего нет, – отшучивался Семен. – Брючной тоненький – ненадежный. Вот у тебя надежный ремень – милицейский. Может, уступишь?

– Э, нет! – усмехнулся Коньков. – Когда идешь на тигра, ремень нужно туже затягивать. Не то штаны спадут.

– А где же ваш ужин? – спросил Кончуга. – Я озябла, понимаешь.

– Там, на берегу ключа, – махнул егерь рукой. – Там и палатки стоят.

– Аким Степанович, а охотников развели по пикетам? – спросил Коньков.

– Да… Вдоль всего Медвежьего ключа… Теперь тут мышь не проскочит. Ну, пошли ужинать!

– Почему пошли? Поедем на лодках! – сказал Зуев.

– Нет, лодки оставим здесь, – сказал Коньков.

Зуев с недоумением поглядел сперва на Конькова, потом на Дункая.

– Почему? – спросил Дункай Конькова.

– Так нужно, – ответил тот уклончиво. Потом с улыбочкой обернулся к Зуеву: – Мало ли какой казус может выйти? Мы тигра на ключе караулим, а он вдруг вздумает по реке от нас уйти, вплавь. Говорят, и среди тигров хитрованы водятся. Тут нам и пригодятся лодочки. Так что, Батани, – обернулся Коньков к Кончуге, – оставь собак здесь, при лодках. А сам иди за нами. Айда!

Надев за спину рюкзаки, взяв карабины, они пошли за егерем. Не прошли они по берегу ключа и две сотни метров, как увидели егерский бивак: стояли две палатки, горел костер на воле, кипел котел на треноге, а вокруг костра лежало с дюжину загонщиков.

– Здорово, охотнички до ухи! – сказал Коньков.

– Привет кашеедам, – отшучивались те.

– Возьмите в компанию. У нас и орудии при себе, – Коньков вынул ложку из-за голенища и потянулся к костру.

– На чужой каравай рот не разевай!

– Она у нас архиерейская, уха-то. А у тебя звание не соответствует, – наперебой острили загонщики и шумно гоготали.

– Какая архиерейская уха? Это еще что за религиозная пропаганда? – строго спросил Коньков.

– Вон главный шаман, с него и спрашивай, – кивнули на егеря.

– Пока еще только утки варятся, – сказал Путятин. – Трех на реке подстрелили. А рыба вон, в ведре, ждет очереди.

Возле костра стояло конное ведро, полное чищеных ленков и хариусов.

– Это как же? И рыбу, и уток в один котел? – спросил Коньков.

– Вот это и есть архиерейская уха. Сварятся утки, потом в бульоне будем варить рыбу, – смачно причмокивая, пояснял егерь. – Погоди, вот поспеет – язык проглотите.

– Ну что ж, пока язык на месте, давай, рисуй обстановку, – сказал Коньков егерю.

Они вдвоем с егерем пошли в палатку. Здесь на раскладном столике они расстелили карту. В палатке было уже сумеречно. Они засветили фонарями, склоняясь над картой.

– Тигр, по приметам охотников, находится сейчас в этом районе, по правую сторону ключа. По ключу, как и договаривались, расставлены пикеты. И здесь пикеты и флажки, чтобы не пошел вверх, – указал Путятин карандашом на верховье ключа. – Отсюда, с высот, пойдут загонщики. Забросил их туда по реке утром. Где сам станешь? Где ставить Зуева, Кончугу?

– Зуев останется при мне. А место я выберу. Дай мне поколдовать над картой.

– Ну что ж, колдуй! А я пойду рыбу запускать в котел. – Путятин вышел.

А Коньков, обшарив глазами все высотки и впадины на обширном зеленом пространстве, решил, что если кто-то и скрывается здесь, то держится либо неподалеку от реки, либо поблизости от ручья. Ручей перекрыт, думал он, а вот река? Кого туда поставить? Самому нельзя – Зуев может за ночь натворить дел. Кончугу? Тоже нельзя. Все-таки на подозрении. Семена? Начальник ведь, заснет еще… Н-да…

Так и не решив этого вопроса, Коньков вышел из палатки. Начинали сгущаться сумерки, и звончее, навязчивее зудели комары. Отмахиваясь от них фуражкой, Коньков поскорее подсел к спасительному костру. Загонщики, среди них Дункай, Зуев, Кончуга, Путятин – все были здесь. А Инги нет. Коньков встал и сходил заглянул в другую палатку. И там ее не было.

– Где Инга? – спросил он Кончугу.

– Она, понимаешь, на речку пошла. Накомарник в лодке оставался.

– Странная забывчивость, – сказал Коньков и быстро пошел в темнеющие лесные заросли по направлению к реке.

Инга сидела в лодке. Увидев подходившего Конькова, насмешливо спросила:

– Боитесь, что сбегу?

– Вы что здесь делаете?

– Мечтаю.

– Почему не у костра?

– Шума не люблю.

– Вы неподходящее время выбрали для шуток.

– А я не шучу. Вот сижу и думаю как раз: когда же настанет это подходящее время?

– Смотря для чего и для кого?

– Для всех… Когда, например, люди станут людьми, а не зверями? Когда порядочные будут жить и работать как совесть подсказывает, а негодяи сидеть где положено? Когда любить будут и не обманывать?.. – У нее вдруг задрожали губы, она отвернула лицо и сказала, немного помолчав: – Да вам-то что до этого? Вы ведь допрос пришли снимать. Так давайте, допрашивайте.

– Вы теперь жалеете, что поехали с нами?

– Я не умею жалеть. И меня никто не жалел. Так что спрашивайте уж напрямую.

– Хорошо. Вы были в ту ночь на реке?

– Была.

– Когда вы оказались на месте происшествия?

– Сначала вечером… поздно. Но на стоянке никого не было. Я решила, что они на пантовке. Я поехала на верхние солонцы. Но там никого не оказалось. Тогда я решила, что они охотятся в Гнилой протоке. Там много водяного лютика, изюбры и сохатые любят там пастись. Добралась туда за полночь. Но встретила там только дядю. Он мне сказал, что Калганов под вечер привел в лагерь Настю, а что Зуев в городе. Тогда и решила, что он у нее. Поехала домой… И тут увидела на стоянке его, убитого. А рядом ее следы. Эти кеды я на ней раньше видела. Синенькие. Было уже утро, хотя солнце еще не встало… Больше я ничего не знаю, – глухим голосом закончила она.

– А как вы думаете, в момент убийства Калганова Настя была вместе с ним? Рядом?

– По следам этого не скажешь. У него след размашистый. Чувствуется, он бежал к реке навстречу опасности. Навстречу своей смерти. А ее следы мелкие, частые. Чувствуется, она шла, немея от ужаса. Наверное, слышала выстрел и пришла позже.

Они долго молчали. Коньков курил, а Инга смотрела на бегущую воду реки, возле берега темную, как конопляное масло, а на стрежне играющую мертвенно-желтым переблеском в вялом свете взошедшей луны.

– А вам никто не встречался на реке?

– Нет.

– И шума мотора не слыхали?

– Солонцы слишком далеко от того места, а Гнилая протока еще дальше. Ничего я не слыхала.

– Понятно… – Коньков помедлил и потом заговорил с заминкой: – Может, вы и сами догадались, что меня и следователя не столько тигр интересует, сколько этот тип, который где-то прячется в здешних местах. Ваши люди говорят.

– Знаю.

– И… у меня есть опасения, что ночью к нему попытается проникнуть кто-либо из возможных сообщников, чтобы увести его отсюда, либо… Вы понимаете?

– Понимаю.

– Медвежий ключ надежно перекрыт. Если он пойдет сверху, его там схватят. Но если он предупрежден кем-то насчет засады… Если он опытный и рисковый, то может двинуться туда вдоль реки, по берегу, именно по этому берегу.

– Понятно. Человек прячется где-то на этом берегу.

– Но он может и по реке пойти.

– Как, по открытой реке, на моторе? – удивилась Инга.

– Зачем на моторе? Вдоль берега, отталкиваясь шестом. В тени деревьев. Луна будет как раз светить справа… Значит, тот берег будет освещен, а этот в тени. Я бы сам здесь продежурил всю ночь. Но не могу оставить Зуева одного. С ним сесть здесь – тоже не могу. Он исхитрится каким-нибудь сигналом предупредить об опасности. Он у меня на сильном подозрении. То, что он ночью был там, я теперь не сомневаюсь. Но нам нужны его сообщники. Иначе вывернется. Он скользкий, как угорь.

– То есть вы хотите, чтобы я осталась здесь, в засаде? – спросила Ингани.

– Да. Вы любили Калганова. И вы должны помочь нам уличить его убийцу.

– Я согласна, – ответила без промедлений. – Вон, на самом юру под тем ильмом натяну полог. Меня с реки не заметят, я же смогу увидеть даже плывущее бревно. Только заберите от меня собак.

– Собак заберу. А лодки останутся здесь. Если кого-либо заметишь, останови. Будет уходить – стреляй! А в лодке, по реке захочет уйти – стреляй не в лодочника, а в лодку. Мы прибежим и пойдем вдогонку. У лодки Зуева мотор сильный. От нас не уйдет.

– Я вас поняла. Буду всю ночь сидеть как сова.