Неполная обойма

Владимир Свинцов Неполная обойма

Рабочий день в горисполкоме начинался как обычно. К восьми часам уборщицы освободили объемистые корзины от бумаг, наполнили графины в кабинетах свежей водой, пропылесосили ковры и дорожки, и теперь незаметные, как мыши, подбирали последние соринки.

В восемь десять черная «Волга» доставила председателя горисполкома — Василия Васильевича Хрулева, немного тяжеловатого для своих сорока пяти лет, уже седоволосого, осанистого. Не спеша он вылез из машины, прикрыл дверцу, посмотрел на проспект вверх, повернулся — посмотрел вниз и взошел на крыльцо. «Волга» чуть слышно тронулась с места и завернула за угол. Василий Васильевич открыл массивную дверь старинного особняка, в котором располагался горисполком, пропустил вперед двух тощих секретарш, подобострастно поздоровавшихся с ним, и ступил в вестибюль.

Дежурный милиционер таращил сонные глаза и тянул руку к козырьку:

— Здравжелав, Вась Васич! Как ночевали?

— Ничего, Чепурной. Нормально. Печень что-то... А так ничего, — бодро ответил председатель.

— Травками пользуйтесь. Зверобой пить нужно... — подал совет дежурный.

— Может, «Зубровку»? — пошутил председатель, ступив на первую ступеньку широкой мраморной лестницы.

— Не-е-е, не знаю, — не понял милиционер. — А вот зверобой... Он ото всех болезней и эта... силу укрепляет мужскую. Я вот принесу на следующее дежурство.

— Спасибо, — улыбаясь своей шутке, председатель повернул на второй пролет, поэтому Чепурному пришлось повысить голос:

— А вы никуда? А то принесу...

— Нет-нет, — донеслось сверху. — В городе буду.

— Ладно, — Чепурной, довольный разговором, окончательно проснувшись, поправил тяжелую кобуру на ремне, подошел к лестнице, спустился на три ступеньки вниз, открыл дверь во двор. Черная «Волга» председателя стояла уже у гаража, и шофер Степан тер и без того сверкающие бока ее.

— Привет начальству! — крикнул ему Чепурной.

— Привет-привет от старых штиблет, — обычной шуткой ответил Степан.

Исполнив обязательный ритуал, дежурный вернулся на свое место, в дверях появились другие сотрудники горисполкома. Всех Чепурной знает, ведь работает здесь мало-нимало пять лет. Со всеми здоровается. С кем — с почтением, с кем — по-дружески... Шли по одному, по двое. Основная масса пойдет к девяти.

Первый заместитель председателя горисполкома Артур Григорьевич Дудян вошел как всегда стремительно, кивнул дежурному и стал подниматься по лестнице. Чепурного это немного обидело. Обычно за руку подержится, спросит о здоровье, о самочувствии... Хоть и дежурные слова, а приятно. Но сегодня... Ладно, кому-кому, а Артуру Григорьевичу простить можно. Не человек — душа. Никогда никому не откажет, всегда поможет. Некоторые, правда, болтают всякое... Но на каждый роток не накинешь платок. Со зла они, по злобе...

Без пятнадцати минут девять народ повалил гуще. Чепурной еле успевал отвечать на приветствия. Все свои, ни одного чужого.

Без пяти девять скрипнули тормоза у подъезда. Чепурной автоматически глянул на настенные часы. Дверь открылась, и в вестибюль вошло высокое начальство — подполковник Куценко, начальник горотдела милиции, с ним — в штатском, не раз его видел Чепурной, заместитель председателя КГБ области.

Дежурный вытянулся как мог и доложил, что происшествий не произошло. Пожал обоим руки и проводил до лестницы.

Следом за начальством в двери прошмыгнула пенсионерка Слезнева. Бывшая учительница, бессменный депутат, полная, тяжело дышащая, она словоохотливо сообщила, что Артур Григорьевич пригласил ее к себе на девять ноль-ноль. Жалобу написали жильцы дома, в котором живет сама Слезнева. Она посетовала на то, что жалобщики не пришли к ней, а сразу написали в горисполком, и что ей теперь от Артура Григорьевича попадет. Только она стала перечислять жалобщиков пофамильно, как ударили часы — минутная стрелка прыгнула на цифру двенадцать. Девять часов!

Слезнева, прервав себя на полуслове, неожиданно прытко рванулась вверх по лестнице. В приемную Дудяна она влетела запыхавшись, потому и задержалась, прижимая правую руку к левой стороне груди.

Секретарь Дудяна — Олечка копалась в сумочке. Перед ней на столе лежала стопка книг. Нетолстые, одинаковые, новые. Несмотря на прерывистость дыхания и дрожь в ногах, Слезнева обладала еще довольно острым зрением. Потому смогла прочитать на обложке: «Дети Арбата».

— Олечка! — с придыханием прошептала Слезнева, и столько трагизма было в шепоте, что секретарь Дудяна подняла голову. — Слезнева умоляюще сложила руки и показала глазами на книги.

Олечка, зная характер пенсионерки и досадуя на себя за неосмотрительность, моментально убрала книги в стол, но сказала:

— У нас. В киоске. Только... — она приложила пальчик к губам.

Слезнева заколебалась. Идти к Дудяну — опоздаешь в киоск, это точно. Идти в киоск — рассердится Дудян. Хотя как бывший ученик, он мог бы и подождать. Все же не решилась, спросила:

— Артур Григорьевич у себя?

Олечка, подкрашивая губы, нервно дернула плечиком, что лишало Слезневу последнего шанса. И она неохотно потянула за красивую медную ручку. Вошла в тамбур, толкнула следующую дверь. За огромным столом никого не было. Повернув голову вправо к окнам, Слезнева вздрогнула. У крайнего окна, ближе к двери, на ковре лежал хозяин кабинета.

Слезнева тихо ойкнула, попятилась назад и, крикнув Олечке: «Артуру Григорьевичу плохо!», ринулась вниз по лестнице.

Олечка последний раз глянулась в зеркало, поправила локон на лбу и вошла в кабинет шефа. Тот лежал на спине, откинув правую руку. Губы кривились от боли. Олечка опустилась на колени:

— Артур Григорьевич! — негромко окликнула она. — Артур... — И тут увидела кровь, сначала на ухе, потом на ковре. — Артур Григорьевич! Что с вами?! — закричала она и дотронулась до темного пятна на ковре. Но тут же отдернула руку и бросилась вон, с ужасом глядя на свой палец. Он был красным.