Неполная обойма

II

Капитан Гуреев — начальник уголовного розыска города, только собрался к зубному врачу — слетела коронка, как зазвонил телефон. Узнав от начальника милиции о происшествии в горисполкоме, Гуреев, прихватив двух оперативников, сразу же выехал туда. Присутствие в горисполкоме начальника милиции, конечно же, помогло — он вызвал скорую помощь, опергруппу, обеспечил охрану места происшествия, не было обычной в таких случаях толкотни и толпы. Гурееву оставалось только разыскать преступника. Только розыск... Но ведь это самое главное и самое трудное. Всего однажды за свою долгую практику Гурееву не пришлось искать воров, взломавших дверь сельского магазина. Гуреев как раз тогда собрался в отпуск. Куплены билеты. Даны телеграммы. Но по укоренившейся практике в райотделе милиции, где он тогда работал, отпускник в последние сутки обязан отдежурить. А требование общее — преступление, совершенное во время дежурства, должно быть раскрыто дежурной службой. Так что редко кому удавалось уехать в отпуск вовремя.

Ночью, из дальней деревни поступил сигнал от лесничего, проезжавшего мимо магазина «Смешанные товары». Заметив, что на дверях сорван замок, он достучался до председателя сельского Совета и позвонил в райотдел милиции. Оперативная группа выехала немедленно. Служебно-розыскная собака след не взяла. Послали за заведующей магазином, чтобы вместе с ней зайти в торговый зал и определить размеры похищенного. Все это время оперативники работали — будили местных жителей, опрашивали их, фотографировали место взлома, проводили первичные следственные мероприятия... Дежурный по райотделу — Гуреев, тогда еще лейтенант, понимал, что отпуск его «плакал», что придется сдавать билеты. И он уже примирился с этим. Наконец привезли заведующую — толстую заспанную женщину, которая при виде взломанной двери упала в обморок. Оказалось, что дневная выручка осталась у нее в подсобке, не в сейфе (сейфу она не доверилась), а в мусорной корзине под бумагами.

Взяв понятых и жалобно стонущую заведующую, Гуреев наконец открыл дверь и вошел в магазин. Там на мешках с краденным товаром лежали воры. Двое. Они крепко спали. Тут же валялись бутылки с водкой и из-под водки. Решив обмыть удачное мероприятие, они явно перестарались.

Дав задание двум оперативникам, что приехали с ним, Гуреев принялся за допрос секретарши. Олечка, всхлипывая и шмыгая покрасневшим носиком, твердо стояла на своем — пришла без двадцати девять, и с этого момента никуда не отлучалась. Никто за это время не входил в кабинет шефа и не выходил. Время преступления сдвигалось. Верхний предел был бы установлен — выстрел прозвучал до восьми сорока, но мешало одно обстоятельство. Олечка утверждала, что придя на работу, заглянула в кабинет и видела Дудяна живым и даже поздоровалась с ним. Непонятно! Если самоубийство — был бы пистолет. Может, Олечка? Гуреев целых полчаса бился с ней, довел до истерики, но выяснить ничего не смог. На всякий случай он осмотрел ее рабочее место, впрочем, не надеясь на успех. Что-то здесь было не так...

Вторым Гуреев допрашивал дежурного милиционера, которого в связи с чрезвычайным происшествием домой на отдых не отпустили. Смена его кончилась, оружие у него изъято для экспертизы. Милиционер обиженно дул губы. Правда, милиционером его можно назвать условно. Ни милицейской хватки, ни оперативной сообразительности у этих «служащих» госпартаппарата не сыщешь. Скорее всего они что-то среднее между сторожем и вахтером, только что форма милицейская. От них и требуется немного — стой, проверяй документы, спрашивай к кому, ну и иногда выводи слишком эксцентричных особ. Вот и все. А там хоть трава не расти. Не принимают их преступники всерьез, потому и кражи из гардеробов.

Так что надеяться Гурееву на помощь дежурного приходилось осторожно, разве только какой сержант из патрульной службы переведен сюда? Вряд ли. Места здесь теплые, блатные. Люди на очереди стоят, на неофициальной, конечно. Кормушка еще та...

Сержант Чепурной не оправдал даже малых надежд. Правда, козырял лихо. По минутам расписал ему утро Гуреев, а толку никакого. Помнит Чепурной, что приехали начальник милиции и с ним в штатском из КГБ без пяти девять. Ну, и начальство запомнил. А так — кто шел, что нес, куда пошел? Бесполезно. Обленились, отупели. По мнению Гуреева, так гнать их всех надо в народное хозяйство. Ведь, если посчитать по всей стране в целом, большая армия нахлебников наберется — молодые, здоровые. Ничего бы с госпартаппаратом не случилось. У дверей пенсионера побойчей и хватит...

Минут двадцать потратил начальник уголовного розыска с дежурным милиционером. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знает. Службу нес, как положено. Потерпевшего боготворит. Считает самым авторитетным в горисполкоме — отзывчивым, добрым. Он даже его дочери помог с квартирой.

— Как это? Ни за что, ни про что? — удивился Гуреев, зная, что в городе с квартирами трудно. Да и не только в городе...

— Дежурил я, Артур Григорьевич шел. Я к нему обратился. Он помог, — монотонно пояснял сержант.

— Дочь хоть на очереди стояла?

— Где? На какой-такой очереди? Попросил Артура Григорьевича — он откликнулся. Веселый всегда. Шутить любит. Да он один из всех... Правда, сегодня смурной шел.

Только это и записал Гуреев. Еще несколько минут пытал он Чепурного — смурной — это как? Бесполезно — смурной и все.

Зашел опять к Олечке, может что вспомнила. Нет. Никуда не отлучалась, никто не входил, никто не выходил. Вот так! Глаз с нее не спускать, в конце работы задержать придется.

— Кто может подтвердить, что вы не отлучались никуда эти двадцать минут? — вопрос глупый, но иной раз кое-что проясняет.

— Депутат Слезнева, — сразу ответила Олечка, потом, правда, прикусила губу.

— Кто такая? Что с утра здесь делала?

— По жалобе ее Артур Григорьевич вызывал.

— Как найти?

— Только что здесь была.

— Найди ее и ко мне.

Зашел к сотрудникам. Заняты с людьми. Оба головой качают. Как раз Сиповский позвонил, спросил про дела-делишки. Беспокоится. На всякий случай сказал насчет Олечки. Получил приказ найти Слезневу. Вернулся в приемную.

— Где твой депутат?

— Поискала-поискала, нет нигде, — и опять в слезы. Ну, Олечка!

Записал адрес Слезневой. Поговорить с ней нужно, но есть дела посрочнее. Шофера́ теперь. Да и пора в больницу позвонить или лучше съездить...

Больница неподалеку. Главного хирурга Гуреев знал хорошо. Но тот как раз был на операции. Оперировал не Дудяна, его нельзя, у него состояние критическое. Чтобы не терять время даром, Гуреев решил осмотреть одежду потерпевшего. Разыскал кастеляншу. Тоже знакомая и тоже по этим делам. Потому дала одежду Дудяна без разговоров.

Обращали на себя внимание три обстоятельства: 1. Довольно большая для повседневного ношения сумма денег — тысяча четыреста пятьдесят три рубля шестьдесят восемь копеек. Тысяча — в банковской упаковке — десятками. 2. С «мясом» оторванная на рубашке пуговица. Причем пуговица эта лежала в кармане пиджака. 3. Связка ключей — семь штук. Зачем таскать с собой такую тяжесть?

Со всем этим нужно разобраться. Гуреев забрал с собой деньги, ключи, пуговицу — оставил расписку. Вернулся в горисполком. Зашел к оперативникам. Молодой — лейтенант Смирнов, прямо-таки страдал от огорчения — ничего существенного. Одна только деталь. На позапрошлой неделе, в среду, Олечка — секретарша Дудяна, вернулась домой поздно, после полуночи, чего никогда не было. Якобы ездила куда-то с Дудяном. Муж устроил скандал, ходил жаловаться к председателю горисполкома. Почему-то с тех пор между секретаршей и шофером Дудяна словно черная кошка пробежала — не разговаривают, хотя были дружны. Вот и все.

У капитана Стецко новость — шофер председателя, после того, как привез шефа, видел незнакомца, который вышел из горисполкома через черный ход во двор, примерно, в половине девятого.

Гуреев приказал приметы этого человека сообщить всем постам милиции, перекрыть выезды из города. И хотя время упущено, надеялся, что где-то этот человек всплывет. Приметы броские.

— Нужно найти депутата Слезневу, — Гуреев протянул адрес лейтенанту. Помолчал. — Да, узнай, почему у Дудяна утром сегодня было плохое настроение. Жену не допрашивать, пока, — закряхтел недовольно. Это придется самому.

Не хотел он, чтобы его подчиненные имели неприятности. А с женами руководящих работников деликатно нужно и очень осторожно. Иначе жди беды.

— Тебе, капитан, — обратился Гуреев к Стецко, — самое тонкое и трудное задание. Нужно установить, кто проходил мимо приемной Дудяна в это время с других этажей? Кто и зачем? Короче, постарайся начертить маршруты всех сотрудников от входа и до рабочего места. Тогда мы узнаем, кто отклонился от маршрута. Кто и почему? Работа трудоемкая, рассчитана надолго, это — резерв, это на тот случай, если расследование затянется. Мы тебе помогать будем, но основной упор на тебя. Ясно?

Теперь к обоим. Обед здесь. В столовой. Дежурный милиционер проводит, а то могут не накормить. Постараюсь и я подоспеть. Пока же поищу шофера Дудяна. Очень мне с ним повидаться хочется. Вперед! — Гуреев взмахнул рукой в знак окончания разговора и вышел.

Гараж горисполкома во дворе. Двор влажно блестит недавно политым асфальтом. Чисто. Нет обычного автомобильного хлама. Слева, в углу двора, два прицепа для УАЗов, в полной боевой готовности. Чувствовалась опытная и твердая рука завгара или механика. Приземистое из белого кирпича здание гаража с широкими воротами, обшитыми досками, тянется по всей длине вдоль забора, а справа еще и загибается под прямым углом. Здесь двое ворот. Они как бы отдельно. По отсутствию следов колес, по пыли видно, что открываются редко.

Посередине гаража одни ворота открыты, за ними виднеется зеленый зад УАЗика. Гуреев подошел ближе, чтобы спросить про шофера Дудяна, но сообразил: все машины, судя по времени, в разгоне. Значит, это машина Дудяна, и шофер должен быть где-то здесь.

Вот он! Белобрысый, с нагловатинкой глаза. Одет в джинсы и безрукавку с непонятным рисунком. Крутит ключом гайку на какой-то железке. Крутит осторожно, чтобы не измазаться.

— Привет, Николай! — по-свойски поздоровался Гуреев.

Шофер глянул быстрым взглядом и не ответил, только дернул плечами. «С характером», — понял Гуреев. Сталкивался он с такими типами, что отблеск могущества шефа стараются перенести на себя. И зачастую в мелочах становятся диктаторами не только для окружающих, но, некоторым образом, и для начальства. Такие быстро обрастают жирком в прямом и переносном смысле, отсюда и поведение, и тон разговора. Зная мелкие и крупные грехи начальства, они волей-неволей заставляют с собой считаться. На уговоры не откликаются, к бедам других глухи, понимают только — сила на силу.

— Ты меня знаешь? — громко спросил Гуреев.

— Ну.

— Почему не здороваешься, или мама не научила?

— Сирота я, — хмыкнул довольно. Сострил.

— Ну-ка, сирота, выгони машину из гаража.

— Чего это? Без разрешения шефа?

— Сегодня я тебе и шеф, и мама. Быстро!

— Некуда торопиться, — пробурчал, долго тер руки тряпкой, кряхтя полез в машину.