Неполная обойма

IV

Старший следователь городской прокуратуры Сиповский нервничал. День к концу, а следствие не продвинулось ни на шаг. Позвонил начальнику уголовного розыска, пригласил к себе. Сам достал записную книжку Дудяна и стал тщательно ее просматривать. Записи обычные: телефоны, адреса, имена... Некоторые Сиповскому были знакомы, некоторые — нет. «Эти из областного центра, — отмечал он шестизначные номера. — Заграничный адрес. Болгария... Это — Чехословакия...» Вспомнил Виктор Ильич, — ездил Дудян за границу по туристическим путевкам. Долго листал он записную книжку, но ничего интересного не нашел. Записал несколько ему непонятных адресов, и хотел уже отложить, заняться другими делами, как вдруг за обложкой заметил листок. Снял обложку. Листок небольшой. На нем план какого-то строения. В углу два крестика, и пометка — «глубина один метр». Ну, прямо как в детективном романе. Клад какой, что ли? Тогда два клада. Два крестика...

Где же это может быть? Отбросил и книжку и листок. Не до кладов. Знал, завтра с него спросят обязательно. Спросят за бездеятельность, за безынициативность.

Удивительно. Не первое же убийство раскрывает, и не второе... Уже со счета сбился. «Но те были не такие», — оправдывался Виктор Ильич перед собой.

Гуреев быстрым шагом зашел в кабинет. Бросил папку на стол. Сел.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Сиповский, и двинул листок с планом.

Гуреев достал сигарету, закурил. Предлагать не стал, знал — Сиповский не курит. Долго вертел в руках план, потом спрятал в папку.

— Возьму, подумаю на досуге.

— Как ты считаешь, это покушение на убийство? — каким-то жалким голосом спросил Сиповский и возненавидел себя за этот тон.

— Не сам же он себя, — чуть помедлил с ответом Гуреев. — Хотя на его месте я бы это сделал.

— С чего бы?

— Никогда не думал, что наш первый зам такая грязная личность, — Гуреев выпустил дым в потолок и замахал рукой, разгоняя его.

— Ну уж! — воскликнул Сиповский, и глянул на дверь. — Откуда взял? Я кого ни допрашиваю, все в один голос: «Замечательный человек. Деловой. В момент перестроился...»

— Ты кого допрашивал?

— Как кого? Работников аппарата.

— Лизоблюды. А ты послушай, что простой народ говорит, — Гуреев похлопал по папке. — Один инвалид, сегодня записан на прием, прямо сказал: «Взяточник и вор. И я могу это доказать. Только меня слушать не хотят». Понял? И выдал такое, что волосы у меня дыбом. Квартирами торгует, пьет по-черному за государственный счет, никого не стесняясь...

— Болтовня. Приходили как-то письма от таких доброжелателей. Я проверял — ничего, — придав голосу твердости, сказал Сиповский.

— Как сказать. Я кое-что проверил, — подтверждается.

— Ты бы лучше делом занялся, — повысил голос Виктор Ильич. — Покушением на убийство, а уж потом... если прикажут... — и он ткнул пальцем в потолок.

— Здорово ты перестроился, — съехидничал Гуреев. — Прямо как Дудян.

— Чего ты пристал к Артуру Григорьевичу? Чем тебе он не нравится? Пока жив-здоров был, гнулись перед ним, а теперь...

— Не гнусь я ни перед кем, ты меня знаешь. Подчиняться — подчиняюсь, а гнуться — извини, — резко произнес Гуреев и продолжил: — Вот у меня какие данные еще... Две дачи. Установил — железно. Любовница...

— Любовница — это хорошо, — перебил Сиповский, чтобы свести на шутку горячий разговор. — На даче, да с любовницей...

— Пьянствует в компании каких-то друзей из области. Те за сто километров прутся. Неспроста. На середине пути встречаются. Шашлыки... то-се... Позвонил начальнику ОБХСС, тот по секрету — материалу предостаточно, мол, но не позволяют...

— Ну вот, видишь — не позволяют. А ты куда? — растерянно сказал Сиповский и вспомнил про коньячные бутылки в сейфе Дудяна. — Коньяк пьют?

— Конечно. Целый мешок пустых бутылок в машине...

— Может, шофер насобирал где... — слабо сопротивлялся Виктор Ильич, хотя далеко-далеко мелькнуло: «Взять, да ударить разом и по Дудяну и по прокурору. Вот будет...» Потому и закричал на Гуреева: — Что ты мне вкручиваешь? Взятки, то-се... Ты мне убийцу давай. А все остальное к делу не относится. По мне хоть десять дач...

— Не узнаю тебя, Виктор Ильич, — удивился Гуреев. — Шесть лет вместе работаем, никогда ты не был мокрой курицей. Что с тобой. Чего раскис?

— Неважно что-то чувствую себя сегодня, — солгал Сиповский и неожиданно для себя попросил: — Давай съездим к жене Дудяна. Допросим.

В другое время он бы этого не позволил. Придет в себя Дудян, мало ему не будет. Как? Жену — допросить?! И сейчас колебался, но нужно... Да и притом — вдвоем...

— Один боишься? — усмехнулся Гуреев. И эта усмешка опять разозлила:

— Хватит языком чесать. Ты обязан со мной ехать. Возможно, что по материалам допроса придется сразу проводить оперативно-розыскные мероприятия.

— Я не против, но может Стецко тебе дать, а я пока бы...

— Нет, — твердо сказал Сиповский. — Кстати, что с незнакомцем в коричневой куртке и с белыми усами?

— Упустили, — с огорчением произнес Гуреев и тяжело вздохнул. — С поезда спрыгнул, стервец. На ходу. Сержант промедлил со стоп-краном...

— Вот она — советская милиция! — злорадно воскликнул Сиповский. — Вот ваша работа! Преступник из-под носа уходит.

— Ну уж — преступник... — возразил Гуреев.

— А что? Почему убегал?

Этот аргумент путал карты капитану Гурееву. Чувствовал он — не тот это человек. Не связан он с покушением на убийство. Приметы слишком броские. Да и по времени не подходит. В полдевятого он покинул через черный ход горисполком. А Олечка без двадцати девять здоровалась со своим шефом. Разве только она и покрывает этого типа?

Сиповский был уверен твердо — раз бежал, значит виноват. Честный человек от милиции не бегает. Зачем?

— Вы одного человека... Вам в рот положили, разжевали... Проглотить не можете, — если честно, то Виктор Ильич еще и прикидывал, как прикрыться этим беглецом перед завтрашним спросом. — Тоже мне...

— Знаешь, не заводи... А то и я... Прокуратуру знаю с несколько иной стороны, — не выдержал Гуреев. — Лучше давай любовницу допросим. Полезней будет, да и прижать есть чем, а так что́ — с голыми руками... Вчера они вместе с Дудяном и еще кем-то пили. И Дудян ее приревновал. Может, на этой почве? Может, ниточка и потянется...

— Что ж, будь по-твоему, — согласился Виктор Ильич. Очень уж не хотелось ему ехать к жене Дудяна. — Когда?

— Сейчас. Машина ждет. Я хотел сам, да вдвоем лучше.

— Тоже боишься? — отомстил Сиповский.

— Мне-то что? — засмеялся Гуреев. — Любовница — не жена.

— Не скажи, — возразил Виктор Ильич. — За нее может быть больше...

Дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати. Ничуть не стесняясь под пристальными взглядами двух мужчин, пригласила в комнату, усадила в кресла.

— Попить хотите? Боржоми, кофе... На улице жарко.

— Нет-нет, — поспешил Сиповский. Все-таки какая-то часть могущества первого заместителя председателя горисполкома витала и здесь.

— Извините, Мария Ивановна, но я бы боржомчику с удовольствием... — назло следователю сказал Гуреев.

Женщина принесла с кухни запотевшую бутылку и два красивых стакана. «Квартирка-то двухкомнатная», — отметил Гуреев и спросил:

— Вы знаете нас? А то мы не представились...

— Нет. Не имела чести, — радушно улыбнулась та.

— И так сразу... Впускаете. Угощаете... — не выдержал Виктор Ильич.

— Вы ведь от Артура Григорьевича? — женщина чуть встревожилась.

— Да, от него, — успокоил Гуреев, но вдруг, решившись, сказал: — Артур Григорьевич в тяжелом состоянии находится в больнице.

Женщина всплеснула руками:

— Что с ним? Сердце?

— Нет. Огнестрельная рана.

Сиповский укоризненно глянул на Гуреева.

— Огнестрельная? Из пистолета? — ахнула женщина.

— Из какого пистолета? — не упустил Виктор Ильич.

— Да так я...

— Ну-ну! Откуда у Дудяна этот пистолет?

— Он как-то рассказывал, — женщина теребила пояс на платье. — Это еще, когда в комсомоле он работал. Отобрали у кого-то.

— В горкоме комсомола? — уточнил Виктор Ильич.

— Не знаю. Артур сказал, — она спохватилась, что назвала Дудяна просто по имени, но махнула рукой. — Он сказал — в комсомоле было...

— Что за пистолет? Марку помните?

— Иностранный. Браунинг.

— Где он хранил его?

— В сейфе. Или в машине возил... — у нее глаза налились слезами.

— А он не объяснял вам, какая необходимость иметь ему незарегистрированный пистолет? — Сиповский говорил с раздражением. На самом деле, на кой черт он его таскал? Может, боялся кого?

— Он смеялся — память о бурной молодости.

— Что, на самом деле бурная была? — заинтересовался Гуреев.

Женщина пожала плечами.

— Давно знаете Дудяна? — задал вопрос Сиповский.

— Три года.

— А в любовницах сколько? — прямо глядя ей в глаза спросил Гуреев.

— Я... Вы знаете... — женщина вскочила, выбежала в другую комнату.

«Вот оно! Вот оно!» — долго не могла она привыкнуть к своей роли. Нет, она никого не винит. Кого же тут винить? Никто не насиловал. Сама. Она тут же вспомнила подругу, что не видела с того самого Нового года по старому стилю, уже два с половиной года.

Приехала Мария из другого города. Там разошлась с мужем. Бросила все. Близких никого нет. Одна только школьная подруга, преуспевающая в должности заведующей городским отделом культуры. Написала письмо. Получила ответ. Немного суховатый, но можно простить, привыкла к официальщине. В письме говорилось, что работа найдется, и с квартирой определится, но не сразу.

Приехала. Стала работать у подруги в отделе. Дудяна видела. Как же — начальство. Он на нее сразу глаз положил, стал интересоваться — кто такая, откуда? Вот тогда у подруги и созрел план быстрого получения квартиры. Отказалась Мария от него. Как это низко! Подумать стыдно! По этой причине с подругой поссорилась. Поссорилась как с подругой, а как с начальником? На работе каждый день встречаешься.

Под старый Новый год подруга предложила помириться. Сама — первая. Пригласила к себе в гости. Оказалось — не только ее, но и Дудяна. В самый разгар веселья он подошел. Сел рядом. Она сначала сторонилась, потом — ничего. Весело было. Песни пели. Плясали. После двенадцати Дудян предложил прокатиться на машине. Она неожиданно согласилась. Катал их шофер на горисполкомовской машине. Катал лихо. Заметно было, что он сильно навеселе. Она очень боялась, потому, наверное, и согласилась заехать на дачу.

На даче натоплено. Стол накрыт. Чувствовалось, что не случайно. Но это-то как раз и поднимало в собственных глазах. Утром — позднее раскаяние. Да что толку? Уволилась с работы. Стыдно перед подругой. Артур Григорьевич, да чего там — Артур! — сам устроил в Госстрах. Работа нормальная, и заработок, и время свободное. А через два месяца квартира подоспела. Вот так вот! А теперь уже два с половиной года — любовница...

— Не извиняюсь, — не обращая внимания на протестующие жесты Сиповского, жестко сказал Гуреев. — Меня сейчас интересуют не ваши моральные ценности. По всей видимости, Дудяна хотели убить. С утра он не приходит в сознание. Состояние крайне тяжелое. И если вы, как это называется, питаете какие-то чувства, то должны помочь найти преступника.