Неполная обойма

X

Если честно, капитану Гурееву было не до тайны Дудяновских кладов. Работы было так много, что он никак не мог выкроить время повнимательнее присмотреться к плану из записной книжки. Но где-то все-таки точил червячок, и он, отправив Стецко обедать, вытащил план и уселся за свой стол, не за приставной, пользуясь тем, что полковник Туренко отсутствовал.

Трудно было отвлечься от сегодняшних забот, сосредоточиться на маленьком белом клочке. Бумага обычная, стандартная. Одна восьмая листа. Квадрат, расчерченный двумя перпендикулярными линиями, смещенными влево и вверх. В большом четырехугольнике в правом нижнем углу два крестика друг за другом. Над чертежом надпись. Кроме этой надписи, ничто не говорило, что это план строения. «Глубина один метр». Значит, чертеж снят с поверхности земли. Значит, речь идет или о подвале каком-то, или о строении с земляным полом. Ну, насчет земляных полов сейчас редко... А если подвал? Тогда строение должно быть небольшим. И гадать нечего — дача. Дача Дудяна? Естественно, не та, что продал, и не та, что строит, а та, что в садоводстве «Солнечный».

Знал Гуреев это садоводство. В живописном месте, на берегу реки. Лет пять тому возмечтала жена его о даче и обязательно на берегу реки. Сунулся тогда Гуреев в это садоводство. Что ты! Со свиным рылом в калашный ряд... Только по решению горисполкома. А решения горисполкома быть не могло. Кто бы стал решать для старшего оперуполномоченного уголовного розыска? Может, сейчас... А что, дача прокурора там, начальника милиции, вот и Дудяна...

Гуреев взял с собой эксперта-криминалиста, помощника дежурного по горотделу. В таких случаях важно, чтобы кто-то был в форме. Прикинул, — полчаса езды до садоводства, там полчаса, ну — час. Час что там делать? За полчаса управятся. Обратно... Итого: полтора часа.

Ах, как жаль было этих полутора часов. Ведь после признания Олечки время убийства ограничено всего десятью-пятнадцатью минутами. Пришла Олечка на работу, поздоровалась с Дудяном и сразу отправилась в киоск за книгами. Вернулась, конечно, не через одну-две минуты... Вернулась и стала заниматься своей косметикой. В девять пришла Слезнева. Значит, что-то случилось в период с без семнадцати-двадцати девять до без трех минут девять. Четырнадцать-пятнадцать минут! В этом случае особое значение приобретает работа Стецко, он выясняет по минутам: кто где был и что делал. Сколько же нужно будет допросить, перепроверить... А тут целых полтора часа коту под хвост!

Гуреев, прищурив глаза, прислушался к шуму мотора, и прикидывал: теперь нужно бы допросить Кашеварова, завторготделом. Ох, как нужно! Но Туренко вдруг воспротивился категорически. Неужели он Кашеварова заподозрил? Этого... Нет, Юрий Николаевич не позволит... Гуреев его отлично знает. Уж чего-чего, а убить... Он курицу боится зарезать, да он и стрелять не умеет...

Машина, плавно тормознув, остановилась.

— Товарищ капитан, — тихо окликнул его помощник дежурного сержант Бубарев. — Приехали.

Ворота садоводства были закрыты и заперты на большой висячий замок.

— Чего это они средь бела дня?.. — недовольно буркнул Гуреев.

— Чтобы машины не пылили, — улыбнулся сержант Бубарев, белозубый, смешливый.

— Пойди, скажи — пусть откроют, и спроси, где дача Дудяна, — распорядился Гуреев. Неохота самому вылезать, что-то разморило.

Сержант вернулся через несколько минут с виноватой улыбкой.

— Не открывает, товарищ капитан. Ни в какую. Говорит, идите пешком.

Ведь вот до чего дошло. Даже сторожа на дачах начальства на милицию ноль внимания. Это черт знает что! Чуть к верхам приобщился и уже корчит из себя... А все потому, что видят кругом непорядок, как же — в такое престижное место только с решения горисполкома, а горисполком решает, что горком прикажет... Гуреев почувствовал, как в нем закипает злость. Не потому, что ему отказали в участке тогда, пять лет назад. Кстати, у него так и нет дачи. Жене расхотелось. Он и рад, слава богу, а то бы извела: навоз, саженцы, стройматериалы...

В сторожке два крепких старика играли в карты.

— Здорово, отцы! — поздоровался Гуреев.

— Доброго здоровья, — ответили те бодрым дуэтом и глянули с любопытством. Наверное, сержант проинформировал их, кто приехал в милицейской машине.

Гуреев без приглашения сел на табурет, глянул в окно, крикнул:

— Сержант!

— Слушаю, товарищ капитан, — вырос тот в дверях.

— Составить протокол по форме в том, что сторожа в рабочее время играют в азартные игры. Фамилия? — обратился он к близсидящему.

— Я это... не сторож вовсе. Зашел... по пути... — бормотнул тот.

— Укажи в протоколе о нахождении посторонних в дежурке, а также, что сторож оказал противодействие уголовному розыску в раскрытии особо опасного преступления — убийства должностного лица. Все! — он встал, снял с гвоздя большой ключ. — Протокол доставить мне. Я буду на даче зверски убитого первого заместителя председателя горисполкома Дудяна.

На сторожа было жалко смотреть.

— Кто же знал, что уголовный розыск. Сказали: «Милиция! Милиция!» Я ежели б знал... Пускать никого не велено, только что со стройматериалами, и черные «Волги». А раз такое дело...

— Без моего ведома никого не выпускать, — ляпнул Гуреев, не представляя к каким последствиям это распоряжение приведет...

Дача Дудяна была двухэтажной. Первый этаж из красного кирпича, второй из дерева. На окнах металлические ставни, карнизы резные. Баня, гараж, беседка и участок, конечно же, не четыре сотки.

Гуреев обошел вокруг дачи, примерил ключ из общей связки, тот, что указал шофер Дудяна. Замок открылся. Толкнул дверь. Ступая на цыпочках, прошелся по первому этажу. Планировка, подходящая к чертежу. В большой комнате, под паласом, обозначен люк в подвал.

Где-то в душе Гуреев надеялся, что дача не подойдет к плану из записной книжки Дудяна. И они тут же вернутся в город, к важным и очень срочным делам. Выходит, зря надеялся.

— Сержант, двух понятых, — приказал Гуреев, эксперту же сказал:

— Запечатлей для потомков этот дворец.

Без понятых делать ничего нельзя, поэтому Гуреев прошел в беседку, сел. Эксперт сфотографировал дачу и присоединился к нему, спросил:

— Интересно, сколько такая дача стоит?

— Мне тоже интересно, — буркнул Гуреев. Говорить не хотелось. Он понимал, такую или такие дачи, потому как в садоводстве «Солнечный» маленьких дач не было видно, на зарплату, мягко говоря, не построить.

В беседке прохладно, тихо. Прошло пять минут, десять... Гуреев начал нервничать. Долго помощник дежурного ищет понятых. И вдруг сообразил в каком садоводстве он находится. «Черт!» — ругнулся про себя и встал:

— Пойду, помогу сержанту.

Сержанта в улочке не было видно, но Гуреев помнил, когда тот выходил из ворот дачи Дудяна, то повернул налево. Он тоже повернул налево и медленно двинулся по дороге мимо дач, одна другой лучше. Да, дачи были классные. Некоторые просто сказочные, воздушные. Некоторые громоздкие, насупленные. А вот... Гуреев вытаращил глаза. Перед ним стояло на тупом конце яйцо. Громадное! Удерживалось оно в вертикальном положении тремя металлическими подпорками. Вход в это оригинальное строение был снизу. Судя по окнам, забранным легкими решетками, в яйце было три этажа. Гуреев несколько минут стоял, пялил глаза. Надо же!

В конце улочки, у двухэтажного недостроенного терема стоял сержант и разговаривал с женщиной. Женщина была в открытом купальнике. «Это что же получается?! — рассердился Гуреев. — Мы его ждем, а он тут шуры-муры!..» Подошел ближе. Собеседница сержанта не отличалась красивым лицом, из-за короткого носа оно было как-то сплюснуто, зато у фигуры все прелести так и выпирали из купальника. Сержант, завидя начальство, лихо козырнул и доложил:

— Никто не соглашается быть понятыми, товарищ капитан.

— И даже эта прекрасная женщина? — Гуреев подошел к забору. — Здравствуйте!

— Так точно!

Женщина посмотрела на Гуреева внимательным взглядом и произнесла звонким голосом:

— Ни к чему между соседями.

— Какой же он вам сосед? — без всякого пыла, очевидно, уже устав повторять это, сказал сержант. — Через десять участков.

— Все равно. Мы здесь недавно. С таким трудом достали участок... Решение горисполкома добивались... И, нет-нет...

— Одно другому не мешает, — вмешался Гуреев. Где-то он ее видел, не в купальнике конечно. — Вы должны исполнить свой гражданский долг. Просто обязаны.

— Не теряйте времени. Заставить вы меня не можете. Знаю. Муж не так давно носил погоны...

Гуреев уже открыл рот, хотел спросить: «Кто?», как вдруг прозрел: «Жена Охлова это. Вот кто! — и тут же подумал: — Быстро он осваивается на новой работе».

— Тем более, вы знаете, как тяжело работнику милиции...

— Я сказала, всё, — резко почти крикнула та и пошла в дом.

— Пойдем, сержант, — Гуреев двинулся дальше, сержант за ним, но с заметной неохотой.

— Она пятая отказалась, — оправдывался он. — Никого не уговорить...

«Кажется, ее зовут Тамара, — почему-то вспомнил Гуреев. — Она хорошо пела на день Советской милиции. — Глянул на часы. — Ого! Выбиваемся из графика. Что-то нужно предпринять».

— Ты вот что, — обратился он к сержанту. — Выбирай дачи похуже, победнее. Там народ посговорчивей. Ты одного понятого добываешь и я одного. Ты направо, я налево. И поторопись, пожалуйста.

Маленький домик Гуреев отыскал не скоро. Причем не с краю садоводства, а в самом центре. И не один, а несколько. Давние, неказистые. Наверное, самые первые дачи, не зараженные еще гигантоманией и роскошеством. Постучал калиткой. Из двери выглянула старушка.

— Мать, можно вас на минутку? — крикнул ей Гуреев.

Та подошла. Было ей лет семьдесят — семьдесят пять. Но старушенция шустрая и, по всему видать, любопытная.

Гуреев представился:

— Начальник уголовного розыска, я за помощью. Очень прошу поприсутствовать понятой при обыске одной дачи.

— Это какой-такой? — живо откликнулась она.

— Во-он там, — указал рукой Гуреев. — Дача Дудяна — первого заместителя председателя горисполкома. Знаете?

— Это которого убили? Кто ж его не знает. А что так далеко забрел? Что ж, больше никого не нашел? — бабуля на самом деле была любопытной.

— Никто не соглашается, — тяжело вздохнул Гуреев.

— Понятно почему, вдруг завтра к ним ты придешь.

— Зачем? — не понял Гуреев.

— С обыском.

— A-а! Ну не все же...

— Не все, — согласилась старушенция. — Вот нас если с Власывной взять... — указала она рукой на соседнюю хибару. — Еще человек пять найдутся.

— Мать, а эту... Власывну нельзя с собой взять? — обрадовался Гуреев.

— Отчего же нельзя?! Можно... — она пролезла через кусты малины. Забора между участками не было. Стукнула в окошко:

— Власывна! Подружка, выдь на свет, божий одуванчик.

Власывна была на самом деле похожа на одуванчик. Белый волос вился вокруг сморщенного лица, и если бы не длинный, кривой нос, напоминающий нос бабы-яги, сошла бы она за одуванчик. Зубов у одуванчика не было, но говорила она быстро, хоть и шепелявя:

— Што шлучилошь? Шего вшполошилашь?

— Прошу вас поприсутствовать при обыске в качестве понятой, — пояснил Гуреев и добавил: