Пьесы. Статьи

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же, тремя часами позднее. Я н рассеянно подкладывает дрова в печку. Мрачный И е р о н и м сидит у стола в шапке и шинели. П а в е л и К а р о л ь в шинелях, с вещевыми мешками и скатанными одеялами на плечах. На груди у Кароля аккордеон.

П а в е л (Иерониму). Ну как, старик? Идешь с нами или остаешься?

И е р о н и м (нерешительно). Вы меня знаете — я всегда с большинством, но…

К а р о л ь. Какое там «но»? Все ведь ясно.

И е р о н и м. Вроде бы ясно, только тащиться сейчас, в темноту, не очень хочется. А здесь тепло, светло, постель приготовлена… Хорошо бы поужинать, а? Может, до завтра отложим?

П а в е л. Твое дело. Мы с Каролем плюем на все это. Там, где свинство, нас не ищи. Мы люди простые, откровенные — что мое, то твое.

К а р о л ь. Да, мы с Павлом не останемся ни минуты. Раз мы лишние, напрашиваться не будем. И не будем мешать подхалимам и лицемерам…

П а в е л. Решай скорее. Подождем тебя несколько минут на улице. (Идет в сторону передней.)

К а р о л ь (остановившись на пороге). А патефон?

П а в е л. Пес с ним! Пусть заводят. Нельзя же всухую — девочки любят слушать эдакое лирическое, музыкальное… с настроением. Понимаешь ты, серость, мужик неотесанный? Аргентинское танго…

Павел и Кароль уходят.

Я н (швыряет полено на пол). А ну их к черту!

И е р о н и м (резко встает). Пойду с ними. А ты не ругайся и не удивляйся. Я сразу почувствовал, что ничего хорошего из этого не получится. Потому что, в сущности, я не люблю — к дьяволу! — не люблю чужого запаха. К тому же — теперь я в этом уверен — мы не имеем права защищать своих врагов. Этим мы разрушаем нашу солидарность. Вот именно, нашу солидарность! Жаль, что ты этого не понимаешь! (Берет в углу свой вещевой мешок.) Когда поймешь — разыщи нас и перебирайся.

Я н. Зачем?

И е р о н и м. Ну тебя к дьяволу! Не успел выбраться из лагеря и уже надломился. Странствующий рыцарь! Солидарность — вот что главное. Подумай об этом. Будь здоров! (Уходит.)

Я н идет к двери, которую Иероним оставил открытой, захлопывает ее и возвращается на середину комнаты. Из глубины квартиры слышится хохот Люцци. Ян смущенно оглядывается, и взгляд его задерживается на стоящем у стены манекене; Ян подходит к нему и смотрит с насмешливой улыбкой.

Я н. Ну и как? Что скажешь, витринная Галатея? Ты, наверное, многое видела сквозь свое стекло. А вот теперь очутилась в самой гуще обезьяньего цирка. Да, моя красавица, Михал прав, мы вернулись к прежней лжи. Сама видишь… К счастью, ты свидетель, который нас не выдаст… (Ходит вокруг манекена, осматривает его со всех сторон. После паузы.) Эге! Может, это ты смеялась только что надо мной? (Смотрит в сторону левой двери.) Нет, это та, младшая… (Манекену.) При этом освещении ты действительно как живая. Однако у тебя то преимущество перед живыми, что при тебе по крайней мере можно не бояться собственного голоса. (Как бы прислушиваясь.) Вот именно! Это же поразительно — слышать свой голос и не бояться, что кто-то немедленно ответит, подтвердит, возразит… Ты не представляешь, как я стосковался по беседе с кем-то вроде тебя! (Бросает взгляд в сторону двери.) Или по молчанию с кем-то вроде них… (Манекену.) Тебе не понять, что значит в течение пяти лет быть только хористом. Частичкой в общем гаме! Где тебе! Ты не можешь этого знать, ты в своей витрине всегда была одинока. (Снова смотрит в сторону двери.) Так же, как та в своем неведении. Ну, что скажешь? Это хорошо, что ты не можешь сомкнуть ни на мгновение своих миндалевидных глаз. Смотри в оба… Там, где нет судей, нужны хотя бы свидетели.

Слева входит Л ю ц ц и и некоторое время наблюдает за Яном.

Л ю ц ц и. Вы один? Что случилось?

Я н. Ничего особенного. Мои коллеги пошли искать другое, более тихое пристанище.

Л ю ц ц и. Более тихое? Так ведь они сами шумели здесь. Все ушли?

Я н. Все, кроме него. (Показывает на лесенку, ведущую наверх.) Но он завтра тоже, наверное, уйдет.

Л ю ц ц и. Короче говоря, вы потеряли друзей. И все из-за нас. Вот так история!

Я н. К сожалению, я этого не предвидел.

Л ю ц ц и. И теперь жалеете, ясно. Наверное, думаете, что мы того не стоим. Пожалуй, вы не ошиблись.

Я н. И все-таки я ошибся.

Л ю ц ц и. Что же теперь будет?

Я н. А вы считаете — изменилось что-то?

Л ю ц ц и. Стало тише. И это уже лучше, верно?

Я н. Как-никак, пять лет мы не расставались ни на одну минуту… Вы даже не можете представить себе: в течение пяти лет ни на одну минуту!

Л ю ц ц и. Но в конце концов вы должны же были когда-нибудь расстаться?

Я н. Да. Скажу больше: все пять лет мы ни о чем так горячо не мечтали, как о том чудесном мгновении, когда наконец сможем расстаться. О, в этом мы все были несомненно солидарны! (Глядя на дверь в переднюю.) Да, именно в этом — основа нашей солидарности.

Л ю ц ц и. Короче говоря, вы сейчас тот человек, чье самое заветное желание исполнилось? Вероятно, это очень приятное ощущение?

Я н. Мне кажется, однако, что это случилось на несколько дней раньше, чем следовало. А может, на один день позже? На сегодняшний день…

Л ю ц ц и. Я не совсем вас понимаю, но… Если вы жалеете о случившемся, то очень легко все исправить: мы вернемся домой, а ваши друзья — сюда.

Я н. Вот уж тогда я, наверное, был бы совершенно один, именно если бы они сюда вернулись.

Л ю ц ц и. Я вижу, вам трудно угодить. Ну что ж. В таком случае вы будете один, но с нами: со мной, с Ингой и маленькой Лорхен. И согласитесь, что мы ведем себя тише, чем они. Если вам это больше… по душе…

Ян подходит к лесенке и смотрит наверх.

(Наблюдает за ним.) Что вы там делаете?

Я н. Я подумал то же самое о Михале; что он там делает?

Л ю ц ц и. Ваш коллега? Может быть, спит уже. Там, наверху, очень уютная комнатка.

Я н. А вы откуда знаете?

Л ю ц ц и. Я эту квартиру знаю не хуже нашей. Герда Клюге — моя подруга, я бывала здесь почти ежедневно. И нам больше всего нравилось сидеть в комнатке наверху. Это был настоящий инкубатор.

Я н. Инкубатор… Чего?

Л ю ц ц и. Наших грез, разумеется… Бедная Герда! Наверно, мерзнет где-то в бараке или телячьем вагоне. К счастью, эта гадость скоро кончится, я имею в виду войну.

Я н. Вы рады?

Л ю ц ц и. А вы нет?

Я н. Это не одно и то же, мы — победители.

Л ю ц ц и. Вы совсем не похожи на победителя. Победители — это те, что вчера ворвались в наш дом. Правда, я сама их не видела, но я так это себе представляю.

Я н. Гм… В таком случае мне хотелось бы задать вам один немного щекотливый вопрос… Как вам удалось избежать участи вашей сестры? Я прошу прощения за такой вопрос.

Л ю ц ц и. Очень просто. Меня не было в квартире. В подвале нашего дома — прачечная, и я весь вечер стирала белье, это меня спасло. Но раз уж мы об этом заговорили, я тоже хочу вас кое о чем спросить. Кажется, это была ваша… не знаю как назвать… затея, что ли, оказать нам помощь или защиту… Я все думаю — что вас побудило?

Я н. Тоже очень просто. Мне не понравился страх, который я заметил в глазах вашего отца, когда он приходил к нам. Мы разговорились, и я узнал, что ваш отец имел серьезные основания…

Л ю ц ц и (как будто разочарованно). Ах, только из-за его страха. Других причин не было?

Я н (резко). А вы что думали? Из-за чего?

Л ю ц ц и. Ох, не кричите на меня! Вижу, за пять лет вы многое успели забыть.

Я н. Возможно. За исключением чувства страха.

Л ю ц ц и. Но я не удивляюсь, что вы многое забыли. Однажды я видела ваш лагерь вблизи…

Я н. А! Интересно. Наконец появился человек, который видел нас с другой стороны колючей проволоки.

Л ю ц ц и. Совсем неинтересно. В прошлом году летом, во время школьной экскурсии, мы с Гердой вышли на опушку леса. Оттуда хорошо были видны бараки, заграждения и люди за проволокой. Это было похоже на зоопарк. Только звери в зоопарке имеют более человеческий облик. Даже рысь или леопарда иногда хочется погладить через решетку. А вот люди, люди за проволокой — это совершенно другое! (После паузы.) Отец говорит, что теперь все изменится, теперь будем мучиться мы, немцы. А я не могу согласиться с этим. Я не признаю ничего такого, из-за чего стоило бы страдать.

Я н. Сколько вам лет?

Л ю ц ц и. Семнадцать. Я моложе Инги на два года, но во многом чувствую себя гораздо старше. Вероятно, потому, что она уже успела поверить во что-то. Толком не знаю во что. Наверное, в то, о чем в свое время писали поэты. А я не успела. Когда я научилась думать, мир вокруг нас уже рушился. Однажды ночью я и моя мать поехали поездом к тетке и попали под страшную бомбежку. Моя мать погибла… А сейчас? Вы уже знаете. Сейчас мы одни в этом городке, по которому бродят чужие, ненавидящие нас люди. Я, разумеется, не говорю о вас… Но почему те, другие, так ненавидят нас? Почему из-за ненависти совершают то, чего люди ждут от любви? Впрочем, я не прошу вас объяснить мне, да вы не сумеете… (Поколебавшись.) Лучше вы расскажите мне… (Оборвала.)

Я н. О чем?

Л ю ц ц и. Должно быть, удивительное чувство… когда возвращаешься домой после стольких лет разлуки? Наверно, у вас есть девушка и она ждет вас где-то?

Я н (смущенный). Вы думаете, она действительно ждет? Ведь я же не мог ее связывать. И написал ей об этом… Вернул ей клятвы, освободил от долга верности и оставил за собой только право мечтать…

Л ю ц ц и. Но она ждет! Я уверена, что ждет. Уверена, хотя совершенно ее не знаю.

Я н. Возможно. Вам виднее. Я, собственно, на это и рассчитывал, глядя на вас. Вы даже не подозреваете, какие я вам задаю вопросы… мысленно, разумеется.

Л ю ц ц и. Можете быть совершенно искренни. Отвечу на любой, если сумею. Но прежде… Знаете, о чем я теперь мечтаю? О большом чайнике, бурлящем на раскаленной печке, — вот о чем.

Я н. Это идея. У меня в вещевом мешке есть немного чая и сахара.

Л ю ц ц и. Мы с Ингой сейчас этим займемся. (Подходит к двери и зовет.) Инга! Поди сюда, к нам! (Яну.) Если вы не боитесь темноты, я унесу на минутку лампу. А ваши вопросы вы зададите, когда будем пить чай! (Берет лампу, уходит в переднюю.)

Ян подходит к печке, открывает дверцу. Отблески пламени освещают комнату. Появляется И н г а, внимательно смотрит на Яна, подходит к печке. Пламя осветило девушку, и Ян заметил ее. Они молча смотрят друг на друга.

И н г а (после паузы). Где… моя сестра?

Я н. Сейчас вернется.

И н г а. Она звала меня.

Я н (точно ребенку). Сейчас вернется.

И н г а (после паузы, с еле заметной иронией). А я до сих пор не поблагодарила вас. Если бы не вы…

Я н. Чтобы не было недоразумений, освобождаю вас от всяких чувств… вроде благодарности. То, что я сделал и в какой-то мере навязал коллегам, более необходимо было нам, чем вам.

И н г а. Возможно.

Я н. Даже наверное. Вам нужен только покой. А у нас был больший выбор. Поэтому не удивляйтесь нашим громким спорам.

И н г а. В конце концов пришли к соглашению?

Я н. Да. Садитесь, пожалуйста, вот сюда, если вы любите смотреть на огонь. Вообразите себе, что это туристическая база в горах. Здесь во время метели встречаются чужие люди. Они ничего не знают друг о друге, но решают на время забыть, кто они и откуда пришли… (Внезапно смутившись.) Извините, я хотел сказать, что вы ничего не знаете обо мне…