Репортаж на миллион

Тео словно бы с трудом открыл глаза, медленно моргнул.

— Испытание ещё не закончилось, да? — спросила я неуверенно, потому что глаза его оставались непроглядно-чёрными.

— Не испытание, — пробормотал кромешник в ответ, завозился, сел, опираясь на дрожащие от слабости руки.

Я поспешила поддержать его за плечи, помогла подвинуться к стене, опереться на неё, а сама устроилась рядом. Сейчас Теодор явно был не в состоянии куда-то идти, почему бы не передохнуть? Тем более рядом с ним мне было гораздо спокойнее. Тео обхватил меня одной рукой и притянул ближе, прижал к своему боку. Я не возражала, с удовольствием пристроила голову на его плече, и только после этого вернулась к прерванному разговору.

— Не испытание? Тогда что это?

— Урок, — вздохнул мужчина. — Кромешная… любит своих детей и желает нам счастья, пусть тебе, как латорийке, трудно в это поверить. Когда пары приходят за благословением, она заглядывает в них и оценивает, подходят ли они друг другу. Наверное, если в паре всё хорошо, с ними ничего такого не происходит. А мы…

— А мы пара? — недоверчиво хмыкнула я, разглядывая его профиль.

Кромешник закрыл глаза, прижался затылком к стене и долго молчал. Мне даже начало казаться, что он задремал, но повторить вопрос я не успела.

— Для неё — да. Мы целовались перед алтарём и, наверное, думали о чём-то таком…

— Для неё? А спросить? А если я не хочу?! Мало ли о чём я там думала! — завозмущалась я, раздосадованно хмурясь. Потому что да, действительно думала. — Я вообще-то не планировала надолго здесь задерживаться!..

— Не бойся, для тебя это ничего не меняет, — устало отмахнулся Тео. — И если ты захочешь уехать, я не стану препятствовать, а она — тем более.

— Для меня не меняет, а ты?

— А для меня всё уже изменилось. Пути назад нет.

— То есть?

— Ты свет моей души, — ответил он спокойно, не открывая глаз. Да и зачем, если всё равно ничего не видел?.. — До этого поцелуя я и сам не понимал, как много во мне тьмы и как мало осталось… чего-то ещё. Мне сейчас кажется, что я с самого посвящения жил если не на грани, то близко к ней. А может, и до него, если такое вообще возможно… В Ордене слишком мало некромантов, и Кромешная, наверное, очень не хочет их терять. Поэтому она привела тебя ко мне.

— Она? — удивлённо уточнила я я.

— А ты действительно думаешь, что в Адарай тебя спасла бытовая магия? — он улыбнулся уголками губ, но тут же посерьёзнел. — Привела, да. Но она может только это — устроить встречу. Если я не смогу удержать свой свет, то это будет только моей ошибкой.

— Удержать? Но ты говорил, что отпустишь, это как?

— Не силой же, — вздохнул он. — Искренние чувства невозможно вызвать насилием, жестокость только погубит свет. Мне странно, что кто-то может жить среди людей, общаться с ними и — не понимать этого. Правда, как именно тебя завоёвывать, я не знаю, но надеюсь что-нибудь придумать, — усмехнулся он.

— Какие серьёзные планы, — пробормотала я, стараясь удержать улыбку в пределах разумного. Признания Тео согревали и окрыляли, и мне стоило большого волевого усилия не броситься к нему на шею с ответными нежностями. Перед этим стоило прояснить некоторые детали. — Ты же меня совсем не знаешь, вдруг я совсем не такая, как тебе нужно?

— Знаю, — возразил он. — Не твою жизнь, но — тебя. Чувствую, какая ты. И если поначалу ещё сомневался, теперь — нет.

— Кхм. Какие сложности...

Противоречивые ощущения. С одной стороны, это безумно приятно, когда на твой неожиданный и неуместный порыв сразу же отвечают встречным шагом и ещё более безумным порывом. Но с другой стороны, от предопределённости этого его интереса было жутковато. Покусывали всякие пораженческие мысли, что, если бы не предопределённость, он бы, может, ещё и внимания на меня не обратил. И вроде бы умом я понимала, что любовь очень часто начинается с первого впечатления, с первого интереса и симпатии, и тоже в некоторых случаях предопределена, но — всё равно нервничала.

Но зато я окончательно перестала бояться. Одно дело, когда мне это рассказывала посторонняя женщина, той можно было и не верить, а вот ему сейчас — не получалось.

— Ладно, и чему нас хотела научить твоя богиня? — постаралась я отвлечься от особенно острых вопросов наших столь внезапно завязавшихся отношений. — Кажется, мы оказались нерадивыми учениками, иначе не сидели бы тут.

— Доверие, — отозвался он. — Ты не доверяешь мне, я… не доверяю почти никому. И, боюсь, из-за меня мы тут надолго.

— Странный у вашей богини подход к обучению, — проворчала я. — Я знаю тебя меньше суток, о каком доверии можно говорить?! И вообще, почему из-за тебя?

— Я поверил, что ты ушла, — признался он. — Тьма шептала, была очень убедительной. Не сразу поверил, но слишком быстро.

— Да ладно, ещё вопрос, кто больше виноват! — возразила ему. — Я и правда чуть не ушла. Осталась, правда, совсем не из доверия к тебе, а… Это же свинство, бросить человека в беде. Вот вернулся бы ты, не застал меня и что подумал? И сгинул бы в том коридоре...

Я быстро пересказала, что успело случиться за время его отсутствия, поделившись сомнениями и переживаниями. Рассказ Тео о его приключениях вышел и того короче: он просто шёл вперёд под шёпот тьмы и видения. Вдаваться в подробности кромешник не стал, но я и так могла догадаться, что ему там показывали.

Потом мы немного помолчали. Светящиеся стрекозы, соскучившись, сели на стены, лениво поводя крыльями. Я рассеянно рассматривала их и гнала от себя одну очень неприятную мысль.

Догадывалась я, почему мы всё ещё сидим здесь, и вовсе не Тео был в этом виноват.

Вскоре я заёрзала, пытаясь устроиться удобнее. Камни жёсткие, да и удобно устроить голову на плече кромешника не получалось, шея затекала, спина тоже. Хольт несколько секунд потерпел мою возню, потом тяжело вздохнул и пересадил меня к себе на колени. Одним рывком, как-то уж слишком легко и ловко для настолько вымотанного человека, каким он казался.

Впрочем, я не возражала, сидеть так действительно было удобнее. Да и не только сидеть, рассматривать некроманта тоже было гораздо приятнее, чем каменные стены и собственных стрекоз.

Всё же интересное у него лицо. Черты резкие, далёкие от всех канонов, но взгляда не отвести.

Я задумчиво провела кончиком пальца по спинке носа мужчины. Тео распахнул глаза, но тут же, поморщившись, закрыл вновь — кажется, на мгновение забыл, что они сейчас бесполезны.

— Что случилось? — спросил тихо.

— Ничего нового. Разглядываю, — призналась я со смешком. — У тебя интересные черты лица. Ты на кого больше похож, на папу или на маму?

— А что? — прозвучало как-то напряжённо.

— Да просто любопытно, как могла бы выглядеть женщина с похожими. Очень странное впечатление… ну так что?

— Не знаю. Когда они погибли, мне было три, и я совершенно их не помню, а портретов не осталось.

— Извини, — смутилась я, мысленно ругая себя за бесцеремонность. Могла бы догадаться, он же говорил, что у него почти нет близких людей, кроме одного друга! Я поудобнее пристроила голову на твёрдом плече и поделилась собственным наблюдением: — А мы все трое в отца пошли. Он был таким же рыжим и кудрявым, а мама — шатенкой. Мама была очень красивой, я в детстве жалела, что совсем на неё не похожа. Но все Браны должны быть рыжие и бедовые, это закон.

— Почему?

Тут я, конечно, ничего не стала скрывать, выболтала. И про то, как погибли родители, и про то, как это регулярно пытались устроить братья, да и я сама порой. Тему своей работы я поначалу обходила, колеблясь, а потом плюнула на конспирацию и всё-таки призналась:

— А знаешь, я ведь тебя обманула. Я совсем даже не ради бытовой магии в Адарай.

— А ради чего? — уточнил Тео, потому что я замолчала.

— Ради вот этой самой школы, — вздохнула покаянно. — Я же журналистка, вот и поспорила с одним коллегой, что смогу сюда добраться и написать репортаж.

— Тебе бы никто не позволил этого сделать. — На моё признание Теодор отреагировал удивительно спокойно. — У нас есть менталисты. Тебе бы подправили память и выдворили из долины, вот и всё.

— А записи? — уточнила я, впрочем, догадываясь об ответе.

— Ты бы сама их отдала, — он пожал плечами.

— А если бы у меня был хороший блок, который они не смогли бы пробить?

— Это только осложнило бы твоё положение. Одно дело, когда в школу пытается проникнуть безмерно любопытная журналистка, другое — сильный маг с мощным ментальным блоком. Волей-неволей задумаешься, в чём его интерес.

— Но меня не допрашивали менталисты, — подхватила я. — Из-за тебя, да? Ты же сразу понял, что я… ну...

— Да. На что хоть спорили?

— На интерес, — смутилась я. Потом всё же призналась: — На бутылку шайского белого.

Тео тихо засмеялся в ответ, но комментировать не стал, и я была за это благодарна. Я и без него прекрасно понимала, что приз стоил куда меньше, чем я потратила на подготовку, но… Спор — просто повод.

Разговор на этом опять увял. Неподвижно и молча я высидела меньше минуты, потом задумчиво провела пальцем по шее Тео вдоль воротника формы, по горлу вверх к подбородку, повторила профиль сверху вниз…

— Что ты делаешь? — опять не выдержал кромешник, но на этот раз глаз не открывал и вообще не шевелился.

— Не знаю. Устала сидеть просто так. Мне всегда говорили, что у меня в попе шило. Наверное, опять неудобно повернулось… Эй! А в лоб? — вскинулась и ахнула я больше от неожиданности, чем от возмущения: Тео одной рукой приподнял меня, а второй быстро ощупал названную часть тела.

— Ничего нет, — разочарование в голосе было настолько искренним, что я не выдержала, расхохоталась этой банальной шутке.

Кромешник чуть крепче прижал меня к себе, словно опасался, что я начну драться или попытаюсь сбежать, но одновременно — искренне улыбнулся в ответ, отчего резкие черты как будто сгладились и смягчились.

Я полюбовалась ещё пару мгновений, погладила его ладонью по щеке. Тео опять зажмурился, накрыл мою ладонь своей, прижался. Потёрся, словно большой кот, поцеловал запястье… И я поняла, что все эти россказни про свет и предопределённость волнуют меня исчезающе мало. Гораздо сильнее волнует этот мужчина. И, пожалуй, мне плевать, что нашу встречу устроили какие-то там высшие силы…

С этой мыслью я обхватила его лицо обеими ладонями и поцеловала тонкие губы — такие строгие на вид и такие нежные на самом деле.

Тео ответил охотно, сразу, не задумываясь, словно именно этого и ждал. Поцелуй, сначала ласковый и осторожный, затянулся, становясь с каждым мгновением всё более страстным и чувственным. Он всё сильнее туманил разум, и всё меньше беспокоили мысли о том, где мы находимся и сколько знакомы. В конце концов, мы оба взрослые самостоятельные люди, и кому какое дело?

И вскоре я уже сидела верхом на бёдрах Тео, потому что так было гораздо удобнее и целоваться, и всё остальное. Я очень быстро справилась с пуговицами его кителя и рубашки, а кромешник, справедливо приняв это за разрешение, вытянул мою рубашку из-под ремня. Его твёрдые, шершавые, приятно прохладные ладони скользили по моей коже осторожно, с каким-то даже трепетом, и от этой немудрёной ласки у меня захватывало дух. А поцелуй — жадный, глубокий, откровенный, — соблазнял, обещая желанную близость.