Грязная любовь

ГЛАВА 10

— Как Юлька прошла тест? – запыхавшись, спросила я Алека – догнать его получилось только через двести метров от нашего барака.

— Хорошо, - ответил он, не сбавляя шаг.

— Да остановись ты! Я устала бежать!

Алек послушался. Велел последовавшему за мной охраннику оставаться на месте, а меня поволок в сторону забора.

— Я не должен тебе этого говорить, но вас разъединят. Не переживай за сестру. С ней всё будет хорошо. Жить в Гнезде совсем не плохо и ей повезло, что она прошла тестирование хуже тебя.

— Что с ней там сделают? – я проигнорировала его замечание по поводу моей судьбы.

— Подберут ей мужа. Из офицеров, скорее всего. Властям нужны молодые, сильные, здоровые и, главное, подчиняющиеся приказам люди.

— Её выдадут замуж и... всё?

— Да. И её муж точно не будет деградантом. И уродом не будет. И неадекватом. Мужчины проходят более жёсткое тестирование, чем женщины, потому что...

— Потому что женщин осталось совсем мало, - ответила я за него. – Вы хотите сделать из Юли рабыню, которая будет рожать новым властям послушный электорат?

— Ты же видела – она хочет жить на море. И мужа, наверняка, полюбит. Ты правильно заметила – девушек, пригодных к размножению, почти не осталось. Ей позволят выбрать жениха из нескольких вариантов, мы же не звери. Муж на руках её носить будет. Получить лицензию на брак в наше время – дорого стоит. Мужчины научились ценить семью.

— У тебя есть эта лицензия?

— Да. Уже два года.

— Но у тебя до сих пор нет семьи.

— А ты проницательна. Я вырос без отца и не уверен, что смогу быть хорошим мужем.

Без отца? Это же невозможно! Нет! Я плохо знаю новую реальность, но одинокая женщина могла выжить только если...

— Почему твою мать не отправили в Гнездо?

— Потому что она была деграданткой,- на удивление спокойно ответил он.

— Прости... Я не знала... Мне жаль.

— И мне жаль, что вы с сестрой попали на Ковчег. Но, поверь, свободная жизнь ещё хуже.

Свободная жизнь... Он озвучил то, о чём я давно догадываюсь: мы – пленницы. Нас не заперли в комнате, позволяют гулять и хорошо кормят. Но если мы попытаемся сбежать, на нас наденут наручники и прикуют к батарее. Спасители оказались похитителями. Охранники – тюремщиками... И самое страшное – бежать некуда. Страна отдана на растерзание деградантам. Где-то работают заводы, дети бегут в школу, их мамы купаются в бирюзовой воде Чёрного моря. А ещё где-то есть весь остальной мир, который, возможно, вымер. Или...

— Последний вопрос – что за границей?

— Твоя судьба тебя не интересует, я правильно понимаю?

— Ты сказал, что моя сестра будет в безопасности, и я тебе верю. Всё остальное не имеет значения. Так что за границей России?

— Этого никто не знает, - он казался искренним. – Скорее всего, все погибли и за границей может быть небезопасно. Ты достаточно взрослая и должна помнить, как люди просто падали на улицах без каких-либо симптомов «до». Как сейчас люди умирают в один день, достигнув определённого возраста. Но ты, должно быть, забыла, как выглядят старики. Настоящие, а не поседевшие и покрывшиеся морщинами от беспросветности жизни. Зачем тебе знать, что там, за границей, если здесь и сейчас власти пытаются возродить жизнь. Создать идеальное государство...

— Идеальное государство? – я прервала его пропагандистскую речь. – На пепле трупов миллионов человек? Ты хоть знаешь, сколько сейчас осталось живых? Их кто-нибудь считал? Пытался помочь? Или вы только школы для их детей способны ликвидировать?

Я била его кулаками в грудь и заливалась слезами. Да что вообще происходит в этом мире? Какое, нафиг, идеальное государство? И идеальное по сравнению с чем? Границы закрыты, но зачем и почему? Алек грубо схватил меня за запястья:

— Тебя отвезут в Оазис – к нашим старейшинам. Учись контролировать свои эмоции. Пожилые люди не потерпят насилия по отношению к себе. Я не хочу тебе зла, поверь. Но их школа перевоспитания ломает девушек. Ты не должна в неё попасть. Ни при каких обстоятельствах.

— Откуда ты знаешь? – я немного успокоилась и смахнула слёзы с глаз.

— Моя сестра была неприкасаемой, - коротко ответил он.

— Была?

— Её больше нет. Осталось только тело, которое ещё дышит, но уже не мыслит...