Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Самосовершенствование достигалось путем общения с окружающим миром, а также стремлением заклинателя получить чистую Ци небес и земли, чтобы сформировать ядро. Но суть Тёмного пути была всепоглощающей, она только принимала, ничего не отдавая взамен. Таким образом, для тёмных совершенствующихся не было никакой разницы между чистым и испорченным. Хотя их продвижение было быстрым, эта зловещая энергия со временем накапливалась. Даже если они не были запятнаны кровью, амулеты, которые они вырезали всё равно несли в себе кровавую ауру.

Но стоило следующему по Тёмному пути нарушить правило и запачкать руки, всё выходило из-под контроля. Никто больше не мог вернуть их обратно. Из-за этого с самых древних времен тёмные заклинатели крайне редко достигали Дао.

Те, кто вступал на этот путь, должны были быть готовы рискнуть всем и больше никогда не оглядываться назад.

Даже для Чэн Цяня прохождение через эту сеть заклинаний требовало больших усилий, но он так и не увидел никакой «группы людей», о которых упоминал официант. Когда Чэн Цянь с осторожностью обошёл ловушки, и вышел на открытую местность, он увидел перед собой поляну. На поляне, спиной к юноше, стоял высокий мужчина.

Этот человек самонадеянно распространил своё сознание по округе. Во всём его облике сквозила какая-то странная наглость, словно он безмолвно объявлял себя единственным властелином равнин, и даже воздух вокруг него был пропитан кровью. Чэн Цянь не мог сразу определить его уровень самосовершенствования, поэтому он спрятался за деревом и обуздал свою живую ауру, сделавшись похожим на мертвеца.

Тем временем, стоявший к нему спиной незнакомец, уже почти завершил создание заклинания. Но на полпути он вдруг начал вести себя странно.

Чэн Цянь увидел, как тот напрягся, словно перед лицом врага и что-то быстро прошептал себе под нос. Потом он вдруг разозлиться на пустое место. Он ударил ногой по земле и закричал, словно сумасшедший:

— Как ты смеешь!

Сказав это, мужчина вновь задеревенел, сделавшись похожим на марионетку, которую дергали за ниточки. Вскоре после этого он резко прекратил борьбу. Мрачно и зловеще рассмеявшись, он ответил сам себе:

— Почему это я не смею, никчёмный ты человек?

Чэн Цянь нахмурился. Нянь Дада, порой, тоже разговаривал сам с собой, но это было скорее смешно. Когда же это делал тёмный заклинатель, у любого человека по спине побежали бы мурашки.

В следующий момент заклинатель взревел от ярости и начал бить себя в грудь. Он бил так сильно, что по всей округе разносился оглушительный рёв ветра, смешавшийся с раскатами грома. Он совсем не сдерживался. От удара, из его ладони вырвался сгусток тёмной энергии. Не ясно было, ранил ли он себя сам, или это тёмная энергия ранила его руку. В любом случае, он проиграл дважды.

Пошатываясь, мужчина сделал два шага назад и сплюнул полный рот крови.

Чэн Цянь подумал про себя: «Что же это за безумие?»

И тут откуда-то издалека донесся удивлённый возглас. Амулеты, установленные по всему периметру, немедленно среагировали, и в воздухе расцвел ослепительный фейерверк. В мгновение ока из-под земли вырвались бесчисленные окровавленные когти, тут же превратившиеся в прочные цепи, и грубо схватили нарушителя. Попавшегося в ловушку швырнуло вниз и протащило по траве.

Этим несчастным оказалась Лужа.

Она не ожидала, что Чэн Цянь смешается с простым народом, и уже бог знает сколько времени осматривала лес в своем птичьем обличье. Чем дольше она искала, тем больше разочаровывалась. Она была истощена физически и морально, потому потеряла бдительность и легко угодила в ловушку тёмного заклинателя.

Когда её поймали, она немедленно превратилась обратно в человека, пытаясь сопротивляться, но быстро поняла, что её Ци оказалась полностью подавлена демонической энергией.

Упав, Лужа едва не выругалась вслух, но в конце концов сдержалась, чтобы не рассердить незнакомца. Она знала, что брат, должно быть, оставил что-то на её теле, чтобы защитить ее. Стараясь не издавать ни звука, девушка свернулась калачиком на земле, изображая мертвую, и сосредоточилась на борьбе с тёмной Ци, вошедшей в ее тело.

Лужа была права. В тот момент, когда эти цепи схватили ее, лента в её волосах порвалась. На ленте был амулет, оставленный Янь Чжэнмином. Именно из-за действия «Нитей марионетки» эти цепи не пронзили ее насквозь.

«Нити марионетки» созданные заклинателем, взращивающим изначальный дух, были совсем не похожи на то, что Чэн Цянь когда-то дал Сюэцину. Янь Чжэнмин и Ли Юнь были неподалёку, и как только амулет сломался, Янь Чжэнмин зафиксировал местоположение Лужи, и братья немедленно поспешили туда.

Но Чэн Цянь, все это время прятавшийся за деревом, совершенно не узнавал Лужу. Взрослея, девочки сильно преображались. Порой, когда малышка превращалась во взрослую барышню, она становилась почти неузнаваемой по сравнению со своим первоначальным обликом. Более того, в этот момент Лужа спрятала свои крылья.

Чэн Цянь понятия не имел, кто она такая, поэтому не показывался и продолжал наблюдать со стороны.

И тут Лужа вдруг почувствовала, что цепи вокруг неё ослабли. Она услышала, как сильный демон в панике воскликнул:

— Барышня, скорее бегите!

Лужа была ошеломлена. Но, прежде чем она почувствовала облегчение, цепи снова натянулись. Тон демона изменился, он мрачно произнёс:

— Чёрт возьми, это просто маленький столетний монстр!

Левая рука тёмного заклинателя резко вытянулась вперед, пальцы сжались в подобие когтей, собираясь сомкнуться на цепях. Но его правая рука крепко сжала левое запястье, как бы останавливая его. Первый голос снова взревел:

— Хватит прикидываться мёртвой! Скорее беги, я долго не продержусь!

Это был первый раз, когда Лужа встретила такого странного тёмного заклинателя. В конце концов, её любопытство взяло верх. Рискуя собственной жизнью, она просто не могла не взглянуть на него.

В тот момент, когда она подняла голову, девушка забыла, что должна была сбежать.

Она ошеломлённо воскликнула:

— Четвёртый старший брат?!

Глаза этого демона горели ярко-красным, а лицо было перекошено злобой. Его черты исказились почти до неузнаваемости, но она с первого взгляда поняла, что это был не кто иной, как Хань Юань. Хань Юань, которого они никак не могли найти, как бы ни старались!

Когда она окликнула его, Хань Юань тоже, казалось, удивился. Выражение его лица смягчилось, и его взгляд упал на Лужу. Но будто в недоверии или недоумении, он избегал долго смотреть на неё. Через некоторое время его губы наконец зашевелились, и он тихо произнёс:

— Ты, ты… Младшая се... Ах!

Прежде чем он успел договорить, демоническая аура снова вырвалась наружу. Вся его фигура, казалось, превратилась в чёрный туман.

Холодный голос вновь произнёс:

— Так ты, оказывается, и есть Хань Тань. Так даже удобнее!

Как только он сказал: «Хань Тань», зрачки Чэн Цяня сузились, и он больше не мог думать о чем-либо другом. Еще до того, как он появился в поле зрения, тень ледяного меча уже ринулась вперед, намереваясь разрубить цепи, связывающие девушку. В то же время откуда-то сверху раздался протяжный свист, и земля содрогнулась. Заклинания, установленные Хань Юанем, были разрушены мощной аурой меча.

А потом, прямо перед ними, как ветер, пронеслась человеческая фигура. Аура меча устремилась к Хань Юаню, напирая на него, как гора.

Лужа закричала:

— Нет! Четвёртый старший брат...

В урагане летящих искр и камней Чэн Цянь больше не мог думать о правилах клана Фуяо. В воцарившейся суматохе он инстинктивно защитил Хань Юаня и протянул руку, чтобы призвать свой клинок обратно.

«Падение из процветания» столкнулось с «Головокружительным полетом птицы Рух».

На лезвии меча вновь прибывшего образовалась трещина. Два клинка, имевшие одно и то же происхождение, наконец, встретились.

В этот момент все присутствующие оказались ошеломлены.

Сто лет, Чэн Цянь.

Меч Янь Чжэнмина выпал из его руки и со звоном упал на землю. Юноша был одним из самых выдающихся заклинателей своего поколения, но он даже не заметил, как собственный клинок ударил его по ноге.

Сгущались сумерки. Человек перед ним был подобен сердечному демону. Он ничем не отличался от тысяч портретов, что устилали пол юноши холодными ночами. Казалось, что его три небесных и семь земных душ растворились в одно мгновение. Янь Чжэнмин тут же позабыл обо всем, что происходило вокруг него.

Порой, некоторые люди принимали желаемое за действительное. Несмотря на то, что они полностью осознавали свою потерю, они продолжали воображать, что «в загробной жизни им обязательно выпадет шанс на воссоединение». Но Янь Чжэнмин не был одним из них. Много лет назад он собственными руками похоронил Чэн Цяня и запретил себе даже думать об этом.

Он всегда чувствовал, что недостаточно силен, чтобы двигаться вперед.

Янь Чжэнмин не мог точно сказать, было ли все происходящее реальностью или сном. Ему казалось, что все будто возвращается назад, к самому началу. Он посмотрел на это лицо, навеки запечатлённое в его сердце, стоявшего неподалеку Хань Юаня, окружённого чёрным туманом, и словно вернулся на тот необитаемый остров в Восточном море. Вернулся в худший день своей жизни.

Янь Чжэнмин резко схватил Чэн Цяня за плечо и, не обращая внимания на острый меч в его руке, толкнул юношу себе за спину. Будто бы он бесчисленное количество раз репетировал это в своих снах, вкладывая в это действие все свои сожаления.

Чэн Цянь, очевидно, никак не ожидал, что человеком, с которым он столкнется, окажется глава его собственного клана. Так и не успев ощутив предвкушение и страх от возвращения домой, он оказался совершенно неподготовлен к тому, чтобы сразу попасть в столь затруднительное положение. Ошарашенный, он неуклюже убрал свой сверкающий меч, чтобы случайно не ранить кого-нибудь при первой же встрече. Толчок Янь Чжэнмина заставил его на мгновение пошатнуться, прежде чем он успел восстановить равновесие.

Гора Фуяо была сокрыта в тайном месте. А все находившиеся рядом ученики, были либо потрясены, либо смущены, либо дрались, либо плакали.

Спустя сто лет клан наконец-то воссоединился. Но никто не ожидал, что это случится именно так.

Янь Чжэнмин балансировал на грани между безумием и спокойствием. Он решительно отбросил хаотичные мысли, намереваясь разобраться с ними позднее. Не глядя на Чэн Цяня, он обратился к, стоявшему напротив него, Хань Юаню, смутно ощущая, что, если обстановка и осталась прежней, то люди — нет1.

1 物是人非 (wù shì rén fēi) – вещи остались прежними, а люди - нет; обстановка прежняя, а люди другие; из тех, кто был, никого не осталось.

— Раз уж пришел, так оставайся.

Сказав это, он даже не взглянул на треснувший меч, валявшийся на земле. Его Ци ударила в сторону Хань Юаня, образовав в воздухе бесчисленные острые лезвия. Казалось, они заслоняли собой все небо и могли полностью покрыть землю.

Но этот тёмный совершенствующийся, похоже, полностью завладел телом Хань Юаня. Юноша открыл рот и выплюнул облако чёрного тумана. Туман тут же превратился в огромного призрачного орла. Птица издала резкий крик и расправила крылья, плавно окутав Хань Юаня.