Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Не говоря уже о совершенствовании в ледяном озере. Даже если бы оно десятилетиями вбирало в себя лаву, оно, вероятно, все равно смогло бы породить разве что камень.

— Даже если бы это был небесный артефакт, — продолжал Янь Чжэнмин. — Разве можно создать тело из куска нефрита, просто погрузив его в ледяное озеро? Сказать по правде, это невозможно.

Отношение Чэн Цяня к Янь Чжэнмину начинало постепенно меняться. Подумать только, что молодой господин из прошлого, который запросто мог сказать в лицо монаху о том, что он лысый, а потом недоумевать, почему тот сердится, однажды станет таким наблюдательным и осторожным. Видя, что ему не удастся скрыть правду, Чэн Цянь мог только сказать:

— Так как это против воли небес, то, естественно, не обошлось и без Небесных Бедствий.

Меч Янь Чжэнмина замер в воздухе.

— Что?

Его голос на мгновение охрип.

— Это было... Большое или Малое Небесное Бедствие?

Если заклинатели слишком быстро продвигались по пути самосовершенствования, рано или поздно, они неизбежно сталкивались с Небесным Бедствием. Обычно, на них обрушивалось от трех до пяти ударов. Но были еще и девять божественных громов, что являлись самыми смертоносными из всех. Это было наказание, чтобы никто из них не посмел забыть высоту неба и толщину земли. Небеса предупреждали простых людей, чтобы те были сдержанными на своем пути, чтобы они не слишком гордились собой — это и называлось «Малым Небесным Бедствием».

Но, когда возносился великий мастер, с небес спускалось Большое Небесное Бедствие. Даже если пережившие прежние испытания обладали способностью опрокидывать моря и горы, или создавать облака и дождь одним лишь взмахом руки, им все равно лишь чудом удавалось избежать смерти. То, что муравьи изо всех сил боролись за жизнь, пытаясь совладать с небом, уже было большим неуважением, не говоря уже об их стремлении к долголетию.

Говорили, что во время Большого Небесного Бедствия удары молний обрушивались на землю подобно проливному дождю. Сопротивляться было невозможно, и ничто не могло защитить заклинателя.

Чэн Цянь на минуту растерялся.

— Э-э-м…

Янь Чжэнмин немедленно подтвердил за него:

— Это было Большое Небесное Бедствие.

— О, это неправда. Я долгое время был изолирован от внешнего мира, мои знания ограничены. Я ничего не слышал о «Небесном Бедствии», но это было вовсе не оно. — как ни в чем не бывало, сказал Чэн Цянь.

В этом отношении Чэн Цянь, с детства умевший хорошо лгать, действительно был намного искуснее Лужи. Едва произнеся это, он продолжил спрашивать с соответствующей долей любопытства:

— Что такое «Большое Небесное Бедствие»?

Янь Чжэнмин молча посмотрел на него.

И Чэн Цянь осторожно добавил, в попытке смягчить ситуацию:

— В любом случае, я пережил его, но оно не показалось мне таким уж страшным. Наверное, это все же было «малое»?

Взгляд Янь Чжэнмина начал темнеть. Точно так же, как когда он был юн, и, если кто-то опрокидывал его курильницу, он не произносил ни слова, продолжая смотреть. Даже его ресницы, казалось, говорили: «Я очень расстроен, поторопись и извинись передо мной».

В прошлом Чэн Цянь лишь нетерпеливо думал: «Плевать на эту твою дурную привычку», — а затем оценивал серьёзность ситуации, чтобы решить, следует ли ему вообще предлагать какой-то компромисс. Но после стольких лет разлуки его сердце вдруг преисполнилось нежностью. Когда он оказался на грани жизни и смерти, запертый в камне сосредоточения души, дурной нрав старшего брата, жабы Ли Юня, беды Хань Юаня и даже бесконечные пелёнки младшей сестры: всё это превратилось в недостижимые вещи, воспоминания о которых он бережно лелеял.

Чэн Цянь вдруг заулыбался. Слегка приподнятые уголки его глаз изящно изогнулись. Он уклонился от вопроса о Небесном Бедствии и сказал:

— Старший брат, я очень скучал по вам.

Янь Чжэнмин промолчал.

Его сердце вдруг бешено забилось. Поспешно бросив: «Мы почти на месте», — он оставил Чэн Цяня позади и сбежал, нырнув в облака.

Одновременно с этим глава клана Янь подумал: «Даже не надейся, что я это просто так оставлю. Когда вернусь, я сразу же отправлю этому старому толстяку из долины Минмин письмо, чтобы узнать всё в подробностях».

Сперва Чэн Цяню казалось, что, их так называемый «новый дом», должен был находиться глубоко в горах, среди леса, но он и представить себе не мог, что это действительно окажется усадьба. На окраине города у подножия холма раскинулись сотни гектаров хороших сельскохозяйственных угодий. На полях хлопотали крестьяне, вспахивая и засеивая землю.

Они приземлились на вершине и начали спускаться вниз, откуда открывался отличный вид на оживленный рынок неподалеку.

Любой, кто видел этот дом, говорил, что, то была резиденция обычного землевладельца.

Однако, войдя в усадьбу, Чэн Цянь понял, почему Янь Чжэнмин купил именно его.

Никто не знал, кто был прежним хозяином этих полей, но это место находилось в непосредственной близости к горам и тут был хороший источник воды. Местность здесь была крайне живописной. Со всех сторон сюда стекалась духовная энергия. Оглядевшись вокруг, Чэн Цянь подумал, что эта резиденция явно была на одном уровне с Горой бессмертных, что на острове Лазурного Дракона в Восточном море.

— Я укрепил стены внутреннего двора, — сказал Янь Чжэнмин. — Под кирпичами заложены заклинания, так что духовная энергия не может просочиться наружу. Пусть это место и не сравниться с горой Фуяо, но оно определённо немного лучше, чем долина Минмин.

Он все еще злился... У Чэн Цяня не нашлось слов, чтобы ответить ему, потому он лишь кивнул в знак согласия.

Обойдя внешний двор, можно было увидеть, что усадьба включала в себя множество зданий. Иногда мимо проходили слуги, кто-то подметал двор. Все они делали свою работу очень тихо. Дальше, за цветником, находилась внутренняя резиденция. Зеленые деревья здесь росли так густо, что напоминали настоящее бамбуковое море. Стоило кому-то войти сюда, как он сразу бы почувствовал, что летняя жара исчезла без следа. Прогуливаясь среди этих деревьев, хотелось ступать как можно осторожнее, чтобы не нарушить тишину этого места.

— Других сюда не пускают. Тебя никто не потревожит, даже если ты решишь отправиться в уединение, — сказал Янь Чжэнмин. — Иди за мной.

Он повел Чэн Цяня в сердце бамбуковой рощи. Туда, где расположился небольшой дворик. Над входом висела деревянная табличка с надписью: «Цинъань». Лёгкий ветерок пронесся мимо, шелестя изумрудными листьями. Когда Чэн Цянь остановился перед внутренним двором, он был несказанно удивлен. Юноша почувствовал себя так, словно вернулся на давно исчезнувшую гору Фуяо.

Двери павильона были приоткрыты, и четыре сокровища учёного мирно покоились на столе. Рядом с ними лежал наполовину исписанный свиток священных писаний «О ясности и тишине», будто хозяин этого места никогда и не уходил.

Пока Чэн Цянь осматривался, Янь Чжэнмин свернул наполовину исписанный свиток и спрятал его в рукав. Как ни в чем не бывало, он сказал Чэн Цяню:

— Я хорошо помню, как выглядел твой павильон «Цинъань». Есть ли разница?

Чэн Цянь посмотрел на окно, украшенное декоративной резьбой, на поднос для чая, с вырезанными на нем охлаждающими заклинаниями, на мягкое кресло, которое, казалось, могло проглотить человека целиком, и прислушался к доносившемуся откуда-то со стороны аромату благовоний. С первого взгляда было ясно, чьей территорией это место когда-то было. Он подумал, что на самом деле здесь и близко нет ничего похожего.

Но, увидев наигранно-спокойный взгляд Янь Чжэнмина, лишь покачал головой:

— Нет, почти не отличить.

Янь Чжэнмин сперва протяжно вздохнул от облегчения, а затем напрягся:

— Это хорошо. Это место было воссоздано для тебя, оставайся здесь.

И его лицо тут же сделалось серьезным. В его голосе звучала угроза, когда он сердито посмотрел на Чэн Цяня и сказал:

— Ты запомнил мои слова? Если ты ещё хоть раз посмеешь уйти из дома без предупреждения или причины, я вышвырну тебя из клана.

Чэн Цянь почувствовал себя одновременно весёлым и беспомощным. Он не смог удержаться и тут же спросил в ответ:

— Ты закончил?

На протяжении всего пути он ни разу не возразил. Несмотря ни на что, он оставался таким уважительным, что Янь Чжэнмин попросту не мог успокоиться. Все это казалось таким нереальным. Но стоило ему услышать эти знакомые интонации, как он сразу же почувствовал, будто с его сердца упал камень и всё, наконец, стало правдой.

Янь Чжэнмин с горечью спросил себя: «Мерзавец, как не стыдно, разве он только что не показал тебе «хорошее лицо» (1)?»

1 好脸 (hǎo liǎn) – букв. Хорошее лицо. Имеется ввиду ликовать и веселиться.

Затем «мерзавец» подошёл и обнял Чэн Цяня со спины. В тот момент, когда его руки сомкнулись сильнее, Янь Чжэнмин закрыл глаза и задержал дыхание, будто стараясь успокоить какое-то странное чувство. Но уже через мгновение он ослабил хватку и дружески похлопал Чэн Цяня по плечу.

— Ладно, отдохни как следует.

Он так и ушёл с наполовину исписанным свитком. Только выйдя из бамбукового леса, юноша, наконец, перевел дыхание. В полном удовлетворении, Янь Чжэнмин продолжил свой путь и неторопливо направился к следующей двери. С целеустремлённой сосредоточенностью его изначальный дух вошёл в печать главы клана, тщательно изучая замки, что учитель оставил после себя.

Несмотря на то, что Чэн Цянь ответил только так, как его спросили, и опустил слишком много деталей, Янь Чжэнмин остро чувствовал, что процесс его возвращения к жизни из тисков смерти, вполне возможно, включал в себя все три бедствия, под названием: «Небо», «Земля» и «Человек». Это идеально соответствовал трём замкам в печати... Было ли это совпадением?

Он попытался противопоставить сознание печати своему собственному изначальному духу. Она по-прежнему была очень снисходительна к нему, не причиняя юноше никакого вреда. Словно прощая легкомысленного младшего, печать лишь слегка оттолкнула его назад, показывая, что он всего лишь муравей, пытающийся встряхнуть дерево2, что он всё ещё слишком слаб, так что ему не следует хитрить.

2 蚍蜉撼树 (pí fú hàn shù) трясущий дерево муравей (обр.: с малыми силами и не располагая достаточными средствами и способностями пытаться творить великие дела).

Янь Чжэнмин обошёл замок «человека», который он уже довольно хорошо знал, и повернулся, чтобы встать перед замком «земли». Он послал туда своё сознание и увидел, что внутри находятся четыре квадрата, окрашенные в лазурный, белый, алый и чёрный цвета3. Каждый из квадратов был обращён к четырем сторонам. В каждом была замочная скважина. Три замка были накрепко заперты и лишь только замок, принадлежащий Лазурному дракону, был открыт.

3 Лазурный, белый, алый и черный: 青白朱朱 (qīng bái zhū xuán). Эти цвета обычно используются для обозначения четырех духов-хранителей: Лазурного дракона Востока, Белого тигра Запада, Алой птицы Юга и Чёрной черепахи Севера.

Что происходит?

Лицо покраснело.

Несмотря на то, что он всегда носил печать на шее, это был всего лишь второй раз, когда Янь Чжэнмин послал свой изначальный дух внутрь. В первый раз это произошло случайно. В то время он еще не знал, что все это значит.