Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

— Глубокое синее море превратилось в шелковичные поля. Тебе не кажется, что он изменился?

Но Янь Чжэнмин лишь засмеялся и сонно прищурился.

— Я действительно хочу открыть гору Фуяо и вернуться домой.

Услышав его слова, Ли Юнь вдруг посерьезнел.

— Тебе не стоит действовать опрометчиво. Ты уверен, что сейчас подходящее время? Эти люди всегда наблюдают за нами.

Губы Янь Чжэнмина скривились в усмешке.

— Они всего лишь кучка презренных негодяев. Если они посмеют сделать хоть шаг, то уже не смогут сбежать... Это не та причина, по которой я никогда не пытался открыть гору.

Прежде Ли Юнь никогда об этом не слышал. Он думал, что знал причину и просто не мог не спросить:

— Тогда почему?

— Я просто не могу её открыть, — категорично заявил Янь Чжэнмин.

Ли Юнь резко повернулся и выпрямился.

— Что?

— Успокойся, нечего суетиться из-за каждого слова, — недовольно нахмурился Янь Чжэнмин, прежде чем продолжить. — Печать главы клана закрыла гору на три великих замка. Имя им: «Небо», «Земля» и «Человек». Ключом, что учитель оставил к замку «Человек», были ядра всех пятерых из нас. Тогда, из-за Сяо Цяня, я даже не пытался посмотреть, что за ключи требуются для «Неба» и «Земли».

Ли Юнь ошеломлённо молчал.

Неудивительно, что у старшего брата было такое отвратительное выражение лица после того, как он впервые вошел в печать главы клана!

Ли Юнь понизил голос и прошептал:

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— А какой в этом смысл? — Янь Чжэнмин зевнул. — Я всегда искал способ обойти эти замки. У печати тоже есть свое собственное сознание. Хотя я и не знаю, насколько велика его сила, но я чувствовал его существование все эти годы. Сначала я думал, что если мне удастся стать достаточно сильным, чтобы подавить сознание печати, то таким образом я смогу открыть гору.

Ли Юнь в страхе спросил:

— Насколько сильным ты должен быть?

Янь Чжэнмин прикрыл глаза и неопределенно произнес:

— Сознание печати создано бывшими главами нашего клана. Как ты думаешь?

Ли Юнь все также хранил молчание, и Янь Чжэнмин тихо продолжил:

— Вот почему говорить об этом было бесполезно. Нам предстоит пройти ещё очень длинный путь…

Его голос постепенно стихал, и конец фразы был уже почти неслышен.

— Из того, что я услышал, я могу сказать лишь, что этот путь не просто длинный, он на самом деле бесконечен!

Янь Чжэнмин в ответ не издал ни звука. Умственно и физически истощённый Ли Юнь, глубоко вздохнул и улегся на спину, принявшись утешать себя.

— Сяо Цянь наконец вернулся, Сяо Юань... Ах, пусть это и сложно, но ведь не невозможно. У нас все еще есть надежда, верно?

Никто не ответил ему. Чэн Цянь безмолвно медитировал, Лужа заснула, свернувшись калачиком у костра. Её природной стихией был огонь, она не обожглась бы, даже если бы упала в этот костёр. Маленькие искорки, будто в танце, прыгали совсем рядом с ее чёрными волосами.

В эту летнюю ночь отовсюду доносился стрекот цикад, ещё больше подчеркивая тишину этого места. Там наверху, среди ночного неба, как шелковая лента, простирался Млечный Путь, где каждый мерцающий огонек, казалось, символизировал бесконечность.

С уходом лета приходила зима, деревья расцветали и увядали с течением времени.

Когда Ли Юнь снова оглянулся, то увидел, что Янь Чжэнмин уже заснул. Испытав невероятное горе и неимоверную радость за столь короткое время, он, наконец, познал усталость, намека на которую не было вот уже целую вечность. Но темная тень, глубоко залёгшая на его лице, исчезла.

Надежда всегда будет существовать, несмотря ни на что.

Странное чувство.

Едва только Чэн Цянь открыл глаза, как перед его взглядом тут же предстало зрелище чьего-то, похожего на метелку из перьев, затылка. Юноша ошеломлённо наблюдал, как метелка из перьев обернулась и энергично позвала его:

— Третий брат!

Чэн Цянь ещё не до конца пришел в себя, и прошлая ночь всё ещё казалась ему иллюзией.

— Что у тебя на голове? — растерянно спросил он.

Лужа с радостью ответила:

— Разноцветные птичьи перья! Мне идёт?

Чэн Цянь с трудом заставил себя отвлечься от этого зрелища и, помолчав с минуту, искренне сказал:

— Они несколько… ослепительны.

Лужа вскинула брови, потом оглядела его простое, не слишком новое ханьфу, и, наконец, почувствовала облегчение.

— Ладно, тебе все равно не понять, насколько они хороши, — с какой-то досадой сказала она. — Поторопись, сегодня мы возвращаемся в усадьбу.

Чэн Цянь хотел было ответить ей, что ему действительно «не понять», но они так долго не виделись. Казалось, он просто отвык. Юноша промолчал. Он лишь слегка склонил голову, отвел взгляд и спросил:

— Что за усадьба?

— Это наш новый дом!

Чэн Цянь забрал деньги, выделенные ему владыкой Нянь на дорожные расходы, подхватил Шуанжэнь и последовал за Лужей, прямо через растущий вокруг поляны лес. Подняв голову, он быстро нашёл взглядом Янь Чжэнмина, ждущего их на возвышенности. Несмотря на то, что Чэн Цяня никогда особо не заботило, как одевались другие люди, в тот момент он был поражен.

Старший брат, казалось, практиковал какой-то странный метод совершенствования. Даже будучи в глуши он всё равно умудрился переодеться. Всю его фигуру словно окутывало сияние. В руках у Янь Чжэнмина был, словно из ниоткуда взявшийся, веер, и теперь юноша ритмично похлопывал им по ладони... Сейчас он был совершенно другим человеком, нежели вчера вечером.

По сравнению с Лужей, похожей на фазана в человеческом обличье, контраст оказался слишком велик. Янь Чжэнмин выглядел как бессмертный, изгнанный в бренный мир.

Чэн Цянь посмотрел на Лужу со сложным чувством, решив, что глава клана, вероятно, неправильно воспитывал это дитя. Она научилась притворяться самовлюблённой, но так и не овладела искусством быть таковой на самом деле.

Лужа с любопытством огляделась вокруг и в замешательстве спросила:

— Где второй брат?

— Он отправился разузнать о местонахождении Хань Юаня. Вероятно, Ли Юнь вернулся в усадьбу ещё прошлой ночью. — Янь Чжэнмин окинул взглядом Лужу, зацепившись за разноцветные перья в волосах девушки. Ему действительно не терпелось устроить ей взбучку, но, по некоторым причинам, он сдержался и ничего не сказал. Он насилу придал своему лицу нейтральное выражение. — Для тебя у меня тоже есть поручение. Чжэши прислал письмо, скорее возвращайся назад.

На мгновение Лужа даже растерялась, а потом сказала с лёгким разочарованием:

— О, я хотела провести ещё немного времени с третьим братом.

Янь Чжэнмин недовольно подумал: «Она стала такой взрослой, но так и не научилась чувствовать ситуацию».

Но, сказанные вслух, эти слова прозвучали бы крайне неуместно, потому ему ничего не оставалось, кроме как с достоинством ответить:

— Он вернулся и больше никуда не уйдёт. Если у тебя есть что-то, что ты хотела бы сказать, отложи это до нашего возвращения. Важные дела всегда должны быть на первом месте.

Крылья Лужи выросли, но в душе она всё ещё была простодушной девочкой. Она тут же поверила в «важные дела» своего старшего брата и одарила Чэн Цяня ностальгическим взглядом. Увидев, что он кивнул, обещая не уходить, она, наконец, превратилась в маленькую птичку и улетела.

Отослав последнее препятствие, Янь Чжэнмин еще даже не успел этому порадоваться, как его тут же охватила внезапная нервозность. Какое-то время он молча размышлял, а после плюнул и окунулся в пучину самообмана: «Этот мальчишка ведь вырос вместе со мной, почему я нервничаю?»

Чувство вины Чэн Цяня не исчезло. Как только он увидел, что Янь Чжэнмин, похоже, хочет ему что-то сказать, он послушно отошёл в сторону и стал ждать. Но после долгого ожидания старший брат по-прежнему не произнес ни звука. Юноша был сбит с толку.

Янь Чжэнмин взглянул на него и случайно встретился с пристальным взглядом Чэн Цяня. Он быстро отвел глаза, раздраженно подумав: «С ума сойти, я всё ещё нервничаю, вот же…»

Тогда он снова повернулся, напустив на себя вид главы клана, дорожившего своими словами, как золотом, и бросил:

— Идём.

Вытащив меч, он взмыл в небо и завис в воздухе, ожидая Чэн Цяня. Рукава его одежд развевались на ветру. На первый взгляд казалось, будто Янь Чжэнмин вёл себя спокойно, как и подобает великому мастеру, но на самом деле это был блеф. Чэн Цянь тут же бросился догонять его. Каждый раз, глядя на его спину, он думал о прошлом своего старшего брата и о своём никчёмном поведении, чувствуя себя всё более и более несчастным.

На уме у Янь Чжэнмина было несколько вопросов. В конце концов, он выбрал тот, что больше всего беспокоил его на данном этапе и спросил:

— Кто дал тебе этот меч?

Это было всё равно, что держать в руке большой золотой зуб. Вряд ли Чэн Цянь сам его нашел. Возможно, какой-то необычный человек подарил его юноше.

Чэн Цянь ответил:

— Мне подарил его владыка долины Минмин.

Янь Чжэнмин вспомнил рассказ Лужи о вчерашнем дне и догадался, что «старейшиной долины» о котором говорил Нянь Минмин, был Чэн Цянь. Странный беспричинный гнев тут же вспыхнул в его груди.

— Долина Минмин? Ранее, когда я был там, этот старый толстяк даже не упомянул об этом, он что, хотел забрать тебя? Хм, он переоценивает себя.

Невиновный владыка долины Нянь, вероятно, почувствовал, как горят его уши.

Янь Чжэнмин же продолжил спрашивать:

— Что ты делал в долине Минмин?

— Одалживал ледяное озеро, чтобы восстановить своё физическое тело.

Янь Чжэнмин нахмурился. Кое-как отбросив ненужные мысли, он, в конце концов, сказал:

— Насколько я знаю, кроме перерождения изначального духа, нет никакого другого способа восстановить физическое тело. В противном случае, тогда, учитель не стал бы этого делать…

Чэн Цянь поразмыслил немного и просто ответил:

— Возможно, всё потому, что мне посчастливилось взрастить свой изначальный дух в камне сосредоточения души.

— Что такое: «камень сосредоточения души»? — нетерпеливо спросил Янь Чжэнмин. — Не мог бы ты объяснить всё с самого начала?

Это была очень длинная история. Чэн Цянь сделал паузу, изо всех сил стараясь найти это самое «начало», и продолжил с того момента, как он и Хань Юань случайно встретились с Тан Чжэнем. Затем он рассказал о том, как Вэнь Я дал ему камень сосредоточения души, а затем, как, наконец, восстановил свое физическое тело в долине Минмин. Но он не упомянул о той мучительной боли, что ему пришлось пережить и о семи Небесных Бедствиях, с которыми он столкнулся.

Жаль, что Янь Чжэнмин никогда не видел мир. Как он мог не знать, что такое изначальный дух?

Даже совершенствование изначального духа в собственном теле требовало от заклинателя множества усилий, ведь нельзя что-то построить, ничего не разрушив. Не говоря уже о совершенствовании во внешнем объекте. Кроме того, с древних времен формирование физического тела из внешнего объекта было делом неслыханным. Если бы это действительно было так просто, как говорил Чэн Цянь, все остальные живые существа уже давно превратились бы в людей. Зачем тогда вообще так усердно самосовершенствоваться?