Руны законов Сварога

Руна девятая. Кресибор Крот

Я действовала грубо и даже топорно. Арысь Михайловна за такое меня точно не похвалила бы… Но ситуация требовала именного такого подхода.

Подняв с помощью колдовства громадную кучу снега, с комками льда, я швырнула её в лицо одному из ближайших волотов. Пока тот с рёвом сдирал с лица прилипший снег, Святослав, во главе пятерых смелых воинов, рванулся к ногам великана. Я увидела, как замелькали мечи и топоры дружинников, когда они начали со злостью кромсать голень и пальцы ног исполина. Тёмная упыриная кровь брызнула на снег и облепила кроны ближайших деревьев.

Издав пронзительный и низкий вой, раненый волот инстинктивно поднял изрубленную ногу, выронил оружие и двумя лапами схватился за окровавленную ступню, а после неуклюже завалился на бок. Стоило только великану упасть в снег, как пятеро воинов бросились к его лицу, но они явно поспешили. В припадке ярости, волот отмахнулся могучей правой рукой, и один из дружинников с криком отлетел прочь, а затем с лязгом доспехов ударился о ствол дерева и упал в снег. К нему тут же подбежали осмелевшие упыри, но их отогнали лучники. К раненному ратнику поспешили другие побратимы.

Святослав забрался на грудь лежащего в снегу волота и с размаху вонзил меч ему в горло. Великан громко и страшно захрипел, выгнулся вверх, и мой гость свалился с груди чудовища в ближайший сугроб. Я поймала себя за мысли, что отвлеклась и слишком уж сильно переживаю за этого незнакомца.

«Да что со мной такое⁈ — рассердилась я на себя. — Я его даже не знаю толком, а уже вся извелась!»

Одно из горящих деревьев рухнуло рядом, сшибая ветки с пылающей рядом сосны. Несколько горящих длинных ветвей упало в снег неподалёку от дороги, и от мест их падения вверх потянулись несколько тающих струек дыма. Вокруг нас клацали зубами и рывками пытались подобраться остальные упыри.

Примерно дюжина из них, сразу с двух сторон, почти одновременно бросились к крестьянам. Я услышала панические крики детей и испуганный мат кого-то из рядовичей. Нужно было помочь им, но двое других волотов, как раз поднимали сломанные деревья для новых сокрушительных бросков.

«Чтоб вас!.. — с яростью подумала я»

Подняла новый сугроб и бросила в лицо волота, но великан проворно увернулся, вдруг посмотрел на меня и метнул дерево в мою сторону. С треском ломая ветки дубов и клёнов, кривой ствол молодой ели летел на меня. Я ударила Блика пятками, мой конь шарахнулся в сторону, и я инстинктивно пригнулась, прижимаясь к конской гриве. В нос ударил запах коня, пламени и зелий из притороченной сумки.

А в следующий миг я ощутила, как надо мной — совсем близко — тяжело, c низким грузным свистом, прогудел рассекаемый воздух. Секунда, и брошенная ель врезалась в ствол многовекового огромного дуба. Обломки еловой кроны и веток, точно от взрыва, разлетелись в разные стороны. Я увидела, как один из деревянных обломков пробил горло мужчине из крестьян, а кусок ветки разбился о голову какой-то женщины, и несчастная тут же рухнула в снег, к ногам своих земляков.

Ещё два крупных обломка древесной кроны убили лошадь под одним из стражников, и животное замертво повалилось набок, придавив седока. Тот глухо выругался, но насилу сумел всё-таки выбраться из-под мёртвого коня.

Прекратившаяся было тошнота вернулась ко мне с новой силой, боль пронзала позвонки в спине — казалось, будто бы сразу несколько невидимых гранённых стилетов кончиками лезвий медленно вонзаются в мою плоть.

От приступов боли я дышала тяжелее и чаще, из зажмуренных глаз текли слёзы, но ни один крик или даже вздох не сорвался с моих уст. Я ведьма и я обязана уметь терпеть боль — что была платой за чрезмерное колдовство. Но несмотря выдержку и терпение, я задыхалась и постепенно теряла силы. Как бы я не старалась, скоро я просто свалюсь без сил.

Колдовские ножи расчертили в небе ещё несколько символов, я скороговоркой произнесла заговор и закричала на последнем слове — «стилеты» вонзились глубже, под лопатки в области рёбер. А затем земля дрогнула и отозвалась нарастающим вибрирующим гулом. Обрывок секунды, два, и резко повеяло ледяным обмораживающим ветром, через несколько мгновений ветер обратился снежным бураном. Все люди вокруг тут же втянули головы в плечи. Упыри прижались к земле, а волоты теперь щурились и растерянно мотали лохматыми головами.

Я с усилием сломала по полам букет из трёх тонких маленьких кедровых веточек, обмотанных синими и фиолетовыми толстыми нитками, и в тот же миг с левой стороны от лесной дороги ударила стена снега — бурная, ревущая и плотная. Она разрушительной лавиной смела деревья, кустарники и бо́льшую часть упырей. Сломанные магической лавиной деревья сбили с ног одного из великанов.

А я… Я выдохнула и упала грудью на коня, уткнувшись лицом в мягкую гриву Блика. В голове шумела кровь, а все звуки казались такими далёкими.

Кто-то внезапно оказался рядом, похлопал по спине.

— Звенислава, эй! Ведьма, колдунья… Девочка, ты как⁈ Да что с тобой⁈

Кажется, это был Коцел. Голос десятника звучал встревоженно, но вскоре все голоса людей и крики уцелевших упырей заглушил новый звук — сильный, длинный и стремительно нарастающий, похожий на… Звучавший горн?

Я нервно сглотнула и слабо приподнялась. Голова была тяжелой, перед глазами всё плыло, но я смогла удержаться в седле, чтобы разглядеть реющие неподалёку красные полотнища с золотым всадником на белом коне — знамя Листвянского княжества и княжеского войска. Затем я услышала ржание других коней и предупреждающие мужские крики:

— Справа на него заходи! Справа! Броса-ай!..

Упираясь руками в шею Блика и чувствуя на плече тяжёлую руку Коцела, я увидела, как между деревьев молниями пролетели копья. Одно за другим тяжелые метательные копья вонзились в лицо одного из волотов, а затем ещё одно пробило глаз второго волота. Мёртвые исполины с глухим грохотом повалились в снег, а спереди, нам встречу показались всадники — около двух десятков всадников в полном боевом облачении, в сверкающих чешуйчатых панцирях, с металлическими личинами на лицах, вооруженные каплевидными красно-белыми щитами и длинными копьями с золотистыми лентами на древках. Несмотря на расстояние и туманящийся взор, я рассмотрела и узнала ещё один герб на щитах появившихся всадников — золотой молот в белом огне. Этого символа страшилась вся нечисть, каждый мраковолхв, тёмная ведьма или отпетый богохульник.

— Хвала Сварогу!.. — громко прошептал Кочебор. — Богатыри-клятвенники!.. Звенислава, мы спасены.

Я ничего не ответила, у меня было сил. Всё, что я могла, это молча порадоваться тому, что большинство людей остались живы и сонным взглядом наблюдать, как могучие клятвенники, с заговорёнными копьями и сиянием благодати Сварога, разгоняют и убивают скалящихся упырей.

* * *

Я вернулась в действительность с ломящей головной болью и затуманенным взглядом. А ещё мне дико хотелось пить!.. Я медленно села и попыталась сфокусировать взгляд, но это у меня получилось далеко не сразу. Зато я увидела, как две зелёные фигуры, с громкими возгласами выбежали из комнаты.

— Ведьма! Ведьма очнулась! Милсударь целитель, милсударь Веселин! Она очнулась! — эти слова две незнакомые мне женщины прокричали почти одновременно.

А я тем временем смогла, наконец, рассмотреть своё окружение. Неведомым образом я оказалась на постели, в небольшой уютно обставленной комнатке, с резной и украшенной традиционными листвянскими узорами мебелью. Стены были украшены полочками с расписными тарелками и неплохими картинами на тему деревенских пасторалей.

Рядом с кроватью стоял небольшой сундук с плоской металлической крышкой, на которой стоял светец* и медленно горела тонкая лучинка. От огня и от самой лучинки веяло простым заговором, что продлевал время горения и серьёзно уменьшал шансы случайного поджога.

(Светец — держатель для лучины, прим. автора)

Я медленно села на кровати и медленно потёрла ноющие виски. Дверь справа от меня тихо прошелестела, слегка задевая пол, и внутрь вошёл аскетичного телосложения русоволосый мужчина в чёрной мантии с золотисто-жёлтыми узорами на рукавах, подоле и вороте.

— Рад, что ты очнулась милостивая сударыня Звенислава, — с удивительной жизнерадостной улыбкой произнёс мужчина. — Как ты себя чувствуешь?

Я натянула одеяло на свежую чужую сорочку, кроме которой на мне ничего не было и прежде поинтересовалась:

— Кто меня переодел?

— Мои помощницы, — ответил обладатель черно-жёлтой мантии, но его улыбка и блеск серо-зелёных глаз не внушали доверия. — Ответь, будь добра, как твоё самочувствие?

— Весьма паршивое, — хрипловато ответила я.

— Что ж, не удивительно — ты изрядно истощила собственные силы. Даже странно, что ты так быстро пришла в себя. Я подозревал, что ты пролежишь в беспамятстве ещё не меньше двух-трёх суток.

— А сколько я лежала без чувств? И что со всеми людьми, с которыми я ехала в одном отряде? Где они? — спросила я и огляделась в поисках моих вещей. — И где моя одежда?.. И ещё сумка, ножи и всё остальное…

— Ты провела в постели чуть больше десяти часов, с того момента, как тебя сюда принесли, все ваши люди в порядке и сейчас получают необходимую помощь, а твоя одежда… Боюсь, что ею всё ещё занимаются наши прачки.

— «Наши» — это чьи? — с подозрением спросила я.

Мужчина подошёл чуть ближе и ответил:

— Ты в сторожевой башне «Аннушка», стоящей под знаменем великого князя Красномира Ярославовича из рода Реворовичей!

Я с облегчением вздохнула и спросила:

— Давно ли в «Аннушке» служат богатыри-клятвенники? — спросила хмуро, вспоминая могучих всадников с копьями.

— Нет, недавно, — хмыкнув, ответил Колышев. — По личному распоряжению князя. И я бы не сказал, что они служат. Эти храбрые воины будут чтить нас своим присутствием лишь некоторое время, а после направятся в следующую сторожевую башню или острог. У них и других отрядов богатырей приказ — устраивать регулярный объезд и проверку порядка на княжеских владениях. Как ты, наверное, заметила, сегодня они очень кстати оказались неподалёку от вас.

— Обычно они не кстати? — усмехнулась я, уловив в словах мужчины скрытую иронию и выразительный акцент на слове «сегодня».

Волхв передо мной ответил понимающей улыбкой.

— Клятвенники не слишком жалуют тех, кто стоит ниже их в сословной иерархии.

— Волхвы-летописцы, как хранители библиотек и знаний должны пользоваться большим почтением, даже у клятвенников. Разе нет? — спросила я, оглядывая мантию мужчины.

— Должны, — грустно улыбнулся волхв-библиотекарь, — но не пользуются. Хотя, возможно, такой «чести» со стороны этих клятвенников удостоился только я. Кстати, меня зовут Веселин Колышев.

— Колышев? — переспросила я и напрягал память. — Прости, а ты случайно незнаком с Зелибором Колышевым?

Улыбка на лице Веселина чуть скисла, уголки его рта дрогнули и опустились вниз, взгляд мужчины тоже метнулась куда-то влево и вниз.

— Да, это мой отец, но мы… хм, редко общаемся.

Как я поняла, Колышев не желал распространятся на эту тему, ну а мне их семейный драмы были не особо интересны.