Руны законов Сварога

Руна десятая. Боль и хлад, исцеление и жар

Меня заставили раздеться до нижней сорочки, и разрешили оставить только сапоги. Взамен верхней сорочки и поневы дали какое-то застиранное и дурно пахнущее одеяло с выцветшими на нём узорами. После этого, свинья в очках, как я про себя называла Кресибора Крота, нацепил мне на шею довольно увесистый металлический ошейник, покрытый вязью переплетающихся магических узоров и рун. Что особенно важно, потёртый и слегка поцарапанный ошейник был «украшен» несколькими крупными опалами, в которых я немедленно почувствовала силу треклятого ловидуха.

Эти зловредные и подлые существа прославились тем, что охотились на неприкаянные души, потерявшиеся по пути в Ирий или Навь. Так вот прежде всего ловидух искал в душах магию, что по сути делало таких тварей своеобразными магическими вампирами. А камни, в которых заключены души или части тел самих ловидухов являются мощнейшим магическим резистентом.

Разумеется, увидев в руках Кресибора этот ошейник — магический ингибитор и символ унижения — я попыталась сопротивляться и лягнула волхва-последователя в коленку… Ну, точнее я целилась ему в коленку, но промазала и попала немного не туда, немного по центру… аккурат по нежным кресиборским «бубенчикам». Согласна, получилось некрасиво и ужас, как неуважительно. Но по прошествии времени, я пожалела, что не успела пнуть ещё раз.

В ответ я получила звонкую оплеуху от одного из других волхвов, затем второй «очень смелый» мужчина, пока меня сзади удерживал один из клятвенников, сильно ткнул мне кулаком в живот. Глубокая ломящая боль тут же разлилась по моему животу и упёрлась в рёбра, которые — я была в этом уверена — мне сломали.

Ну и, конечно же, ошейник мне всё-таки нацепили и отволокли вниз, в подвалы сторожевой башни. Как рассказал мне по дороге один из скучающих ратников, что несли вахту в подземелье, оберегая погреба и выходы из подземных тоннелей, было время, когда здесь, в «Аннушке» обитали некоторые волхвы-библиотекари.

Если верить словам усатого воина, от которого за версту несло рыбой и табаком, летописцы устроили здесь некую сортировочную базу, на которой перебирали многочисленные книги. Среди многовековых или относительно свежи фолиантов, волхвы— библиотекари искали, так называемые, Судные книги.

Если бы мне пришлось объяснить какому-то не просвещенному чужеземцу, что из себя представляет «Судная книга», я бы рассказала по неё коротко и точно: 'каждому читателю такая книга дарует мощнейшие сверхспособности — одно, два, редко три. Но зато такие, что могут целые скалы крушить и континенты смещать!

Судные книги — это одно из многих наследий гипербореев. Тех самых, полумифических любимцев богов, которые, понимая какой недолговечной бывает любовь, даже божественная, использовали собственные знания для защиты от возможного Судного дня, которые могли бы устроить какие-то из богов. К сожалению, гипербореям Судные книги не помогли избежать гибели, потому что напасть пришла с другой стороны — изнутри их же общества.

Но нынешние потомки, особенно в виде знати, волхвов и ворожей, да и прочего мудрого люда, очень высоко оценили наследие предков, без оглядки на возможное недовольство почитаемых богов.

В следствии бурной и бесконечно долгой деятельности волхвов-летописцев, у них здесь скопилось не мало самых разных книг, в том числе и заметно испорченных или просто никому не нужных, если такое с книгами вообще бывает. Груды отсеянных за ненадобностью книг хранились во всех семи камерах, предназначенных для провинившихся ратников, пойманных врагов, лазутчиков врагов или всяких злобных татей.

В одну из таких просторных камер, с арочным потолком и каменной кладкой меня и определили.

— Заходи, — усатый ратник открыл решётчатую дверь и посторонился. — Только без глупостей, ведьма.

Его напарник в это без стеснения осматривал меня сзади. Учитывая, что на мне сейчас была только тонкая нижняя сорочка, под её тканью довольно хорошо угадывались все формы и изгибы моего тела. Видом которых, воин позади беззастенчиво наслаждался.

— Еда для узников дерьмовая, егоза, — предупредил меня напарник усатого. — Но, если будешь покорной и ласковой — сможешь получить окорок, печёный картофель и даже какую-нибудь сладость.

С этими словами соратник усача шлёпнул меня по левой ягодице.

«Я тебе это припомню, козлина, — подумала я, заходя в камеру. — Не сомневайся»

Оба этих ратника сейчас такие смелые и наглые исключительно потому что на моей шее было тяжелое металлическое кольцо, блокирующее любую мою магию.

— Располагайся, как тебе удобно, ведьмочка, — глумливо произнёс усатый. — Кстати, если прямо сейчас поднимешь сорочку и порадуешь меня красивым видом своих прелестей, может быть принесу тебе кое-какую подушку и перину.

Он выжидающе поглядел на меня, стоя у решётчатой двери.

— Я тебе давление и температуру подниму, когда с меня этот ошейник снимут, — язвительно-сладким пообещала я. — Неделю мешком валяться будешь.

Судя по всему, усатый воитель не до конца понял, смысл слов, да и вряд ли он знал, что такое кровяное давление или температура тела, но общий смысл до «бравого» воина дошёл.

— Ну что ж, подожду, пока ты станешь более покладистой, — хохотнув, бросил воин.

Оба ратника ушли, громко шаркая, позвякивая ключами и обсуждая цены на соль в ближайших деревнях.

Я какое-то время смотрела в сторону удаляющихся голосов стражи тюрьмы, а потом оглядела стены своей полутёмной камеры, плавно изгибающиеся к арочному потолку. Выпирающие из неровной кладки угловатые булыжники, что слегка поблёскивали от влаги, были покрыты наростами плесени. У пола, правда, камни напротив были покрыты инеем и даже небольшими наростами льда.

Кроме меня здесь стояло две шатких кадки — с несвежей питьевой водой и для нечистот — а также жесткая лежанка на качающихся ножках и бесчисленные стопки книг.

— Ну, что ж, если сесть поближе к факелу на стене, то можно и что-то почитать, — тихо и со вздохом проговорила я.

Очередной приступ головной боли пронзил череп, заплясал в области висков и достиг затылка. Я поморщилась, резко, тяжело выдохнула и невольно опустила голову, прижимая пальцы к пульсирующим вискам. После магической атаки Кресибора Крота такие внезапные и крайне тяжелые головные боли являлись с периодичностью где-то в полчаса-час.

— Я бы не рассчитывал, найти что-то интересное и читабельное, — раздался справа от меня знакомый мужской голос. — Большинство фолиантов или сильно испорчены, или написаны исчезнувшим языком, или просто банально скучны. А некоторые вовсе почему-то без названия и с девственно пустыми страницами.

Продолжая массировать виски, я оглянулась на стену справа от меня, затем приблизилась к прутьям решётки и с подозрением, насколько позволяла решётка, посмотрела в сторону соседней камеры.

— Святослав? — удивлённо спросила я.

— Ставр, — раздался глухой мужской смешок. — Тебя за что сюда упекли, Звенечка?

Я со вздохом подняла взгляд к потолку. Сверху на меня смотрели желтовато-белые раздувшиеся наросты плесени. Головная боль постепенно стихала, но это было временно.

— За спасение отряда Коцела, — объяснила я с печальной полуулыбкой.

— Неужели мудрый и великий волхв-последователь Первого пламени не оценил твой подвиг? — с долей иронии спросил Ставр.

— Как видишь, — я подошла к стопке книг, стоявших неподалёку и взяла увесистую книгу с широкой жесткой обложкой.

Когда я подложила книгу под мягкое место и уселась возле решётки, Ставр спросил:

— А почему Кочебор за тебя не вступился? Он тебя, вроде бы, давно знает. Ты пользуешься авторитетом в Орлеце. Вон, сам посадник к тебе лично приходит и помощи просит.

— Вероятно, свиноколдун рассказал Кочебору о своих выводах, — высказала я вслух свою догадку.

Вопрос Святослава неприятно кольнул в душу, потому что я тоже задавалась вопросом, почему Коцел даже не попытался меня защитить, но… Во-первых, Кресибор уже мог рассказать всему нашему отряду о том, какой именно ценой я спасла им жизнь и преподнести это по-своему, а, во-вторых, без своего сына Кочебор против волхва Первого пламени ничего сделать не сможет. Да и Вышебор, сын Коцела, тоже вряд ли рискнёт идти против воли такой влиятельной персоны, как Кресибор Крот, за которым вся власть общины волхвов-последователей и два десятка богатырей-клятвенников. И волхвы, и богатыри — могучая сила, к которым вынуждены прислушиваться даже удельные и великие князья.

— Не расскажешь мне о выводах Крота? — поинтересовался Святослав.

Я скосила глаза в сторону.

— Зачем тебе это?

— Любопытно проверить свою теорию.

— Интересно. И что у тебя за теория?

— Ну хотя бы такая, что ни одна ведьма не берёт какое-то зелье по одному пузырьку.

— Умница, — бесцветным ленивым голосом похвалила я. — Возьми с полки пирожок. Хотя, боюсь, здесь нет ни того, ни другого.

— А было бы неплохо! — мечтательно произнёс Кресибор. — Я бы сейчас…

Договорить Ставру не дало появление того самого усатого ратника. Быстрой грозной и шаркающей походкой он подошёл к решётке моей камеры и гневной рявкнул:

— А ну заткнулись оба!!!

С этими словами воин с силой качнул в мою сторону небольшим дымящимся котелком с ручкой, на меня резко, в изобилии, выплеснулся кипяток. Я едва успела отскочить в сторону, но несколько мелких капель всё-таки попали на кожу рук.

Я зашипела от боли, быстро стирая капельки горячей воды и метнула на воина с тёмными пышными усами злой взгляд.

— Ещё хоть слово услышу — приду с ушатом и ошпарю обоих, с ног до головы! — стражник с гневом пнул решётку моей камеры, и та отозвалась глухим протяжным звоном.

Затем усатый воин наградил меня угрожающим взглядом и ушёл прочь.

— Падла усатая, — шёпотом произнесла я.

— Ты как? — обеспокоенно прошептал Ставр. — Цела? Он не обжёг тебя?

— Только слега, на руку немного попало, — подув на кожу правой кисти, ответила я.

Затем я услышала, как из соседней камеры Святослава донеслось шуршание, короткий сухой треск, снова шуршание и шелест. А потом раздался характерный звук, с которым разрывают плотную бумагу. Следом послышалось несколько коротких тихих шелестов, странное поскрипывание, а потом рядом с решёткой, недалеко от меня, упал грубо скомканный лист бумаги.

Я с долей недоумения оглянулась, затем протянула руку между прутьев и подобрала брошенное Ставром «послание». К слову сказать, это именно что послание и оказалось. Когда я развернула смятую пустую страницу, на обратной стороне которой были какие-то расплывшиеся от влаги наброски, то внутри обнаружила несколько слов, написанных углём, и сам тонкий прямой кусок древесного угля, который был завёрнут в бумажный комок.

На моих губах сама собой появилась слабая, но одобрительная улыбка.

В послании значилось следующее:

'Предлагаю альтернативный выбор общения. Угля и бумаги у меня предостаточно.

Кресибор действительно упёк тебя в темницу, отлично зная, что такое улишицы и какую опасность может представлять даже она такая тварь? Если, что я считаю, что ты поступила правильно. По-другому, не получив свежую кровь, рогатые тётки просто так нас в покое не оставили бы.