Сдать королевство, женить Императора

— Все потом, — приближаясь к Императору, словами как клинком обрубила я его попытки что-то сказать. — Жером там? — и кивнула на дверь.

Лайонел кивнул.

— Заперся, зараза. Он быстро понял, что происходит, и взял довольно много людей. Но раз ты здесь, значит все подготовили согласно моему плану?

Я кивнула и подошла к ближайшему окну. Под ним стояла маленький отряд: несколько мечников охраняли двоих стрелков, увешанных не только оружием, но и мешочками с дым травой. Как только они меня заметили, я указала на окна, в которые им следует стрелять. Через несколько секунд по ту сторону двери зазвенело о камень разбитое стекло.

Послышалась грубая ругань, в которой явственно выделялся визгливый голос Жерома. Он приказал части своих людей подойти к окнам, их тут же сняли стрелки, которые уже успели разместиться на заранее оговоренных позициях. План Лайонела работал отлично. Его люди здесь, в коридоре, напряженно замерли, ожидая, когда наконец откроется дверь.

В эти мгновения, растянувшиеся, казалось, на долгие часы, я вглядывалась в его серьезное лицо. Что-то новое чувствовалось в том, чтобы подчиняться его распоряжениям, отчасти даже волнующее, хотя и слегка возмутительное. Впрочем, во время северных походов, когда мы то и дело сталкивались с неприятельскими кланами и устраивали бойни на драккарах, он подчинялся мне почти беспрекословно лишь потому, что я лучше него знала, как вести бой в условиях севера. Он же оказался гораздо более искушенным в военных переворотах, чем я. Неудивительно, впрочем: у него была возможность попрактиковаться.

Я очнулась от путанных мыслей, когда в нос ударил запах дыма, просочившийся в щель между стеной и дверной створкой. С той стороны послышался шорох засова.

— Платки! — скомандовал Лайонел, и все его бойцы натянули на лица тряпки — кто какие нашел — пропитанные защитным составом.

Я позаботилась о безопасности заранее — прикрепила платок, смоченный зельем, к нижней части маски, которая скалилась позолоченными змеиными клыками.

Дверь резко распахнулась, створка ударилась о стену и повисла на верхней петле. Солдаты Лайонела прижались к стенам, пропуская мимо себя несколько стрел, один осел на пол, но рана в икре не выглядела слишком серьезной.

На первых, кто вышел из зала, набросились воины Императора, стоявшие ближе всего. Они быстро разделались с двумя противниками — больше в дверном проеме просто не помещалось — и отступили назад, давая место другим солдатам, которые со свежими силами атаковали вторую группу приближенных Жерома. Я наблюдала за схваткой, чувствуя, как от дым-травы, пары которой валили через открытую дверь. слезятся глаза. Но отвернуться не могла: настолько красиво и слаженно действовали люди Лайонела.

Какое-то время эта тактика волн работала, однако северянин, который, видимо, перешел на сторону братца вполне осознанно и честно, с разбегу щитом протаранил двух гвардейцев, в образовавшийся «коридор» в защите Лайонела тут же пробрались еще несколько крепких мужчин, одетых во вполне приличную броню. Когда завязалась драка, Лайонел знаком показал мне, еще одному северянину и двум гвардейцам следовать за ним.

Я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ввязаться в случайную и совершенно ненужную сейчас драку, скользнула в дверь. И наконец дала волю зудевшему телу, которое еще с момента заката жаждало битвы.

Когда мы пошли в большой зал, дым из него еще не выветрился и в его клубах виднелись лишь очертания людей. Жерома охраняли пятеро солдат, я взяла на себя того, что казался самым быстрым и гибким. Мои ноги будто сами собой вспоминали давнюю науку и скользили над полом, рука исполняла привычные комбинации атак и защит, и я чувствовала себя по-настоящему живой, впервые осознавая, как мне не хватало настоящего боя во время жизни во дворце.

Под натиском моих атак противник опустил клинок слишком низко, защищая ноги, и я, пользуясь возможностью, с размаху опустила лезвие на его лоб. Он осел, пачкая кровью мои штаны, и я ринулась к Жерому. Его шея оказалась всего в миллиметре от моего меча, но тут что-то дернуло меня назад. Я успела заметить, как лицо брата исказила ядовитая усмешка, а потом под ребрами разлилась резкая боль и сознание быстро поглотила тьма.

Лайонел

Войцеха!

Я и так с трудом держал эмоции под контролем с тех пор, как увидел ее в коридоре, но когда северянин, который сам же и напросился в мой отряд, предательски ткнул ей кинжалом в бок, я и вовсе озверел.

Тело королевы еще не успело осесть на пол, когда я подскочил к воину, быстрым и точным движением рассек мясо на незащищенном предплечье до кости, затем вонзил острие меча в шею, пробивая ее насквозь. Кровь брызнула на меня, на него самого, на Войцеху, но это уже не имело значения.

Под полубезумный смех Жерома я подхватил королеву и вытащил из комнаты. В коридоре бой уже закончился, несколько моих людей остались на ногах. Поручив им доставить Войцеху в ближайшую комнату с кроватью и срочно отыскать лекаря, я вернулся в задымленный зал. Не удержался, оглянулся лишь единожды, и зубами скрипнул от досады, видя залитое чужой кровью лицо, такое бледное и безжизненное, что казалось, королева уже мертва.

Волевым усилием запретив себе хоронить Войцезу раньше времени, в большой обеденный зал я влетел взбешенный, как армия темных богов.

— Даже не надейся, что она выживает, — с мерзкой улыбкой сообщил Жером, как только заметил меня.

Здесь битва тоже завершилась: крестьяне Жерома валялись на полу, кто-то еще даже дышал. Северянин пялился в потолок остекленевшими голубыми глазами, мои воины приперли самозваного короля к стене скрещенными лезвиями клинков.

Занимался рассвет. Приближаясь к поверженному противнику, я успел заметить на полу его оружие — богато украшенный меч, драгоценные камни на котором, вероятно, настолько утяжеляли его, что для боя такое оружие вовсе не годилось.

— Теперь, когда моя сестрица больше не жилец, может, побеседуем еще раз? — улыбка все не сходила с лица Жерома. Сейчас, в полумраке, с каплями крови на лбу, он выглядел почти безумным. Глаза блестели в остатках дыма как-то лихорадочно, нездорово. Я попытался разглядеть в них разум или расчет, но не сумел.

Ярость закипал все сильнее с каждым шагом, который сокращал расстояние между мной и Жеромом. Может, стоило сразу пырнуть его мечом, но я все же не удержался — отвесил ему такую сильную пощечину, что его голова дернулась в сторону. Мой солдат не отвел лезвие клинка ни на миллиметр, так что низложенный король напоролся на него шеей, так глубоко, что по белой ночной рубашке, в которой он, видимо, выскочил из постели, хлынула кровь.

Жером оскалился, попытался что-то сказать, но изо рта его вылетали только хрипы и капала розовая слюна. Я не без удовольствия наблюдал за тем, как он дергается, как постепенно дыхание становится частым и поверхностным, как кровь засыхает черными хлопьями на теле. Он уже почти сдох, когда за моей спиной хлопнула дверь.

— Ваше Величество, замок взят! — сообщил Морис — военачальник, которого я отправил к Войцехе. — Люди Жерома бежали, убиты, несколько десятков взяты в плен.

Я слушал короткий доклад и наблюдал за последней конвульсией умирающего короля. В его глазах отразилась дикая, звериная злоба, зубы скалились, будто он не человек, а загнанная в угол гиена. Именно это выражение и застыло на его некогда изящном лице — уже навсегда.

— Пленный в подземелья, от трупов избавиться, — начал распоряжаться я, как только убедился в том, что Жером умер. — А этого, — я кивнул на залитое кровью тело бывшего короля, — вывесить из окна самой высокой башни.

Судьба трупа и реакция народа Войцехи меня сейчас интересовала гораздо меньше, чем ее жизнь. Только обретя ее через много лет разлуки, я до ужаса, до холода в жилах боялся ее потерять.

Отыскать комнату, где ее оставили гвардейцы, не составило труда — у двери стоял один из них. Заметив меня, он посторонился и отворил дверь.

Я влетел в тесную комнатушку, едва не сшиб лекаря — сухого старичка, который из врожденного человеколюбия с одинаковым рвением лечил и северян, и моих гвардейцев, и людей Жерома, не деля на чужих и своих. Старик печально покачал головой и, подойдя ко мне, прошептал на ухо — «Прощайтесь».

Я стиснул зубы так, что челюсть свело, и. подойдя к кровати, где лежала избавленная от маски и брони, раненая, но все еще такая красивая Войцеха, не нашел в себе сил стоять. Буквально рухнул на колени перед кроватью. Осторожно взял все еще горячую — слишком горячую — руку королевы и прижался к ней губами.

Сердце разрывалось от невероятной боли. Я будто только сейчас проснулся и осознал, как сильно мне все эти годы не хватало ее смеха, ее прямоты, спокойствия, резких шуток. Не видел в полумраке всего ее лица, но может — и к лучшему, иначе, наверное, не сумел бы сдержать слез.

— Прости меня, — шепот получился хриплым, молящим. — Я не должен был тебя оставлять, ни тогда, ни теперь.

Ощутив, как ее пальцы слабо сжали мою руку, я осмелился поднять глаза на бледное лицо. На нем все еще играла ироничная улыбка, влажные глаза Войцехи блестели то ли от слез, то ли от жара.

— Прощаю, — одними губами прошептала она, и я заметил, как тонкая красная струйка течет по подбородку.

Содрогнулся при мыли о том, что задето легкое, и что я совершенно, вообще ничем не могу помочь. Снова поцеловал тонкие пальцы, разрываясь от желания и невозможности хоть как-то ей помочь.

— Я люблю тебя, — признался, и част груза запоздало свалилась с души, уступая место новым — куда более тяжким тревогам.

Ответного признания услышать на надеялся, Войцеха ничего и не сказала. она шумно вдохнула, закашлялась, глаза ее закатились. В тот момент мне казалось, что я умру вместе с ней, но хлопок двери отрезвил меня.

Обернувшись, чтобы выставить наглеца, я заметил матушку. Сделав несколько резких шагов через комнату, она протянула мне раскрытую ладонь, на которой поблескивало кольцо — то самое, заставляющее человека, надевшего его, выполнить обещание.

Лайонел

— Войцеха!

Я и так с трудом держал эмоции под контролем с тех пор, как увидел ее в коридоре, но, когда северянин, который сам же и напросился в мой отряд, предательски ткнул ей кинжалом в бок, я и вовсе озверел.

Тело королевы еще не успело осесть на пол, когда я подскочил к воину, быстрым и точным движением рассек мясо на незащищенном предплечье до кости, затем вонзил острие меча в шею, пробивая ее насквозь. Кровь брызнула на меня, на него самого, на Войцеху, но это уже не имело значения.

Под полубезумный смех Жерома я подхватил королеву и вытащил из комнаты. В коридоре бой уже закончился, несколько моих людей остались на ногах. Поручив им доставить Войцеху в ближайшую комнату с кроватью и срочно отыскать лекаря, я вернулся в задымленный зал. Не удержался, оглянулся лишь единожды, и зубами скрипнул от досады, видя залитое чужой кровью лицо, такое бледное и безжизненное, что казалось, королева уже мертва.

Волевым усилием запретив себе хоронить Войцеху раньше времени, в большой обеденный зал я влетел взбешенный, как армия темных богов.