Дрянь с историей

* * *

Библиотека ГГОУ Еве очень понравилась. Потусторонница уже заходила сюда несколько раз за то время, которое провела в университете, но ненадолго — осмотреться, записаться, взять необходимые книги и справочники. Большой и светлый читальный зал был рассчитан на четыре десятка человек разом, но сейчас пустовал: даже самым увлечённым и фанатичным студентам нечего здесь делать посреди первого учебного дня.

Еву общий зал с общим фондом сейчас не интересовали, поэтому она, приветственно кивнув скучающему за своим столом пожилому библиотекарю, прошла между рядами к двери в дальнем конце гулкого помещения.

Никто не объяснил, как это работает, да Калинина не слишком интересовалась, но все коллеги и работники заверяли: в закрытую часть учащимся ходу нет. Тем удивительнее оказалось встретить именно в этой части совсем молодого парня, который выглядел в лучшем случае студентом старших курсов, этаким типичным ботаником: худой и нескладный, в очках и с россыпью прыщей на лице. Он сидел в углу, обложенный открытыми книгами, на страницах которых вились чёрные линии схем, и порой что-то черкал в пухлом большом блокноте.

Нет, не схем — карт, как сообразила Ева мгновением позже.

— Добрый день.

— Зд-дравствуйте, — отозвался на её приветствие юноша и тут же поспешил оправдаться, хотя Калинина не собиралась его допрашивать: — Я аспирант, историк. Д-диссертацию пишу.

— Удачи, — озадаченно улыбнулась Ева, а «аспирант-историк» поспешил поставить толстую книжку торчком и спрятаться за ней.

Не худший вариант. Она бы предпочла обойтись без соседей вовсе, но сойдёт и так.

Единственное, о чём она всерьёз жалела после смерти отца вместе с его — а значит, и её — ближайшим окружением, так это о пропаже изрядной части их записей, среди которых имелись самые нужные. Плевать на эксперименты, плевать на исследования, но как, имея очень общее представление о результате и процессе, обратить вспять то, что сотворил с ней дражайший супруг? Она была слишком напугана тогда, чтобы запоминать детали ритуала, и многого попросту не видела, так что оставалось тыкаться буквально вслепую.

Некоторые наработки, конечно, за годы скопились. Она, например, точно знала об отсутствии в ритуале жертв: ни животных, ни тем более человеческих, а это существенно ограничивало силу. И телесный аспект тоже можно было исключить: Антон умер на костре и там же сгорел, а связь — осталась.

И в том, что связаны оказались именно они двое, а не Ева и что-то ещё на Той Стороне, женщина почти не сомневалась. Было время понаблюдать за собой, проверить варианты. Проблема в том, что этой связи она совершенно не чувствовала! Только как упадок сил в случае длительного воздержания, а найти энергетический «хвостик», за который можно попробовать потянуть, не удавалось.

Впрочем, нет, главная проблема состояла в том, что Антон Сергеевич Ямнов при жизни был чёртовым гением. И, как положено гению, думал он совершенно иначе, нежели всё окружение, включая любимого учителя и других учеников. Даже Ева, которая долго жила с ним и наблюдала, которую он кое-чему учил — иногда под настроение ему нравилось с ней возиться, — так и не смогла разобраться в муже за годы супружества. Да что там разобраться! Даже немного приблизиться к пониманию его странной логики.

Логики, приводившей к потрясающим результатам, на которые окружающие смотрели в изумлении и спрашивали, неужели так можно было и почему никто раньше не догадался?

На последнем свидании, которого Антон потребовал уже перед самой казнью, он твердил об одном: она должна помочь ему вернуться. Наблюдатели не придали этому значения — решили, тронулся умом, но Ева прекрасно понимала, что он более чем серьёзен и не более безумен, чем раньше. И, наверное, именно на такой случай он создал эту связь, перестраховка как раз в его духе.

Наверное, Ямнов рассчитывал, что Ева сумеет воспользоваться рабочими записями, потому что умения жены оценивал здраво и не мог всерьёз ждать от неё каких-то исключительных свершений. Она хороший практик, но совсем не учёный и не исследователь — то ли фантазии не хватало, то ли каких-то других неописуемых качеств.

Но записи сгинули в неизвестном направлении, да и Ева совсем не горела желанием возвращать покойника сюда в любом качестве. Вот уж о ком она совершенно не скучала!

Об отце скучала. Не о том, во что он превратился в последние годы, а о том, каким был раньше. В её восприятии это были два разных человека. Настоящий Игорь Градин умер много лет назад вместе со своей обожаемой супругой, а то одержимое чудовище, которое заняло его место, даже человеком не всегда удавалось считать. Поначалу Ева ещё обманывалась, она была подростком и многого не понимала, но постепенно прозрела и смирилась с собственным круглым сиротством задолго до громкого судебного процесса и скандальной казни.

С большим удовольствием она вычеркнула бы это прошлое из своей жизни, если бы не проведённый мужем ритуал и его последствия. Ева очень старалась разобраться, но прежние идеи исчерпали себя, и оставалась одна надежда: на Котёл. Поэтому в библиотеке она решительно направилась к заветному шкафу с работами преподавателей по исследованию этого явления.

Не единожды за это время закрадывалась мысль обратиться за помощью, но каждый раз Ева спотыкалась об отсутствие рядом людей, которым могла бы довериться. Кто знает, в чём её обвинят и что сделают, если узнают правду? Не пожелают ли использовать в каких-то своих целях? Опять становиться подопытным животным не хотелось.

Работ сотрудников университета было много, и на некоторое время Ева растерялась перед огромным отдельным каталогом. Исследования природы Котла, его влияния на людей и бог знает что ещё. К счастью, систематизирован он был сразу по двум параметрам: по разделу и по автору, так что вскоре Ева сориентировалась и взяла несколько монографий известных исследователей Той Стороны. Стопка получилась внушительная и разнородная: от тематических журналов, которые, как оказалось, выпускал ГГОУ очень маленьким тиражом, до пары увесистых монографий в твёрдом переплёте, одна из которых принадлежала перу Медведкова.

Пробежавшись по всем находкам поверхностно, Калинина отложила для себя несколько наиболее перспективных на первый взгляд вещей и углубилась в изучение.

К тому, что природа Той Стороны вызывает споры, Ева давно уже привыкла — единого мнения в этом вопросе не существовало никогда, слишком мало достоверных сведений. А вот к тому, что исследователи не сходятся в определении, что такое Котёл и где он находится, она оказалась не готова.

Не все считали Котлом приметное озеро на территории университета, предположения высказывались разные. Иные полагали, что весь кремль стал этаким окном на Ту Сторону, другие придавали особое значение подземельям, считая их чем-то вроде мембраны и её наличием объясняя бесследные исчезновения студентов, а один из незнакомых Еве исследователей выдвинул смелую гипотезу, что Котлом как таковым может являться загадочный местный Смотритель. А вернее, его частью, можно сказать — горловиной.

В зависимости от приверженности определённой теории и эксперименты исследователи проводили соответствующие. Или не проводили, а лишь теоретизировали. И чем больше Ева читала, тем отчётливей понимала: легко не будет. Даже если она найдёт нужный способ, это случится не в первую пару недель, а хорошо если в первую пару лет изучения не только чужих работ, но и самого предмета. Настроения это не улучшало.

Направляясь сюда, она, конечно, готовилась к тому, что на поиски придётся потратить много времени и, возможно, ничего не найти, но вера в чудо оказалась на удивление сильна, и внутри до сих пор жила робкая надежда, что где-то существует готовый рецепт, надо только его раскопать.

Она тяжело вздохнула, закрыла монографию и, устало прикрыв глаза, принялась массировать переносицу.

— Я могу чем-то помочь? — вдруг прозвучал знакомый голос, от которого Ева вздрогнула и вскинулась.

Она не заметила, когда в библиотеке появился Стоцкий. Коллега же не просто пришёл, он уже успел разложить на соседнем столе свои записи и смять пару черновиков. Прыщавый студент в дальнем углу всё так же корпел над непонятными картами, прикидываясь ветошью.

— Не думаю, — вздохнула Ева. — А ты что такое проектируешь… сложное? — уточнила для отвлечения себя от мрачных раздумий и поддержания разговора. С её места было не видно точно, но удалось опознать пару популярных справочников по начертательному чародейству и астрономический альманах за текущий год.

— А, это, — слегка смутился собеседник, но прятать записи не стал и с лёгкой улыбкой пояснил, потирая скулу указательным пальцем: — Просто игры разума на грани законности.

— На грани законности? — озадачилась Ева.

— Большое и сугубо теоретическое исследование о влиянии типа жертвы на мощность ритуала призыва.

— Ничего себе…

— Не подумай дурного, это совершенно легальная штука, которая может быть полезна патрульным, — поспешил заверить он. — А для меня — отличная зарядка для ума.

Яков не лукавил. Конечно, ритуалы с человеческими жертвами находились под строжайшим запретом, считались тяжёлыми уголовными преступлениями и карались строго, вплоть до смертной казни, но никто не запрещал вести теоретические изыскания на эту тему. Ева одобряла подобный подход: тому, для кого человеческая жизнь ничего не стоит, не помешают запреты, а так наличие хотя бы теоретической базы оказывалось хорошим подспорьем в охоте за преступниками и призванными ими порождениями Той Стороны.

— А ты что изучаешь? Просто Котёл или ищешь что-то определённое?

— И то и другое, — призналась Калинина. — Любопытно, оказавшись здесь, узнать, что писали о Котле мои предшественники. Да и исследования Той Стороны очень интересны… Впрочем, может, ты и сумеешь помочь. Нет ли здесь каких нибудь интересных работ о связях с Той Стороной? Имею в виду не способности контактёров, а более… осязаемые каналы. Например, о тех, что появляются во время призыва. Или других типах, вроде постоянных природных мест истончения грани или потусторонних паразитов.

— Довольно неожиданная тема. — Яков удивлённо приподнял брови и вновь задумчиво потёр скулу.

— Но интересная. — Ева независимо пожала плечами. Не тому, кто рассчитывает человеческие жертвоприношения, попрекать её необычными научными интересами.

— Тоже верно, — согласился он. — А знаешь…

Стоцкий запнулся на мгновение, потом качнул головой и — Ева могла поклясться — сказал совсем не то, что собирался изначально:

— Попробуй работы Льва Владимирского, он много этим занимался.

Фамилию Ева слышала, но ассоциации были слишком смутными, чтобы она могла самостоятельно обратить внимание на работы этого человека. А обратив, наверняка отложила бы на неопределённое светлое будущее, уж слишком зубодробительным языком писал этот Лев. Но слегка привыкнув к стилю, Калинина позволила себе осторожный оптимизм: тематика работ неведомого потусторонника казалась весьма близкой к тому, что её интересовало.