Дрянь с историей

В какой-то момент увязнув в выкладках и расчётах, Ева смирилась, что одолеть с наскока заумного Владимирского не получится. За время борьбы с наследием покойного мужа она здорово поднаторела в начерталке и отлично помнила схемы, которые практики обычно перерисовывали со справочников, а вот теорию плетений последний раз открывала тогда, когда готовилась к экзамену по этому предмету. Работа патрульного не требовала составления новых чар, тем более быстрого составления, там использовалось три десятка отработанных до автоматизма действий и их комбинации, а в случае, если предстояло столкнуться с чем-то из ряда вон выходящим, они тщательно готовились к операции с привлечением специалистов.

Хорошие учебники по теме она знала, они наверняка имелись в фонде библиотеки, но уж слишком не хотелось идти в общий читальный зал, а потом ещё ждать, пока библиотекарь найдёт нужную книгу и запишет в карточку. Решив попытать счастья здесь, Ева без удивления нашла четырёхтомник Горшкова: монументальный труд, написанный лет сорок назад, прятался в закрытой секции из-за некоторых очень спорных чар, которые он вроде бы переписал из исследований казнённого преступника, но, поговаривали, сам на ком-то отработал. Ну и язык, и манера изложения… Впрочем, после Владимирского это не пугало.

Также без удивления Ева обнаружила, что толстые тёмно-зелёные книжки большого формата буквально приросли к полке и друг другу: их давно уже никто не брал. В первом томе нужных тем не нашлось, а вот второй…

— Это ещё что? — растерянно пробормотала она, когда из книги выпала небольшая стопка жёлтых от времени листов, собранных скрепкой. Подобрав их, Ева с книгой вернулась к столу.

Конечно, не стоило тратить время на неведомые записи, сделанные на пишущей машинке, но слишком заманчиво оказалось хоть ненадолго вынырнуть из теории и расчётов. Всё же она стопроцентный практик и во всё это не полезла бы, кабы не жизненная необходимость.

Разобраться, что попало в руки, удалось не сразу, ещё дольше не удавалось определиться со своим отношением к тому, шутка это или серьёзно.

В старую и мало кому нужную книгу затесался кусок черновиков исследования, посвящённого переродцам, судя по всему — очень монументального и основательного. Без начала и конца, и единственной сделанной от руки пометкой оказалась карандашная цифра девять в углу рядом со скрепкой. Понять, какую именно теорию выдвигал неведомый автор, по первой паре страниц так и не удалось, и Ева бросила бы на этом чтение, вернув листы обратно, если бы новый абзац не зацепил неожиданным поворотом.

Речь в статье зашла о двух сказочных персонажах, стоявших, по мнению автора, особняком — Бабе Яге и Кощее Бессмертном, которых предлагалось рассматривать отдельно. Мотивировал исследователь это тем, что в народных суевериях нередко фигурировали существа, в которых люди превращались после смерти, либо персонажи потустороннего происхождения, а эти двое существовали вне привычных понятий жизни и смерти, не в одном мире, а на границе с Той Стороной: первая — привратница, второй — некое высшее начальство над всей нечистью, сверхсущество.

И если первая Калинину не интересовала вовсе, то упоминание второго заставило продвинуться дальше.

А там исследователь, опуская момент знакомства, скрупулёзно описывал внешность кого-то, чертовски похожего на Дрянина. Ева бы даже заподозрила, что это именно он, но запнулась об описание рисунка на груди неизвестного переродца: явно построенный по похожему принципу, он, однако, был откровенно другим, имел зеленоватый оттенок и состоял из трёх окружностей, а не пары ромбов.

Согласно приведённой информации, перерождение «объекта» случилось на границе жизни и смерти — во время Волны человек оказался при смерти и одной ногой шагнул за грань. Подробно описывалась природа его и существование фактически сразу на двух сторонах, упоминались некоторые особенности этой связи и её угнетающее действие на окружающих, много ещё всяких мелочей, но всё вскользь: основное исследование явно содержалось в каких-то других записях.

А вслед за внешним описанием последовало то, что заставило шевельнуться волосы на затылке; были бы короче — встали бы дыбом.

Описывались эксперименты и реакции «подопытного образца», для которых приводились сказочные аналогии. Несмотря на значительную физическую силу, надёжные цепи оказались способны удержать существо. Факт бессмертия проверялся практическим путём. Пускание крови и сцеживание её в объёме, который для человека тех же пропорций стал бы смертельным, сильно ослабляло переродца, но обыкновенная вода позволяла очень быстро восстановиться.

Стопка черновиков обрывалась на рассуждении о смерти на конце иглы и рассказе о поисках того, что могло оказаться пресловутой иглой в реальности.

Почему-то не вызывало сомнений, что цели своей некто достиг и испытания провёл.

Ева судорожно вздохнула, потёрла обеими ладонями лицо, пытаясь сообразить, что делать с этими записями. От хладнокровного равнодушия, с которым неведомый исследователь препарировал переродца, веяло застарелой привычной жутью. Он бы точно нашёл общий язык и с профессором Градиным, и с Антоном, и… интересно, это не из их ли исследований кусок?..

— Скажите, сударь, не у вас ли «Котёл и окрестности» Малова? — нарушивший тишину голос заставил Еву дёрнуться от неожиданности и вернуться в реальность.

И облегчённо вздохнуть. Вокруг не было призраков прошлого, чудовищные эксперименты выглядели давней историей и не несли в себе причин для страха. Тут же некстати вспомнилось дело, приведшее сюда Дрянина, но Ева упрямо повторила про себя, словно заклинание: «Всему этому найдётся простое, рациональное, нестрашное объяснение».

Обязано найтись. Хватит с неё зверских экспериментов и исследователей-фанатиков, довольно!

— Д-да, простите, в-вот, — ответил, заикаясь, прыщавый исследователь. — Я н-надеялся, что т-там есть описание к-крепости.

Но записи как-то попали в книгу. И кто бы их туда ни положил, он явно знал предысторию. Или был тем самым исследователем. Или…

— И какая часть крепости вас интересует?

— П-роисхождение к-кат-та-кат…

— А, катакомбы? — со снисходительной улыбкой расшифровал Стоцкий.

— Д-да, я изучаю системы п-подземных п-пер-переходов старых кр-кр… — застенчиво признался аспирант.

— Возьмите лучше Верховцева, это из последних описаний подземелья, — посоветовал потусторонник. — И Медведков лет тридцать назад что-то писал по теме. Каждый второй писал, но не всегда удачно, а он достаточно уверенно там ориентируется, посвятил изучению очень много времени. Фундаментальных трудов, как Верховцев, не составлял, но… Впрочем, я надеюсь, вы не собираетесь туда лезть? Всё же после Волны даже потусторонникам не рекомендуется туда соваться, тем более по одному, что говорить обо всех остальных, менее… подготовленных, — прозвучало снисходительно и с лёгкой нотой пренебрежения, слово явно предполагалось какое-то другое.

— Н-не, н-нет, я т-теоретик! — поспешил испуганно откреститься молодой человек.

Потом Стоцкий помог ему найти нужную книгу, посоветовал ещё пару, поделился старой байкой про контрабандистов в крепости до Волны и парой историй о том, как сам спускался и в общем ничего страшного там не видел, подвал и подвал, но ещё раз посоветовал не лазить.

— Да, и ещё одно, — немного другим тоном, как будто с лёгким смущением, продолжил Яков. — Если вдруг надумаете, могу посоветовать крайне толкового целителя. Здесь, у нас в университете. Мне в своё время здорово помог с проблемой, аналогичной вашей, — он выразительно взмахнул рукой возле лица.

Запинаясь и смущаясь, юноша поблагодарил и заверил, что обязательно обратится, когда найдёт такую возможность.

Ева рассеянно слушала чужие голоса и через пару минут поняла, что её окончательно отпустило давящее ощущение, порождённое случайной находкой. В конце концов, ну черновики и черновики, мало ли что это такое? Вдруг кто-то фантастическую повесть писал!

Нет, конечно, глупости. Это явно рабочие заметки пусть сумасшедшего и аморального, но — профессионального учёного, а не писателя. Но им не один год, и лежат они здесь тоже давно, а далёкое прошлое — это такое специальное место, где можно найти любую жуть, ещё пострашнее вот этого.

Жаль, что книга попалась в закрытой части библиотеки, и никак не установить, кто брал её с полки. В карточку попадали только те, которые выносились из библиотеки, а здесь воспользоваться ею мог любой преподаватель. Может, уже давно покойный. Лучше бы покойный, да уж…

— Ева, может, тебе пора заканчивать? — обратился Стоцкий к ней, возвращаясь к своему столу.

— О чём ты? — нахмурилась она.

— Выглядишь бледной и замученной. Но если взять Владимирского и сверху приложить Горшкова, тут любой свалится, — обаятельно улыбнулся он. — Надо иногда прерываться.

— Да, ты прав, — слабо усмехнулась она. — И времени уже сколько! Пора сворачиваться, а то опоздаю…

— Свидание? — понимающе уточнил Яков.

— О да! Томилина обещала познакомить с изумительной местной жительницей, которая делает какую-то потрясающую косметику.

— Догадываюсь, о ком речь. — Стоцкий усмехнулся. — Леночка от неё тоже в восторге, так что, думаю, всё будет хорошо.

— Леночка? — озадачилась Ева.

— Моя невеста, — пояснил Яков. — Она здесь в бухгалтерии работает.

— Надо же, и не потусторонник? — удивилась Ева. — Мне казалось, здесь принято обращать внимание только на своих.

— В общем да, у неё слабый и неразвитый оборотный дар, — отозвался он с лёгким смущением и, опять потерев скулу, с неуверенной улыбкой добавил: — Но это ведь не закон.

— Как это ни странно, — вырвалось раздражённое. Но Ева тут же поспешила взять себя в руки. — Прости, я что-то и впрямь устала.

— Знаешь, пойдём-ка я провожу тебя и сдам с рук на руки Ольге, мне категорически не нравятся твоё состояние и внешний вид.

Настроен Стоцкий оказался решительно, а Еве не хватило упрямства отказаться. Тем более она вскоре признала правоту мужчины: самочувствие действительно вызывало вопросы. Наверное, догнала бессонная ночь, сложные статьи усугубили усталость, а этот проклятый черновик стал последней каплей.

И в конце концов, прощаясь возле комнаты Ольги, Ева искренне поблагодарила спутника за компанию и поддержку: неспешный светский разговор о вещах безобидных и простых помог успокоиться и взбодриться. В этот момент на стук как раз появилась Томилина, поздоровалась, тут же попрощалась с Яковом и втащила Еву к себе.

— Извини, я опоздала… — начала Калинина, но коллега её оборвала.

— Да ничего, я и сама тут увлеклась, чуть не забыла, что мы вообще куда-то собирались, — махнула она рукой в сторону письменного стола. — Подожди, я оденусь. Сядь где-нибудь.

— Неожиданный выбор. Начерталка? Ты тоже развлекаешься теоретическими играми ума с человеческими жертвами? — иронично уточнила Ева, занимая стул у стола. Астрономический альманах, несколько отлично знакомых справочников и обрывки схем на черновиках не оставляли простора воображению.